- Э нет, моя клятва старпома не касается! - Жаба оживилась, на лбу ее задергались цифры, зазмеились какие-то зловещие линии. - Я ему вычислил такое, что он долго будет выть и рычать. Хо! Хо! Хо! Именно выть и рычать - потому что будет он чудовищем, доисторическим тиранозавром! И его самого тиранить примется его слуга!.. Хо! Хо! Хо!..
Жаба разразилась таким жутким и мерзким хохотом, что мне стало не по себе. Не позавидовал я старпому. "И за что жаба ненавидит его? - думал я. - За то, что он сильная личность? Или за то, что не вычисляется?"
- И за то, и за другое! - рявкнула жаба. - И хватит о нем. Поговорим о пауке. Вычислил я его. Он не возник естественным путем. Это чья-то злая выдумка. Паук попал в свою стихию, в черноту мертвой Вселенной, эволюционировал, усложнился. Потому и паутина его кажется волшебной и неразрушимой. А все просто. - Вычислитель полоснул по паутине своим длинным языком и рассек ее как бритвой. Освободив нас, он сказал: - Любопытно бы поговорить с тобой, профессор Рум. Да и с художником тоже. Но бегите, пока дураки рыцари не хватились. Летите в разные стороны. В разные! Вы еще встретитесь. А старпомчик-то ваш того… - Вычислитель удовлетворенно потирал передние лапы. - Он на другой планете будет скакать, дико выть и рычать от злобы. Хо! Хо! Хо!
Мыс капитаном пожали друг другу руки и под мерзкий хохот жабы разлетелись.
В могильном мраке погибшего мира я летел нестерпимо долго и наконец - жаба сдержала слово! - очутился за пределами закоченевшей Вселенной. И сразу ухнул в Великое Ничто, утонул в океане Вечности. А потом - прошел миг или неисчислимые годы - вынырнул из мрака и увидел свет.
И вот сейчас греюсь в лучах живой Вселенной, сижу на астероиде, держу в руках свиток папируса и дописываю этот странный дневник. К счастью, Мельмот Скиталец меня больше не беспокоил. Да и другие странники, богомольцы и прочие из этой братии не приставали. Видимо, поблизости их нет. Нет и картины с мальчиком. Вот это жаль, затерялись мальчик и я где-то в потоках времени От моего дивного пастушьего детства осталась лишь свирель в кармане.
Я засунул туда же свиток папируса и, почувствовав что-то неладное, огляделся. Я так глубоко и надолго погрузился в свои воспоминания, что промчались, быть может, миллиарды лет, и в мире многое изменилось. Но что? Осмотрелся еще раз и, скованный страхом, замер: фиолетовое смещение! Вселенная, юностью которой я так восторгался, постарела и завершила цикл своего развития. На смену расширению, разбеганию звезд и галактик пришло Большое Сжатие.
Это катастрофически гибнущий мир! Звезды и галактики буквально падали на меня и синели прямо на глазах. Через несколько лет… нет, теперь уже через несколько дней и часов Вселенная под напором своей тяжести рухнет, свернется в точку меньше атомного ядра и погибнет, чтобы снова возродиться в Большом Взрыве.
Привычной Вселенной уже нет… Кругом гул и рев водоворотов материи - бесчисленное множество черных дыр. Они сливались в единую сверхдыру - завывающую космическую утробу. И уже не звезды, а их беснующиеся толпы с неслыханным грохотом падали туда, гасли, исчезали… С замиранием сердца я ухнул, низринулся в черную бездну. Сознание заволокло туманом… С ужасом ждал: вот-вот оно исчезнет, погаснет навсегда.
БОЛЬШОЙ ВЗРЫВ
Нет, сознание не погасло. Кругом все тот же тугой, вязкий и чудовищно раскаленный туман. Такое чувство, что я, точнее, моя не имеющая размеров мысль - внутри крохотного сгустка материи неимоверной плотности. Сгустка, который еще измерить можно. И я своей всезрячей мыслью измерил его, увидел как бы со стороны.
От Вселенной осталось раскаленное яблоко, где уже нет привычных материальных структур - электронов и протонов, ни малейших признаков элементарных частиц. Это уже не материя, а… Странная и - с точки зрения заядлых материалистов - чудовищно еретическая мысль посетила меня: материя исчезла! Она словно сгорела в адском пламени Большого Сжатия и возродилась… Чем? Как объяснить то, что со мной случилось? Расскажу, однако, по порядку.
Яблоко сжималось и свернулось в орех, потом в зернышко, потом в каплю росы и… пространство исчезло! А пространство, протяженность - неизменный атрибут материи. Вспомнилась мертвая Вселенная. Вот она-то разошлась, расширилась до бесконечности. Вспомнились и слова Деда Мороза: "Смерть Вселенной - это смерть времени и торжество пространства".
Здесь же все наоборот. Пространства нет, но зато время раскинулось бесконечностью. И я ощутил эту бесконечность в виде безбрежного и - парадокс! - не имеющего пространственных размеров океана. Океана бесконечного не в пространстве - которого уже вообще нет! - а во времени. Общий баланс пространства и времени - бесконечность. И баланс этот, эта бесконечность здесь сохранятся. Тут уж ничего не попишешь: фундаментальные законы мироздания остаются в неприкосновенности.
О, какое упоение, ни с чем не сравнимое блаженство: океан… Бесконечный океан времени! Я плыву, купаюсь в его воркующих волнах, и в уши вкрадываются шорохи листвы, песни птиц, гул городов… Да, да! Я слышу голоса и вижу образы всех цивилизаций. Материально (электронно-протонно) они, конечно, исчезли, сгинули в грохоте и пламени Большого Сжатия, но здесь, как Феникс из пепла, возникли в новом качестве. В каком? Идеальном?
"Время - космическая душа мира", - вспомнились слова того же Деда Мороза. Услышав такое кощунство, господа материалисты упали бы в обморок, а очнувшись, растерзали бы милого деда в клочья. Но что делать, если на моих глазах Вселенная пропала, пространственно свернулась в нуль и раскинулась безмерным океаном… Чего? Вот уж и не знаю, каким словом воспользоваться, чтобы угодить всем и не быть растерзанным. Из осторожности будут обходиться нейтральным термином "время".
Время здесь предстало не в обычном, так сказать, классическом виде, не в виде прямой линии от прошлого через настоящий момент в будущее. Здесь прошлое, настоящее и будущее втиснуты друг в друга и живут в Вечности нераздельно. В той самой уму непостижимой Вечности, где нет ничего непроницаемого, где все прозрачно и каждый видит себя в других, где "все во мне и я во всем", как сказал один поэт. Сквозь меня текут потоки сознания и мыслей, волны радости и печали, ликования и страха - все то, чем жил мыслящий дух, когда томился в пространстве и был закован в материю.
А я все плыву, нежусь в звучных волнах времени, взмываю на их гребни с сияющей пеной. Странной, однако, пеной - пеной видений, где вдруг возникает нечто конкретное, осязаемое. На секунду или две видел себя в образе темнокожего туземца. Я плыву в утлой лодчонке к своему острову, вижу пальмы и хижины своего племени. Но видение затуманилось, рассеялось в брызгах прибоя, утонуло уже в других волнах - волнах времени. Где и когда это было? В бесконечном прошлом или далеком будущем?
Я снова в удивительных, теплых и шумных волнах времени - и снова в кружевах пены вижу… Нет, вижу не со стороны. Я живу! Слышу гул ветра, дышу ароматами полей, босиком иду в волнующихся шелковистых травах. На холме, где густо разрослись ромашки, приостанавливаюсь, подношу к губам дудочку…
Боже мой! Это же я, тот самый парнишка-пастушок! Господи, если Ты есть, останови мгновение, верни меня в земную жизнь! Именно в эту! Но Господь Бог подарил лишь дивные звуки свирели - удаляющиеся, эхом исчезающие в неведомых далях вечности. И зеленые луговые просторы сменились синим, как июньское небо, океаном времени, где слились все жизни и разумы Вселенной, ее голоса и песни. В его волнах, в удивительных ритмах превращений исчезаю и вновь возникаю уже в иных мирах - мирах смутных, меняющих очертания, дрожащих, как перегретый воздух. И приходит сомнение: все это сон или, вернее, зыбкость зеркального отражения - отражения того, что было и что будет. Но стихия времени окунает вдруг в такую яркую жизнь, что все сомнения и мысли о зыбкости отпадают.
Да вот пример: в пенистых брызгах вынесли меня волны в реальнейший, почти физически осязаемый мир - на берег Эгейского моря… Странно, мне казалось, что я никогда не жил в архаичной Греции. Или только здесь выпало мне такое счастье? Но я все узнавал. Вдали проплыла триера, неподалеку на берегу девушки пели и славили какую-то свою любимую нимфу, по а рядом со мной на камне сидит Гераклит - мудрец древней Эллады.
- Учитель, - говорю я ему. - Я согласен - в одну реку нельзя войти дважды. Но как понять твои слова: день и ночь - одно и то же? Или вот еще: свет и тьма - одно и то же?
- Видишь блики на волне? - лукаво усмехнувшись, отзывается учитель, отзывается голосом каким-то удаляющимся, уходящим в небытие, голосом слабым и неразборчивым, как шум в морской раковине. Сам учитель, затуманившись, исчез, а голос его слился с шорохом морского прибоя и утонул в волнах, опять же в волнах времени. Ах как жаль! Было бы при случае чем поразить капитана: я жил в одно время с удивительнейшим мудрецом Вселенной.
И снова я в одиночестве качаюсь на волнах океана времени. Куда они меня несут? В какие страны и на какие берега? В радужной морской пене вижу вдруг стеклянноструйный занавес дождя, синие изломы облаков. А волны все выше, и на гребне одной из них я взлетел и очутился… на коне! На самом настоящем, всхрапывающем и рыжем, как пламя, коне. Дождь только что кончился, облака разошлись, разлетелись, как синие птицы, и на западе открылся чистый ало-розовый закат. И в груди у меня такая же алая радость: наконец-то! После долгих странствий наконец-то снова увижу Физули.