Я подошел к Черному Джиму и с искренним восхищением оглядел его ладную сильную фигуру, полюбовался его лицом, на котором выделялись черные брови и усы.
- Какой красавец! Какой видный и представительный мужчина!
Явно польщенный, Черный Джим улыбнулся и разгладил свои острые, как пики, усы.
- Но зачем же хамить, - упрекнул я. - Нехорошо.
- Презираю озерных девок, - оправдывался Джим. - Барахтаются в луже. Тьфу!
- Согласен. Куда уж там озеру до океана, а нежным облакам до грозовых туч. А твой полет в штормовом небе! Это же мощь, стремительность и величие.
Нравились Джиму мои речи, очень нравились. Между похвалами преподал я ему несколько уроков хорошего поведения, научил произносить вежливые слова: "пожалуйста", "сэр", "леди" и некоторые другие. Потом поговорили о его бурной и захватывающей жизни среди гроз, и я окончательно расположил к себе эту своеобразную и задиристую личность.
К моему огорчению, старпом тоже, кажется, вошел в доверие к царице и капитану. Они внимательно слушали его и от души смеялись.
- Иди сюда! - крикнул мне капитан. - Представь, старпом стал совсем другим человеком.
- Добреньким? - с усмешкой спросил я.
- Ну, насчет доброты не знаю, - смутился капитан. - Но человеком громадной эрудиции и начитанности. Представь, он был там великим философом.
- Самым великим во Вселенной, - смеялся старпом. - Самым гениальным и божественно непогрешимым. Идемте в библиотеку, и вы увидите, как все померкнет в сиянии моей мудрости.
Я в недоумении пожал плечами: старпом явно ерничал, издевался, но на сей раз над самим собой. Стал другим человеком? Сомневаюсь.
Зашли в библиотеку. Полки книг с надписью "Великие Вычислители" вызвали у догадливого старпома усмешку.
- Вот здесь наверняка и найдешь мой главный философский труд "Материализм и прагматизм".
- Обратил я внимание на это любопытное название, но отложил на потом, - сказал капитан и, порывшись, нашел книгу. - Постой! Здесь же совсем другой автор.
- Дальвери? Это мой псевдоним, а у Крысоеда - Сальвери. С ударением на последнем слоге. Дальвери и Сальвери! Звучит красиво и музыкально. Но посмотрели бы, как бледнели и дрожали люди, услышав эти нежные звуки.
Листая, капитан быстро, но внимательно просматривал книгу. Потом начал морщиться, фыркать и наконец поднял на старпома растерянный взгляд:
- Послушай, это же чепуха.
- Верно! - радостно воскликнул старпом. - Чушь! Бред дикий, невероятный!
Такое искреннее и веселое самоуничижение вызвало у меня и капитана изумление, у Аннабель Ли улыбку.
- Какая приятная скромность, - сказала она.
- Это не скромность, - возразил старпом. - Это гордыня! Да, я горжусь тем, что так ловко состряпал несусветную галиматью. Посмотрели бы вы, как мои соратники, а потом и мной одураченные массы накинулись на этот философский бред. С каким упоением они читали, изучали, писали рефераты. Примитивно плоским материализмом я оболванил науку, искусство. Но еще большую роль в оглуплении народа сыграли мои речи. О, с какими шутовскими жестами и фиглярскими ужимками, с каким фанатизмом я ораторствовал с трибун и с башен танков, посылаемых на усмирение не понявших мою философию. Свои теоретические доводы убедительно подкреплял залпами танковых пушек. Всех непонятливых я истребил, а уцелевшие с восторгом пошли за мной в соблазнительный рай.
- Представляю, какой рай ты им приготовил, - проворчал я, в душе надеясь, что мы скоро избавимся от его присутствия.
Но царице личность гостя показалась весьма занятной, его ироническая речь вызывала у нее веселый смех.
- Отложим переезд, - предложила она. - Сначала пообедаем, а вечером соберемся у камина за чаем.
Капитану тоже хотелось побеседовать с заметно изменившимся, как ему казалось, старпомом. Он пригласил его снова в библиотеку, но царице очень уж не терпелось похвастаться моими успехами в живописи, и она повела гостя в мастерскую. К ее удовольствию, гость ошеломленно замер перед картиной "На абордаж", и я видел, что этого палача чем-то прельстила моя картина, приковала так, что он долго не мог вымолвить ни слова. В его лице - ужас и восхищение.
- Вот это да! Гениально! - прошептал он. - Удивил ты меня, художник.
- Меня, к сожалению, тоже удивил, - сказал капитан.
- Почему - к сожалению? Это поэзия.
- Зла и разрушения, - хмуро добавил капитан.
- А это и есть поэзия дьявола. - Старпом ткнул пальцем вверх, имея в виду звездное небо.
После обеда спор между ними разгорелся с новой силой. Меня он мало занимал. В душе ерзала досада: чем это старпом прельстил Аннабель Ли? Мужчина, конечно, видный - высокий, ладно скроенный, умное волевое лицо. В глазах на сей раз ничего злого, и даже жесткие складки у рта смягчились. Но досада от этого только росла и вырвалась злобой, когда старпом сказал:
- А супругу ты выбрал ничего. Загадочная, прямо-таки космическая красота.
- Попытаешься ухаживать - убью! - пригрозил я, сжимая кулаки.
- Браво! - расхохотался старпом и, посерьезнев, сказал: - Нет, художник, не убьешь. Куда уж тебе. И успокойся. Не в моем она вкусе. Ты считаешь меня дьяволом. Льстишь, конечно. Куда мне до дьявола. И все же я свиреп. - На губах его мелькнула усмешка. - И моей свирепой личности под стать настоящая царица, с этакой надменной осанкой, со злым повелевающим взором. А разве это царица? Так, романтический туман.
- Да, не в твоем она вкусе.
- К тому же ты меня знаешь давно. Разве я бабник?
- Не замечал, - согласился я и успокоился.
А вечером… Вот уж не знаю, что случилось со мной вечером. Я и не заметил, как поддался его веселому нраву, уму и… обаянию. Да, да! Обаянию! Чудовищно противоречив, многолик и непонятен этот человек. Не случайно жаба споткнулась на нем. Вселенную вычислила, а его не смогла.
Надолго остался в памяти тот удивительный, какой-то интимно-дружеский вечер. Стоит лишь представить: в камине, потрескивая, весело горят дрова, фрейлины подают чай, фрукты, вина. Старпом улыбается, а капитан так и тает от блаженства и благодушия.
А царица! С расширенными глазами и чуть приоткрыв рот, как ребенок, которому читают страшную сказку, она завороженно слушала занятного гостя. Тот был просто в ударе. Красочно, с юморком и живыми образными деталями живописал он жуткую драму в мезозое, когда он, будучи тиранозавром, сражался с Крысоедом-тиранозавром. Аннабель Ли вскрикнула, когда старпом сокрушенно закончил:
- И все-таки сожрал он меня. Но потом я был с лихвой вознагражден: стал великим вождем. - И рассмешил нас, когда с хорошо разыгранным огорчением начал жаловаться: - Только вот внешность, материальная оболочка досталась вождю незавидная, прямо-таки комическая. Полненький коротышка, лысенький, с нелепыми суетливыми жестами… Обидно.
Обворожил нас, околдовал старпом. А вечер-то как закончился! Ну просто апофеозом! Когда за окнами потемнело и фрейлины зажгли свечи, в дверях бесшумно появился Черный Джим. Отвесив всем нам изысканно учтивый поклон, что вызвало всех немалое удивление, он обратился к старпому и прогремел так, что стекла в окнах зазвенели:
- Пора в дорогу, сэр!
- Ой, как он меня напугал! - вздрогнула Аннабель Ли.
Черный Джим смутился. Понизив голос до шепота, он поклонился царице и почтительно произнес:
- Прошу прощения, миледи.
- Поразительно! Он у вас стал джентльменом, - улыбнулась Аннабель Ли старпому.
- Сам не пойму, что с ним случилось. - Старпом развел руками с таким изумлением, с таким ошарашенным видом, что все рассмеялись.
Черный Джим растерянно заморгал глазами, потом повернулся ко мне, своему учителю деликатных манер, и с огорчением спросил:
- Что-нибудь не так, милорд?
Стекла в окнах вновь зазвенели, на сей раз от хохота. Царица и капитан смеялись до слез, от души хохотал старпом. Хохотали даже фрейлины. Я подошел к бедняге Джиму и потрепал его по плечу:
- Все так, дружище. Молодец! Так держать! Старпом и Джим улетели. Черный Джим мог ночевать только в океанских тучах.
Утром, когда мы перебрались в свою летнюю виллу, я узнал, что старпому тоже приглянулся курортный городок. И поселился он не так уж далеко от нас, в отеле "Голубая шхуна".
- Ну что ты морщишься? - спрашивала меня Аннабель Ли. - Приятный и умный человек.
- Не верю я ему. Это дьявол, прикинувшийся ангелом.
- Ну, это чепуха, - улыбнулась Аннабель Ли.
Заходил старпом редко и чаще всего тогда, когда появлялся доктор Зайнер. Он садился рядом с капитаном и с непонятной усмешечкой слушал велеречивого доктора.
- Космические облака! - витийствовал тот, расхаживая по кабинету. - Загадочно мыслящий и дивный продукт работы Вселенной. В этой сокровенной мастерской миллиарды лет действовали неведомые механизмы отбора, селекции и сбора информации.
С упорством маньяка доктор намекал все на ту же конечную тайну. Стоит, дескать, лишь руку протянуть, чтобы сорвать этот созревший плод. И старался он на этот раз не для капитана, а для старпома. Вот кто сейчас нужен ему - эрудированный, а главное - волевой, деятельный человек.
- А ведь соблазнительно? А? - с усмешкой допытывался я у старпома, когда Зайнер ушел.
- Чепуха все это. Я согласен здесь с капитаном полностью.
- Но ведь куш-то каков! - продолжал я подначивать старпома. - Это тебе не роботы пришельцев и власть над несколькими планетами. Овладев абсолютной тайной, получишь абсолютную власть над всей Вселенной.