Помертвели от ужаса и наши матросы, прижавшиеся друг к другу. Старпом подошел к борту, лицо его стало таким же жутким, как в тот раз, когда он взирал на пиршество людоедов. Губы его кривились не то в злобной, не то в страдальческой усмешке. Потом он взглянул вверх, ткнул пальцем в мигающие звезды и проговорил:
- Что, дьявол? Веселишься? Это одна из твоих изящных шуточек? - И, повернувшись ко мне, захохотал: - Милое зрелище, не правда ли, художник? А с кораблем что будет? Уверен, что дьявол еще не закончил откалывать свои забавные номера. Смотри.
С пиратским кораблем, проплывавшим мимо, и в самом деле происходили страшноватые превращения. Он "молодел". Бушприт покрылся свежей дубовой корой, корма засверкала под звездами нежной листвой, а на мачтах прорастали ветви, вскоре вместо них высились стройные сосны. Борта бугрились переплетенными корнями и ветвями. Корабль вспучивался, кривился, трещал и под визг младенцев затонул.
- Ну что, дурачье? Видели? - насмешливо спросил старпом. - Вот оно, ваше Диво!
Присмиревшие матросы отошли в сторону и посовещались. Их заводила Хендис Хо приблизился к старпому, в знак раскаяния и повиновения преклонил колено и протянул свой кортик.
- Прощаю, - усмехнулся старпом. - А теперь пир.
- Ур-ра! - кричали матросы с таким ликованием, будто страшного зрелища и не было.
С хохотом, с веселым гамом они расставляли на палубе взятые из кают столы и вдруг, словно по команде, повернули головы в ту сторону, куда плыл фрегат. Там, еще далеко за горизонтом, загорался, гас и снова вспыхивал багровый свет - сигнал бедствия пришельцев. Как я знал, с их кораблем что-то случилось и они ждали своих собратьев.
- Вот наше Диво, - сказал старпом своим сподвижникам. - Там на корабле страшной силы роботы. Меня научили ими управлять, и я вас научу. С ними, с их испепеляющими лучами мы покорим все планеты. У вас будут фрегаты, деньги, дворцы и, - с усмешкой добавил он, - конечно же прекрасные дамы.
- Дамы! Да здравствуют прекрасные дамы! - выкрикнул Красавчик.
- Держись, Красавчик! - ржали матросы. - Бабы тебя опять разрисуют.
Усмирив взглядом развеселившуюся матросню, старпом продолжал:
- Будем действовать, как договорились. Простодушные чужаки гостеприимно пригласят посетить корабль. Это я знаю. Войдем без мушкетов, но с хорошо запрятанными кинжалами и пистолетами. Чужаков не больше десяти. Перебьем их - и корабль наш.
- Это возможно? - шепотом спросил я капитана.
- Вполне.
Ответ мне понравился. Нет, не тем понравился, что пришельцы такие растяпы, а тем, как это было сказано. Без малейших признаков паники и растерянности. С таким капитаном еще не все потеряно.
Но выкрутиться будет ой как сложно. Больше всего беспокоил боцман. Ликующим воплем он приветствовал появившуюся на палубе бочку с гулькой, приятельски ткнул в бок Хендиса Хо, и оба захихикали. А юнга-то! Юнга! С сияющей улыбкой он нырял в кают-компанию, выскакивал оттуда и расставлял на столе чарки.
Боцман услужливо поставил перед старпомом единственный на фрегате серебряный кубок, себе же и своему приятелю налил гульку в жестяные чарки. Первую чарку пили стоя. Сделав несколько глотков, боцман зажмурился и крякнул с таким блаженством, что матросы расхохотались. И вдруг, незаметно для других, он выплеснул гульку за борт и стал "допивать" с причмокиванием и подмигиванием. "Ну, артист", - подумал я с облегчением. Но и с тревогой: опасную игру он затеял.
Я взглянул на старпома и едва узнал его: совсем другой человек! С отвращением пригубив из кубка, он сел с таким понурым видом, что даже плотник, которого вывели на палубу и усадили рядом с нами, изумленно округлил глаза. Что со старпомом? Куда только девались его ирония и злая энергия? Сейчас, когда цель его почти достигнута, в нем что-то словно надломилось. Руки его безвольно опустились на стол, в глазах тоска.
Как художник, пишущий не только пейзажи, но и портреты, я хорошо знаю, что для наших материальных глаз душа может выразить себя не иначе как с помошью той же материи. В еле уловимых, иногда просто угадываемых признаках - в морщинках у глаз, в пришуре, в складках у рта, в улыбке - она проявляет себя во плоти. И вот сейчас в лице старпома я увидел душу совсем иного человека. Сквозь материю, сквозь эту тюремную решетку, как из темницы, на меня глянуло вдруг что-то невыразимо скорбное и даже… светлое. "Чушь, - одернул я себя. - Что за странная фантазия взбрела мне в голову".
К нам, явно по указанию старпома, отнеслись на удивление мягко: развязали руки и отвели в просторную каюту капитана. Мы сели за стол, на котором были чай и наши любимые лакомства. У дверей, правда, стояли вооруженные матросы и присматривали за нами.
И вдруг глаза плотника вновь округлились: в каюту зашел старпом.
- Разрешите? - С какой-то жалкой просящей улыбкой старпом сел за стол и придвинул стакан с чаем.
Плотник сжал кулаки, но вскоре успокоился и, зорко поглядывая на гостя, начал пить чай. Старпом взглянул на полки с книгами и смущенно сказал:
- Я ведь тоже кое-что читал и много думал. Ой как много. Хочу понять, к чему вся эта кутерьма. - Старпом ткнул пальцем в потолок, словно в звездное небо. - Да, да! Кутерьма! Бессмысленное и бесцельное кружение планет и раскаленных звездных масс. Видимо, кому-то страдания и муки людские, его разума кажутся забавными. Уж не ему ли? Вот этому дьяволу? - Старпом показал на иллюминатор, за которым искрилась Вселенная. - Капитан видит во Вселенной или за ней, уж не знаю, что-то доброе, некую прекрасную душу. Не-е-ет. Мир сотворил кто-то неведомый и злой. Сотворил для своей потехи. Вот я и хочу познать…
- Познать зло с помощью зла? - спросил я.
- Верно. - Старпом взглянул на меня с благодарностью. - Верно подметил. Вот ты, художник, с помощью искусства тоже пытаешься познать душу мира. В твоих картинах тоска…
- Метафизическая печаль, - подсказал капитан.
- Печаль? Слабо сказано. Именно тоска по запредельному миру, где якобы добро и красота. Ошибаешься, художник. Если есть потусторонний мир, то там-то, быть может, и таится зло.
Старпом на минуту умолк, прислушиваясь к шуму и крикам на палубе.
- Слышите? Вот вам зеркальное отражение, глубинная суть мироздания. Вот где Вселенная вышла на сцену во всем своем блеске, в образе своих разумных добреньких созданий, - с горькой иронией сказал он. - Я даже ничем не могу помочь вам, если бы и захотел. Не позволит мне этого команда, этот шевелящийся, выскочивший из каких-то чудовищных недр клубок вселенской материи, клубок зла и ненависти.
Не дождавшись с нашей стороны ни слова, старпом еще больше погрустнел:
- Скажете, что я из той же шайки? Ошибаетесь. Вот, думал я, захвачу корабль пришельцев, создам звездную империю и стану диктатором. Тщеславие так и распирало. Это вчера. Сегодня, когда корабль пришельцев почти в моих руках, во мне вдруг что-то оборвалось. Диктатор! Император! Боже мой, какая пошлость! Да не нужно мне этого. А что нужно? Не знаю. Во мне словно сидит какой-то дьявол.
- Ты и есть дьявол! - неожиданно для себя выпалил я.
- Ну, это еще неизвестно, кто из нас дьявол, - задумчиво возразил он. И вдруг его будто что-то озарило. - Постой! А что, если ты с помощью своего сверхъестественно сильного творчества бессознательно пытаешься освободиться от чего-то потустороннего, преодолеть в себе дьявола? А? Ну, вспомни, художник. Дорогой! Милый! Вспомни, кто ты? Откуда?
- Что за чушь, - пробормотал я.
- Может быть, и чушь. Может быть, и мерещится, - уныло согласился старпом и снова ткнул пальцем вверх. - А все из-за этого дьявола. Хочу понять смысл этой бессмыслицы, этой вселенской жестокости. До того хочу, что и сам становлюсь жестоким. Да, да! - вдруг с вызовом заявил он. - Я дух отрицания! Я мученик зла! Я раб. Творю зло, не желая этого. Но ведь надо же кому-то это делать. Иначе не будет развития. Так ведь? А?
Мы с капитаном переглянулись: странная логика! А в глазах старпома какая-то жалкая мольба: ну скажите хоть слово, возразите. Не услышав ничего, он опустил голову.
- Извините, - поникшим голосом сказал он и ушел.
- Обидели мы его, - вздохнул капитан.
- Что с ним такое? - удивился я. - Вдруг глянуло в нем что-то светлое. Да что случилось с ним сегодня? Какой-то он непонятный, многоликий. Кто он на самом деле?
- Он добрый, - задумчиво сказал капитан. - Очень добрый.
- Добрый? - Я не верил ушам своим. - Вот увидишь завтра, какой он добрый.
И в самом деле, на другой день с утра старпом зверем носился по палубе, злобно пинал мертвецки пьяных матросов. Те с сонным бормотанием, с руганью поднимались и, мешая друг другу, вяло принимались Убирать лишние паруса. Старпом кулаками вразумлял их, потом встал у штурвала и лавировал с таким расчетом, чтобы световой ветер дул навстречу. Одним словом, тормозил, сбавлял скорость.
И пора было. Вскоре из-за горизонта выступил корабль пришельцев, высоченной сигарой стоявший на каменистом острове посреди затонувшей планеты. Затем, подгоняемые старпомовскими пинками и кулаками, матросы приводили фрегат в порядок: чистили, драили, убирали все лишнее. Нельзя же предстать перед пришельцами со следами разбойничьего притона.
Фрегат, сбавивший космическую скорость до земной, тихо вплыл в залив поближе к металлической громадине. Еще издали старпом заметил неладное: входной люк наглухо закрыт, подъемные механизмы убраны.
- Это еще что такое? - хмурился старпом. - Боцман, спускай шлюпку. Там они что-то оставили.
Шлюпка причалила к песчаному берегу. Два матроса выскочили из нее и кинулись к каменистому плато, где на могучих опорах стоял корабль. Вскоре они вернулись и погрузили в шлюпку три чемодана.