- Но каким образом вы догадались, что серебро находится именно там?
- Мы искали долго - в Ойлере, Сильвервилле, Вудвилле и в прибрежных фермерских и рыбацких поселках, перерыли все городское "дно". Допросили сотни людей и в конце концов пришли к такому выводу.
- Значит, предстоит еще найти виновников кражи?
- Сейчас этим занимаемся. А главное уже сделано. Серебро найдено - все целиком.
- Общественность это оценит, мистер Бойль.
- Благодарю вас, джентльмены".
Нигде не называлось имя Пасквы: о преступлении в "Аполло" уже забыли, а с серебром, найденным в лесной хижине, Бойль умышленно его не связал. Не сообщил он и о ночном побеге Пасквы, и об арестованных четырех "пистолетниках". Газеты только вскользь замечали, что следствие по делу о похищении слитков еще продолжается и вскоре все преступники будут разоблачены и взяты под стражу. В сущности, газетные комментарии сводились к панегирикам Бойлю - ему одному приписывались честь и слава победителя, вернувшего Городу украденное у него богатство. Ни о нашем письме к Стилу, ни обо мне, передавшем это письмо комиссару, даже не упоминалось: Бойль и Уэнделл сдержали слово.
- Паскву выпустили. Сегодня ночью, - говорю я.
- Просто выпустили?
- Без объяснений. Сейчас он, наверное, уже в Городе.
Я рассказываю Мартину о своих беседах с Бойлем и Уэнделлом.
- Большим человеком становишься, - иронически замечает он. - Что будешь делать?
- Для начала условлюсь о срочной встрече с Мердоком. Поведаю ему о Паскве все, как задумали.
- А потом?
- Будем ждать сообщения о судьбе Пасквы. Прикончат его или простят. Угадал я или не угадал.
- Думаешь зацепить Мердока? Ну а если он вспомнит, что мы тоже были в его лесной "берлоге" в то время, когда загружали в подвал серебро?
- Может, и вспомнит. Но возникнет вопрос: почему мы молчали два месяца? Из страха? Он знает, что я его не боюсь. Из выгоды промолчать, а потом напомнить, когда придет время? Вот оно и пришло, а мы в стороне - по-прежнему молчим. И никакой прибыли не получаем. Ни тайной, ни явной. Мердок наверняка узнал бы о нашем вмешательстве, если б оно было вознаграждено. Но вознаградили-то Паскву! Это - во-первых, а во-вторых, мы ничего не требуем от Мердока. Ни денег, ни постов. Тебе не нужна должность редактора "Брэд энд баттер", да и я не прошусь в советники к будущему сенатору. Так кого же ему винить в полицейском налете на хижину? Паскву, и только Паскву. Особенно после моего сообщения. А продиктовано оно стремлением укрепить наши дружеские связи. Чеков у него не беру, но дружбу закрепляю. Он, зная мою аполитичность, подумает, что я не прочь сблизиться с ассоциацией, которая может получить несколько мест в сенате. Предполагает он это? Предполагает. А вот получит ли? Этого, Дон, я пока тебе не скажу.
- Из того, что я от тебя услышал, - задумчиво рассуждает Мартин, - делаю нехитрый вывод: Уэнделл и Бойль что-то замышляют против Мердока. И до выборов.
- Вероятно, скоро нам с тобой придется официально вспомнить о повязках из галуна на рукавах "пистолетников", спускавших нам лодку с палубы "Гека Финна".
- Вспомним, если понадобится. Только не поторопились ли мы с Пасквой? Может, целесообразнее было бы оставить его в тюрьме до суда?
- В Городе нет смертной казни, а на суде он все равно не выдал бы Мердока. Да и у других "пистолетников" на "Геке Финне" были повязки из галуна. Стил тоже вспомнит, если ему подскажут.
Вопрос решен, и я звоню от портье Мердоку.
- Говорит Ано, - произношу я шепотком, чтобы за стойкой не слышали. - Укажите место, где мы с вами могли бы встретиться. - Имени Мердока я при этом не называю.
- Когда? - спрашивает он.
- Немедленно.
- Так важно?
- Да.
- Приезжайте в кафе "Жюн" на улице Старых вязов. Это недалеко от театра.
Я надеваю парадный сюртук, лиловый цилиндр.
Мердок уже ждет в полутемном зале за столиком.
- Что случилось, Ано?
- Вы же читали газеты.
- При чем здесь я? - Тон его холодеет.
- Во-первых, серебро было спрятано в вашей хижине.
- Хижина не моя, я в тот раз воспользовался ею случайно.
- Известно, что хижина принадлежит Паскве, хотя он и отрицал это на допросе.
- Пасква назвал меня?
- Нет, не назвал.
- Тогда пусть в полиции проверяют, кем и у кого она куплена.
- Я полагаю, уже проверили. Но не в этом главное.
- В чем?
- В том, что рассказал мне за завтраком в сенатском клубе комиссар Бойль, - сочиняю я. - В том, что он не поведал газетчикам.
- А именно? - Тон Мердока совсем ледяной.
- Что Пасква купил себе свободу за две тонны серебряных слитков. - Я внутренне торжествую, видя, как мертвенно бледнеет Мердок.
- Бойль так и сказал?
- Не совсем. Но я так понял. Пасква, мол, бежал прошлой ночью, когда его отправляли в вудвилльскую тюрьму в обычной тюремной карете под охраной всего двух полицейских, причем без кандалов и наручников. Бежал где-то за Городом на лесной дороге, воспользовавшись случайной остановкой. Удивленный, я спросил Бойля, почему была проявлена такая беззаботность по отношению к опасному преступнику. Бойль как-то странно усмехнулся и ответил: "Теперь он никому не опасен. Главное, что благодаря ему мы нашли серебро". Ну, я сделал свой вывод и, вернувшись в отель, тут же позвонил вам.
- Бегство Пасквы и дальнейшая судьба его меня не интересуют, но за любопытную информацию спасибо, - медленно, очень медленно, как бы нехотя замечает Мердок, и мне кажется, думает он примерно о том, о чем предупреждал меня Мартин: взвешивает все "про" и "контра" вероятности нашего участия в удаче полиции. Но говорит Мердок о другом: - Мне очень жаль, что вы не взяли моего чека, Ано.
- Я работаю на Стила, дружище, - напоминаю я.
- Меня не интересует личность Стила, - сердито перебивает Мердок, - меня интересует личность Уэнделла. Сейчас, во время предвыборной кампании, возможны всякие маневры конкурирующих партий. Любопытно, например, собираются ли ущемить меня популисты в связи с делом таинственно бежавшего Пасквы?
- Я не выдаю партийных секретов, Мердок.
- Вы же не популист.
- Тем более. Меня к секретам и не подпускают.
- Но с вами достаточно откровенны.
- Поверхностно, Мердок. По касательной. Но то, что мог рассказать, рассказал. Из чистой взаимоприязни. Пока, конечно.
- Пока?
- Разве можно заглянуть в будущее? Мало ли куда и когда разбросает нас жизнь. Обойдемся без чеков.
Мердок встает. Мы прощаемся. Похоже, он мне поверил. Тогда все идет как надо. Мат в два хода, и оба сделаны. Остается ждать конца Пасквы.
Я узнаю о нем от Мартина в баре "Омона" через два дня.
- Отойдем от стойки, - шепчет он, - есть новости.
Мы отходим с пивными кружками к столику.
- Сейчас встретил инспектора привокзального района. Сегодня утром Паскву нашли мертвым у бильярдной, с тремя пулевыми ранениями, в грудь и живот. Инспектор предполагает конкурентные счеты. Месть за Бидо. Но мы-то знаем.
- Угадали, - говорю я.
- Ты угадал и отомстил за Луи.
- Это не месть, а возмездие.
- Может, и так, - соглашается Мартин и почему-то спрашивает: - А что делает Пит?
- Собирает материалы, теперь уже против Мердока.
- У Жанвье?
- Не только. В бильярдных и барах.
- Рискуем и его жизнью, Юри.
- Пит сам вызвался. А он человек осторожный. Ни во что не вмешивается. Лишь угощает и слушает.
- Кажется, скоро Мердоку будет жарко.
Я соглашаюсь с Мартином, не вдаваясь в подробности, - тороплюсь. Нужно повидаться с Бойлем, Уэнделлом и Стилом. Первых двух рассчитываю найти на бирже. О том, что Уэнделл поехал туда, сообщила мне его секретарша в управлении заводов. Бойль, надо думать, воспользовался тем же источником информации. Доложить Уэнделлу о Паскве он должен до выпуска вечерних газет.
В шестом кабинете фондовой биржи я вижу сразу троих - Уэнделла, его маклера Кингстона и Бойля, несколько смущенного моим появлением. Но Уэнделл как будто даже обрадован.
- Привет человеку, который всегда появляется вовремя. Мы только что о вас вспоминали, - улыбается он и обращается к маклеру: - Проверьте ваших брокеров, Кингстон, а мы тут обсудим одно дело.
Кингстон, почтительно поклонившись, уходит в биржевой зал, а Уэнделл продолжает:
- Конечно, вы уже знаете, мсье Ано.
"Мсье" он добавляет для Бойля.
- Знаю, мистер Уэнделл.
- От кого, не секрет?
- Не секрет. От репортера "Брэд энд баттер".
- И в каком же духе будет сообщение в газете?
- Полиция предполагает конкурентные счеты, - повторяю я слова Мартина. - Привокзальный район - я имею в виду ночные бары, закусочные и бильярдные - это район "пистолетников", услугами которых пользуются и наши конкуренты на выборах, в частности "джентльмены". Убийство Пасквы рассматривается как месть за Бидо. В том же духе будет подана заметка в газете.
- А что вы скажете, Бойль? - спрашивает Уэнделл.
- Не возражу, когда ко мне обратятся.
- Правильно, Бойль. Пока эта версия устраивает нас. Мы так и сообщим в "Сити ньюс", только не на первой полосе и как можно сдержаннее. В свое время мы к этому вернемся - в прямой связи с серебром. Вы меня понимаете, Ано?
Он забывает о "мсье", Бойль тотчас это замечает.