Дым на горе
Нет, далеко не безлюдна!.. На планете есть люди! Только не знаю, радоваться или печалиться по этому случаю. Может быть, их надо опасаться?
Вечером хотел прогуляться к озеру и взобраться на горный перевал. Отошел от хижины сотню шагов и остановился, как вкопанный. Мое любимое место занято! Над вершиной горы струился дым костра.
Я прислушался. Тишина… Чуткая, первозданная тишина. Лишь какие-то птахи подняли возню, уютно устраиваясь на ночь. Я прислонился к шершавому стволу сосны и стал наблюдать. Над горой клубился подсвеченный снизу пепельный дым. Когда совсем стемнело, я видел лишь пляшущие багровые блики.
Наконец костер погас. Я постоял еще полчаса и вернулся в хижину. Прилег, не раздеваясь. Мое воображение было взбудоражено, как никогда. Вдруг отчетливо представилась толпа одетых в звериные шкуры людей. С палицами и дротиками в руках, они расположились на лысой горе вокруг тлеющих головешек. Я убеждал себя, что этого не может быть, но так до конца и не убедил…
Незаметно уснул. А проснулся - сам не знаю почему - с таким светлым, приподнятым настроением, какого у меня давно не было.
Я вышел из хижины. По макушкам деревьев скользили лучи утреннего солнца. На ветках раскидистой сосны прыгала белка. Увидев меня, она на миг остановилась и приветливо взмахнула рыжим хвостом. Росистое утро казалось необычно приветливым и звонким. Все кругом звучало радостью. Пели струнноголосые синицы, тонко звенели корабельные сосны, а по земле тянулись, словно поющие, струи тумана.
С надеждой и опаской я посмотрел на запад, в сторону горы. Настроение тут же упало: на ярко освещенной вершине горы ни дымка, ни малейшего движения… Ушли?
Сел на камень и начал разжигать костер. Еще раз взглянул на гору и невольно вздрогнул: над вершиной тянулся в чистое небо гибкий сиреневый столб дыма…
С того памятного певучего утра началась новая полоса моей жизни.
* * *
Увидев дым, я притушил костер и решительно направился в сторону горы: будь, что будет! Пусть там даже дикари… Мне надоело одиночество, я истосковался по людям.
На вершину поднимался с севера, где рос густой кустарник. Оттуда можно было подобраться незамеченным. На лужайке наткнулся на две палатки, напоминающие небольшие юрты. Две серебристо-серые полусферы увенчивались металлическими стерженьками. Сначала подумал, что палатки сделаны из какой-нибудь пленки. Осторожно подошел ближе, потрогал. По еле заметному мерцанию догадался, что это не пленка, а неизвестное мне поле - прохладное и шелковистое на ощупь. Ясно, что ночевали здесь не одичавшие люди, а представители высокоразвитой, быть может инопланетной, цивилизации…
За кустами послышался невнятный говор. Я сделал несколько шагов, чуть раздвинул ветки и увидел такую картину.
На залитой солнцем поляне весело трещал костер. Перед ним на плоском камне сидели светловолосый молодой человек и тонкая, стройная девушка. Немного в стороне, прямо на траве, расположился здоровенный детина, этакий былинный молодец с добродушной и простецкой физиономией. Все трое одеты почти так же, как в родном двадцать первом веке одевались туристы. Пожалуй, и мой пилотский комбинезон сейчас мало отличался от их удобных для походов костюмов.
Светловолосый сунул в костер сырую зеленую ветку. Видимо, нарочно, чтобы дым был гуще и ядовитей. Ветер дул в сторону девушки, и та, хмурясь и отмахиваясь рукой от едкого дыма, сказала своему соседу:
- Патрик, перестань дурачиться. Как ребенок…
Мне стало жарко от волнения: фразы были произнесены на "юнионе" - всепланетном языке, который начал складываться в мое время. Тогда на нем говорили еще немногие, но наш экипаж знал его в совершенстве. Тем более что в "юнионе" было много русских слов… Я невольно покачнулся и переступил ногами. Под каблуком гулко хрустнула сухая ветка. Скрываться больше невозможно. Я вышел на открытое место и несмело произнес:
- Здравствуйте.
Все трое без особого удивления взглянули на меня и дружелюбно ответили на приветствие. Девушка показала на камень.
- Присаживайтесь к нашему костру. Скоро будем есть грибницу.
- Грибницу? - удивился я. - Какие же грибы в начале лета?
- А маслята? Это наша Таня собирает их. Она у нас знаток… Кстати, где она?
Девушка сложила ладони рупором и крикнула, повернув голову к югу:
- Таня-а-а!
- А-а-а! - прокатилось эхо.
- Ау! Иду-у! - прозвенел снизу голос.
Я отметил про себя, что язык изменился не столь существенно. Во всяком случае, услышанные мной слова произносились почти так же, как в мой век. Конечно, они не могли не заметить некоторую необычность моего произношения, но, видимо, не придали этому большого значения.
По южному склону горы легко взбиралась девушка с гибкой и тонкой талией. Густые пушистые волосы ее рассыпались и закрывали лицо. Она подошла к костру и со счастливой улыбкой показала всем грибы в прозрачном мешочке.
- Смотрите, какие красавцы. Будто из сказки.
Девушка откинула назад волосы и подняла голову. Я встретился с ней глазами и обомлел. Кровь отлила от моего лица, частые и сильные удары сердца отдавались по всему телу. Смущенная моим взглядом, девушка смотрела на меня такими знакомыми темными, как ночь, глазами. Я был потрясен: передо мной стояла… Элора!
- Что с тобой? - участливо спросил молодой человек, сидевший на камне. - Ты побледнел.
- Я тебе кого-то напомнила? - спросила наконец де-вушка, по-прежнему глядя на меня.
- Да, очень, - торопливо заговорил я, стараясь овладеть собой. - Даже растерялся…
Сходство поразительное, но светло-золотистые волосы девушки, ее звонкий голос, жесты и манера держаться… Нет, конечно же, это не Элора!
- А кого напомнила? Не секрет?
- Конечно, не секрет. Да я вам покажу портрет. Он в моей хижине.
- Ты ночевал в хижине? - Девушка приняла меня, видимо, за обычного туриста.
- А я слышал об этой избушке, - вмешался светловолосый молодой человек. - Она где-то здесь. Точно не знаю. Ее построил мой соотечественник - шотландец. Сколотил сам примитивным топором. Ему так полюбился Урал, что он прожил отшельником в хижине три года. И писал книгу. Все, конечно, помнят эту в свое время нашумевшую поэму "Внуки Оссиана".
- Вот видите, - пытался я шутить. - Моя хижина, оказывается, знаменитая. А вы не знали. Приглашаю вас к себе. У меня и уха почти готова.
- Приглашаешь, а мы даже не знакомы, - возразила девушка. - Давай знакомиться. - И назвала себя: - Таня. Татьяна Кудрина.
- Сергей, - представился я.
Пожимая всем по очереди руки, я узнал имена моих новых друзей. Светловолосый молодой человек - Патриций Рендон, его соседка - Вега Лазукович.
- Орион. Орион Кудрин.. - Былинный молодец слегка привстал. Кивнул головой в сторону Тани и добавил: - Мне крупно не повезло: я брат вот этой ехидной особы. Ты ее еще не знаешь. У нее не только осиная талия, она и жалится, как оса.
Таня лукаво усмехнулась.
- У тебя модное имя, Сергей, - заговорила она со мной. - Хорошо, что сейчас вернулись к простым народным именам. Сергей, Татьяна, Патриций. Ты заметил, что все реже дают имена по старинке - по названиям звезд и созвездий? Звучные имена… Вега! Посмотри на нее, ей так подходит это красивое звездное имя. Правда ведь?
Стройная и высокая Вега Лазукович и в самом деле отличалась незаурядной красотой. Несколько, правда, холодноватой. Но умные серые глаза оживляли ее строгие и правильные черты.
- А теперь посмотри на моего любезного братца. - Густые ресницы Тани затрепетали от еле сдерживаемого смеха.
- Татьяна! - Орион сурово повысил голос и погрозил крепко сжатым могучим кулаком.
Я невольно улыбнулся. Орион грозно сдвигал брови, стараясь, чтобы кулак выглядел устрашающе. И все напрасно. Удивительная вещь: от увесистого кулака так и веяло неистощимым добродушием. Мои новые знакомые покатывались со смеху, глядя на отчаянные усилия Ориона придать своему жесту свирепость.
- Да, да! Взгляни на него. - Таня подняла вверх указательный палец и торжественно продекламировала: - О-ри-он! Услышав гремящие, фанфарные звуки имени, поневоле вообразишь стройного и гордого красавца. А посмотри на конкретного носителя звонкого имени. Какой кошмар! Какое нелепое несоответствие. Это же медведь, неповоротливый, косолапый медведь.
- Ну ладно, Таня, хватит, - взмолился Орион. - Давайте обсудим предложение Сергея. По-моему, толковое предложение. Согласны? Тогда тушите костер и собирайтесь.
Орион, сидевший по-турецки, вскочил на ноги с легкостью кошки. "Не такой уж медведь", - подумал я и направился вслед за ними убирать палатки. Помощи, однако, не потребовалось. Орион протянул руку к стержню, металлически сверкавшему над палаткой. И стержень погас, целиком уместившись в огромной руке. А палатка как будто растворилась. Заструившись, она исчезла в стержне. То же самое Орион проделал с другой палаткой, а стержни сунул в карман.
Через десять минут я, стараясь меньше опираться на палку, вел всех к хижине. "Кто они? - ломал я голову. - Из какой эпохи? И как им объяснить, кто я и откуда?"
А тут еще Орион смущал. Он шагал рядом и поглядывал на меня с таким выражением, будто силился что-то вспомнить.
- Где-то я тебя видел, - промолвил он. - Но где?
- Наверное, в учебнике литературы, - отшучивался я. - Говорят, что похож на Маяковского - поэта двадцатого века.
Лес наконец кончился, и мои спутники ступили на цветущий ковер поляны. От согретой солнцем росистой травы поднимался легкий пар, окутывая хижину колышущейся кисеей.