Ко мне на холм поднимался капитан фрегата. Вот ему-то больше подходят такие наваждения: человек он не то чтобы верующий, а ищущий некое идеальное начало мира. Космическую душу, что ли? Вот и сейчас, видать, ему не терпелось завести со мной разговор на вселенские темы.
- Романтик, - с улыбкой сказал капитан, кивнув на этюдник, где стоял мой неоконченный пейзаж. - О чем задумались твои деревья и кусты, тихие воды и облака? О чем грустят? Не знаешь? А я вот знаю. В твоей картине метафизическая печаль! - воскликнул он, подняв палец. - Да, да! За нашим физически видимым миром скрывается невидимый, но главный мир. Вот ты не веришь в него, а сам в своем творчестве так и рвешься в зону великих смыслов бытия.
"Ну все. Вскочил на своего любимого конька, теперь не остановить", - с улыбкой подумал я и попытался сменить тему разговора:
- Я стараюсь разгадать и запечатлеть красоту мира. Вот и все.
- А красота - это и есть выражение вечного и бесконечного…
- Ладно, капитан, расскажи лучше, что нового узнали о чужаках из движущихся картинок.
- Движущиеся картинки? - рассмеялся капитан. - Фильмы! Они называют их фильмами. Пора привыкать. Эх, отстали мы от них. "Типичное средневековье", - сказали они о нас. У них наука, а у нас еще верят в алхимию, у них космические корабли, а у нас парусные шхуны и фрегаты с медными пушками. Крепко мы отстали. Для нас даже фильмы в диковинку.
- Что же все-таки узнали наши ученые из этих… из фильмов?
- Окончательно убедились, что пришельцы такие же люди, как и мы.
- Знаю. Такие же у них ноги и руки, глаза и уши. Но почему они не могут жить в межзвездном океане?
- Не привыкли. Они дышат только планетным воздухом, как мы сейчас. Для них звездный океан и его воздух - вообще загадка. Их ученые считают, что это какая-то гравитонная среда. Вода - жидкие гравитоны, воздух - газообразные. Спрашиваешь, что такое гравитоны? То ли частицы, то ли волны тяготения. Но как бы уже погасшие, потерявшие энергию… Да, ошеломил их наш мир. У них все иначе. Раньше мы считали, что наш звездный мир и есть вся Вселенная. Оказывается, что мы только островок, что таких звездных скоплений - шаровых, плоских, как тарелки, спиральных - великое множество. Это галактики, удаленные друг от друга на немыслимые расстояния.
- Свою галактику они называют уж очень вкусно, - усмехнулся я. - Кажется, Молоко…
- Млечный Путь, - поправил капитан. - А нашу - Заколдованным Шаром.
- Как это понять? - спросил я.
Но в это время на фрегате прогрохотала пушка и послышались звуки трубы, призывающие капитана. _ Ну и команда. Опять не поладили, - поморщился капитан и стал спускаться с холма.
Прихватив этюдник, я пошел за ним. И еле поспевал. Несмотря на свой солидный возраст, шагал капитан весьма энергично. Чувствовалась в этом, однако, некоторая нарочитость. Постаревший звездный волк хотел подчеркнуть, что для световых плаваний он еще пригоден.
Мы шли по кривым улицам. На верандах двух - и трехэтажных домов суетились женщины, занятые хозяйственными делами, и не обращали на пьяные крики никакого внимания. Привыкли. В тавернах и кабаках матросы пили гульку, гоготали, пели песни, пускались в какие-то дикарские пляски, заканчивавшиеся жестокими драками.
"Буйствуют морячки. В плавании им этого не позволят", - усмехнулся я.
На палубе нашего фрегата тоже шел мордобой. Какой-то офицер в форме шкипера первого ранга стоял на капитанском мостике и с любопытством взирал на драку.
- Кто стрелял?! - В голосе капитана зазвенел металл. Вот тут уж не нарочитость. Умел этот добродушный интеллигентный человек в нужную минуту собрать в кулак свою волю.
- Это боцман с перепугу из пушки пальнул, - ответил офицер и стал спускаться с мостика.
Стройный, подтянутый, с умным волевым лицом, он сначала мне понравился. Но что-то в нем меня и смущало. А тут еще - странно! - взглянул он на меня и слегка попятился. В глазах его мелькнуло удивление и как будто даже страх.
- Ну что рассматриваешь меня, словно диковинку какую? - нахмурился я.
- Да так, примстилось что-то, - пробормотал он.
"Примстилось"! И словечко какое-то выбрал дурацкое, чуть ли не потустороннее.
- Ну-ну. Петухи, - улыбнулся капитан. - Познакомиться не успели, а уже чуть ли не поссорились. Представьтесь друг другу.
- Новый старший помощник капитана, - назвал себя офицер.
Представился и я.
- Что же все-таки случилось? - спросил капитан.
Оказалось, во время погрузки воды в одной из бочек выпала затычка. К неописуемому ликованию матросов, там была гулька.
- И вот результат. - Старпом показал на присмиревших матросов, на физиономиях которых красовались синяки и ссадины.
- Ну и команду ты мне подобрал, - хмурился капитан.
- Хорошие ребята. Исполнительные и работящие, - возразил старпом. И скомандовал: - Стройся!
Матросы выстроились в две шеренги и застыли по стойке "смирно", чем и привели капитана в благодушное настроение.
- Отлично, ребята! Отлично! И Красавчик здесь? - рассмеялся капитан. - А ну, выйди, милый. Покажись.
Из строя вышел матрос с чудовищно обезображенным лицом. Когда-то это был видный малый, но отчаянный бабник. В прошлом году разъяренные женщины накинулись на него и битыми бутылками так исполосовали, что лицо его превратилось в страшную маску. С тех пор он и получил кличку Красавчик.
- Отчислить? - спросил старпом.
- Пусть остается, - улыбнулся капитан. - На берегу женщины его растерзают. До сих пор помнят.
Не нравился мне капитан в такие минуты. Слишком уж добренький. Не нравились и новые матросы, глядевшие на нас с какими-то затаенными ухмылочками. Один из них, долговязый и с прыщеватой физиономией сплюнул, вышел из строя и вразвалочку направился к борту. Звали его, как я потом выяснил, Хендис Хо.
- Назад! - рыкнул старпом и погрозил кулаком. Матрос усмехнулся и не спеша вернулся в строй.
- А с гулькой произошло недоразумение, - повернувшись к капитану, оправдывался старпом. - Я эту гадость запру в отдельном трюме, а ключи будут у меня. И вообще наведу порядок.
- Верю, - кивнул капитан. - В случае чего знаешь, где нас найти. В той же таверне "Ржавый якорь".
В таверне, в просторной светлой комнате, я собрался было поработать над картиной, но что-то мешало мне, саднило душу.
- Напрасно ты ему веришь, - сказал я капитану.
- Чего ты на него взъелся? - пожал плечами капитан. - Прекрасный помощник. Послушай, что я расскажу, и посочувствуй. В юности он возглавил восстание крестьян. Восстание подавили, повстанцев сначала пытали, а потом бросали в ямы на пылающие угли и заливали кипящей смолой.
- Жуть, - поморщился я.
- Да, это был ад. Старпом под телами погибших чудом остался жив, но с тех пор люто возненавидел Вселенную.
- Вселенную? - удивился я.
- Именно ее. Дескать, Вселенная творит жизнь и мыслящий дух для своего злобного удовольствия. Вселенная - палач! Вселенная - дьявол! Нет, он такой же материалист, как и ты, но видит во Вселенной живое, подлое и очень злое существо. Странное противоречие. Не правда ли?
"Да, занятый тип", - подумал я, а утром следующего дня проникся к нему уважением: старпом выполнил свое обещание и навел на фрегате порядок как на военном корабле. В трюмах ничего лишнего, снасти подтянуты, фальшборт и ватерлиния покрашены голубой краской, а над палубой поднимался пар - ее драили горячей водой. Все команды старпома матросы выполняли быстро и сноровисто. Подозреваю, однако, что дисциплина держалась на его крепких кулаках. Нет, все-таки не нравилась мне новая команда. Очень не нравилась.
Правда, были у нас и надежные люди. Тем же утром к фрегату подплыла шлюпка с людьми из прежней команды. Их я хорошо знал, на них можно положиться: боцман, кок, силач плотник и наш неизменный корабельный врач. С ними еще какой-то мальчишка лет четырнадцати, в новенькой форме.
Чудо-мальчишка: на берете лихо сверкала кокарда, а на губах сияла восторженная улыбка.
- А это еще что за симпатичный парнишка? - спросил я капитана.
- Сорванец, - нахмурился капитан. - Начитался приключенческих романов и сбежал из мореходного училища. Романтики, видишь ли, захотелось. Ладно уж, пусть сплавает с нами юнгой, а потом я его загоню обратно в училище.
Погода стояла ясная, с умеренными ветрами. К полудню все ветровые парусники - яхты, бриги, шхуны - покинули гавань, но на берегу еще толпились люди. Провожали нас: световое плавание - событие нечастое.
- Попутного вам света! - кричали женщины и махали руками. - Попутного света!
- Сначала попутного ветра! - смеялся юнга и прыгал от радости.
Но лучшего ветра и желать не надо. Он мягко наполнил паруса и понес нас, как на ладони, в сторону Южного полюса. Через полчаса острова нашего архипелага скрылись за горизонтом.
В ветровом плавании звездному штурману делать нечего, и я с этюдником расположился под парусами бизань-мачты. В снастях ветер насвистывал песенку странствий, шелестели и негромко хлопали паруса. Чудный день! Работалось легко, с настроением. И вдруг что-то насторожило меня, словно тень надвинулась сзади.
Я оглянулся. Старпом! Он уставился на картину с удивлением и каким-то затаенным страхом.
- Что? Опять примстилось? - усмехнулся я.
- Да так, - пробормотал он. - Пахнуло чем-то.
"Пахнуло"! И опять же словечко какое-то инфернальное, чуть ли не загробное. Капитан видел в моей картине метафизическую печаль, а у этого она вызвала жуткие метафизические подозрения. Смешно, да и только. Я взялся снова за кисть, но настроение было испорчено, работа валилась из рук. Я собрал этюдник, отнес его к себе и зашел в каюту капитана.