"Боже мой, это же мозгляк, жалкое ничтожество, - пишет этот негодяй. - Присмотрелся сегодня к штурману повнимательнее и ахнул. Как я мог это ничтожество считать космической персоной? Что со мной случилось вчера? Затмение? Правда, внешне это мужик видный, представительный. Но ничего яркого, ни одной запоминающейся черты, ни одного оригинального штриха. Серость. И эта посредственность, говорят, занимается живописью. Представляю, какая это бездарная мазня".
Хотел я бросить чтение, но дальше опять невероятное. Комплименты по моему адресу? Вот уж не знаю - комплименты ли?
"Я разбит! Раздавлен и уничтожен! - восклицает старпом. - Как я ошибался! Подкрался как-то я к штурману, углубившемуся в свою картину, взглянул на полотно, и меня будто оглушило, захватило и затянуло в запредельные тоскующие дали. Сильная картина! Она за пределами человеческих возможностей. Ее мог создать либо какой-нибудь сверхгений, либо… Сатана. А не тороплюсь ли я со своими метафизическими подозрениями?
Нет, не тороплюсь! Через несколько дней мельком увидел его новую картину "Синие звезды", и меня охватил восторг и… ужас! На картине корабль, похожий на наш фрегат, подгоняемый бушующим светом невероятно синих и страшных звезд, летит навстречу своей гибели, в какую-то прожорливую космическую прорву. Что это? Пророчество Сатаны?.."
"Опять Сатана", - усмехнулся я. Картина и в самом деле сильная и до того жуткая, что я сам испугался. Но оторваться от нее не мог и писал украдкой, втайне даже от капитана. А старпом все же ухитрился и выглядел. Вот нахал!
Я перевернул следующую страницу, но там пусто, записи обрываются. Я запрятал тетрадь подальше и поспешил к капитану. О дневнике ему, конечно, ни слова, но рассказал о пьянке, о своих подозрениях относительно команды и боцмана.
- Чепуха! - махнул рукой капитан. - Боцману верю, как самому себе. Он мой давний друг. А команда…
- А команду ты зря поручил набрать этому мерзавцу!
Не на шутку рассердившись на этого мягкотелого и доверчивого человека, я вскочил на ноги и начал ходить из угла в угол.
- Не придирайся, - упорствовал капитан. - Старпом хороший моряк.
- Хороший! Хороший! - Я все больше раздражался. - Негодяй он хороший. И ты ничего не замечал…
- Вообще-то стал замечать за ним что-то неладное. За ним и его…
- И его шайкой! Ты даже стесняешься называть вещи своими именами. Как же, грубое слово! Оскорбительное!
- Успокойся, штурман! - прикрикнул капитан суровым командирским тоном.
"Наконец-то, - облегченно вздохнул я. - К капитану вернулись - надолго ли, не знаю - его прежние волевые качества".
- Успокойся, - смягчился капитан. - Садись, давай поговорим.
Посовещавшись, мы согласились не предпринимать решительных действий, пока не проспится боцман. Как мы догадывались, этот хитрец многое выведал.
- Мятеж! - Капитан, осознавший серьезность положения, грозно сжимал кулаки. - Они задумали мятеж.
- Но с какой целью?
- Захватить фрегат и заняться разбоем. Фрегат-то первоклассный. Возьми мой трехствольный пистолет. Бери, бери! У меня еще есть. А завтра вооружим надежных людей.
Но, увы, самый надежный человек лежал мертвецки пьяный.
Утром, как ни пытался я разбудить боцмана, он лишь мычал и ворочался с боку на бок.
- Не тревожь боцмана, - послышался сзади насмешливый голос.
Я обернулся и увидел трех дюжих матросов.
- Пусть выспится, - хохотнул один. - Он теперь наш мужик.
Я схватился за пистолет, но упал, оглушенный кулаком. Очнулся уже опутанный по рукам и ногам ремнями и веревками.
Меня вытащили на палубу и посадили у грот-мачты рядом со связанным капитаном. Держался он молодцом. Кока, врача, юнгу и плотника под дулами мушкетов держали отдельно.
- А вот и боцман! - обрадовался Хендис Хо. Бережно поддерживая под локти, матросы вывели на палубу продиравшего глаза боцмана.
- Ну и накачался я вчера, - ухмыльнувшись, сказал он Хендису Хо. - Помоги, дружище, умыться.
- Освежись, дружок. Освежись, - юлил и змеей извивался Хендис Хо. - Наклони голову, а я из ковшика полью.
- Не может быть, - прошептал капитан.
И я не верил глазам своим. Боцман не обращал на нас ни малейшего внимания. Как будто нас и не было. Блаженно вздыхая и покрякивая, он умылся и пальцем поманил юнгу.
- Идем, малыш. Покажу, как пушки заряжать, - сказал боцман и подмигнул недоумевающему Хендису Хо: - Он тоже наш.
- Предатель! - загремел плотник и с кулаками набросился на боцмана.
- Наших бьют! Выручай, братва! - закричали матросы и гурьбой навалились на плотника.
Завязалась потасовка. Из своей каюты вышел старпом, понаблюдал с усмешечкой за шевелящейся кучей и властным голосом приказал:
- Свяжите этого взбесившегося болвана! Матросы, многие из которых не досчитались зубов, опутали ремнями оглушенного плотника и уволокли вниз. Старпом прошелся по палубе и вдруг, словно невзначай, увидел нас.
- Как?! - с шутовским изумлением воскликнул он. - Они и вас связали? Бедненькие вы мои. Какие неучтивые эти матросы!
Матросы почтительно стояли поодаль и посмеивались. Расхаживая, старпом с наигранным сочувствием посматривал на нас и продолжал издеваться.
- Как же так получилось? Ума не приложу, - сокрушался старпом. - Как мы проморгали фрегат? Ах, наглецы эти матросы. Захватили власть и стали выбирать капитана. Боже мой! Как я сопротивлялся. На коленях умолял: не надо! Так нет же, выбрали меня. Так, что ли?..
- Так! - кричали матросы. - А боцмана старпомом.
- Как! - ахнул старпом и с издевательски шутовским отчаянием развел руками. - Даже боцман переметнулся? Вот видите? Ничего не могу поделать. Провидение! Чего хочет команда, того желает и Провидение. Ты ведь, кажется, веришь в Провидение? - ткнул он пальцем в капитана. - Веришь! И в прекрасный божественный мир веришь? Вот матросы вежливо и переправят вас туда. И ничегошеньки я поделать не смогу. Что мне остается? Только стоять в сторонке и со слезами на глазах смотреть, как они оторвут у тебя руку, поджарят и съедят. Потом ногу… Ха! Ха! Ха!
Мороз пробежал по моей спине. "Не померещилось мне тогда", - мелькнула мысль. Но - странно! - в старпомовском хохоте слышалась не столько злоба, сколько отчаяние, глубокая затаенная боль.
- Пусть пока живут, - вмешался Хендис Хо. - Они нам еще нужны. Пусть приведут корабль к Болоту, а там я знаю дорогу к острову. Знаю!
- Это еще что такое? Бунт на корабле? - Старпом метнул на Хендиса Хо гневный взгляд.
Но тот не смутился, чувствуя за спиной поддержку.
- Диво! - шумели матросы. - Сначала возьмем Диво!
- Болваны! - покраснев от ярости, вспыхнул старпом. - Нет никакого Дива. Или захотели превратиться в трухлявые скелеты, как ваш Рихтер Роу и его придурки?
- Паруса! - закричал кто-то.
И в самом деле, вдали, с той стороны, откуда доносился гул Штормового моря, выскочил парусник.
- Кто бы это? Ты ведь знаешь, - обратился ко мне старпом. - Молчишь? Ничего, скоро заговоришь. У меня с тобой особые счеты.
В это время еще одна звезда-цефеида, до этого невидимая, выступила из тьмы и, быстро расширяясь, затмила своим сиянием ближние светила. Загадочный парусник, разгоняемый ее ураганным излучением, мчался в нашу сторону. По всему видать, им никто не управлял. Мачты гнулись, как стебли камыша, вздутые паруса рвались в клочья. Скоро я увидел, что это прекрасно оснащенный трехмачтовый фрегат.
- "Серый коршун"! - закричал Хендис Хо. - Там брат Рихтера Роу! Он проскочил к острову и захватил Диво. Опередил нас!
Да, это был "Серый коршун", всегда как тень следовавший за "Черным коршуном". Но как он, побывав в Болоте и став гнилушкой, уцелел? И даже проскочил Штормовое море? Чудеса!
- Сейчас увидите, в какое дивное диво вы сами превратились бы. В Болото им захотелось! Диво им подавай! - иронизировал старпом над матросами и крикнул: - Эй, боцман!
- Слушаюсь! - с угодливостью подскочил боцман.
Вот где диво! "Крепкий орешек" раскололся. Невероятно! Потрясенный капитан с изумлением взирал на своего прежнего друга.
- Заряди на всякий случай пушки. Черт их знает, а вдруг эти трухлявые старички еще живы.
- Там не старички и не скелеты, - возразил боцман. - Прислушайтесь.
Сквозь шелест наших парусов с пиратского корабля все явственнее доносились тоненькие голоса, похожие на комариный писк. И мне стало страшно. Неужто это один из тех кораблей, в реальность которых я не верил? Неужто он забрел в те заводи Болота, где, как говорят, время бежит не вперед, а назад, в прошлое? Тогда корабль и люди должны не стареть, а наоборот - молодеть.
Старпом с недоумением взирал на приближающийся фрегат. Хендису Хо, как самому высокому из команды, первому открылась палуба.
- Корабль плачущих младенцев! - завопил он.
"Серый коршун" поравнялся с нашим фрегатом, и у матросов вырвались крики ужаса. Кровь застыла в моих жилах: корабль плачущих младенцев куда страшнее корабля мертвецов.
На палубе суетились голые детишки - бывшие пираты. Одежда на них давно исчезла. "Помолодела", видимо, намного раньше и ушла в небытие. Ребятишки, один другого моложе, не понимали, где они и что с ними случилось. Они ревели, метались по палубе. Увидев нас, подскочили к борту и заголосили:
- Папа! Папа!
Наступила новая, более стремительная фаза омоложения. На наших глазах восьмилетние превращались в четырехлетних, потом крохотными младенцами падали на палубу и, болтая пухлыми ручками и ножками, верещали. А иные уже лежали неподвижно, свернувшись клубочками-эмбрионами.