- Не стоит меня благодарить, - сказал я.
- И ты отпускаешь меня, - презрительно усмехнулась она. - Ты никогда и не был настоящим мужчиной. Мальчишка, слюнтяй. - Талена подняла вверх кулак с зажатыми монетами. - Прощай, ничтожество. - С этими словами моя бывшая свободная спутница вышла из зала.
А я снова остался сидеть один во мраке, размышляя о множестве вещей.
Как мне теперь жить?
"В очерченном мечом круге, - говорится в воинском кодексе, - каждый мужчина - убар".
Когда-то я был одним из лучших меченосцев планеты Гор. Сейчас я калека.
Талена уже, наверное, прибыла в Ар. Какой страшный удар ее ждет! Теперь она точно узнала, что лишена наследства и что отец от нее отказался. Она попросила о том, чтобы ее выкупили - поступок рабыни. Марленус, защищая свою честь, поклялся на мече и на медальоне убара, что у него больше нет дочери. Талена разом лишилась и принадлежности к касте, и Домашнего Камня. Самая жалкая крестьянская шлюха, охраняемая правами своей касты, может с презрением смотреть на Талену. Даже у рабыни есть ошейник. Я знал, что Марленус выставит дочь, от которой отрекся, на всеобщее обозрение в клетке, чтобы ее позор не бросил тень на его репутацию. Она будет пленницей в Аре. Даже не сможет назвать Домашний Камень Ара своим. Талена будет подвешена обнаженной на сорокафутовой веревке под аркой высокого моста, чтобы пролетающие мимо на тарнах всадники секли ее своими кнутами.
А я молча смотрел, как она уходит.
Даже не попытался остановить.
И когда Телима убежала из моего дома, когда я был полон решимости отыскать Талену в северных лесах, я позволил ей уйти. На моем лице появилась улыбка. Истинный горианец - я это прекрасно знал - последовал бы за ней и привел бы обратно, в ошейнике и наручниках.
Я вспомнил о Велле, которую когда-то звали Элизабет Кардуэл, мы повстречались с ней в городе Лидиус, в устье реки Лаурия, за границей дальних лесов. Я любил ее и хотел невредимой вернуть на Землю. Однако она не посчиталась с моими желаниями. Ночью, пока я спал, Велла оседлала моего тарна, могучего Убара Небес, и сбежала в Сардар. Когда птица вернулась, я в ярости прогнал ее. А потом встретил Веллу в пага-таверне в Лидиусе; она стала рабыней. Ее побег был смелым, но безрассудным поступком. Я восхищался ею, но каждый должен отвечать за свои действия. Она решила рискнуть и проиграла. Той ночью, в постели, после того, как я насладился ею, Велла попросила меня выкупить ее и освободить. Это был поступок рабыни - тут она ничем не отличалась от Талены. Она осталась в той пага-таверне. Рабыней. А перед тем, как уйти, я сообщил ее господину, Сарпедону из Лидиуса, что она прошла обучение и является рабыней для наслаждений, а кроме того, владеет искусством возбуждающих танцев - для него это оказалось приятной неожиданностью. Я не стал возвращаться в таверну той ночью, чтобы посмотреть, как Велла танцует для посетителей таверны. У меня были другие дела. Она не посчиталась с моими желаниями. Да и была-то всего лишь женщиной. Из-за нее я лишился отличного тарна.
Она сказала мне, что я стал более жестоким и похожим на горианца. Но я не знал, так ли это. Истинный горианец, размышлял я, не оставил бы ее в пага-таверне. Истинный горианец купил бы ее, привел к себе в дом и поместил вместе с другими женщинами - еще одна прелестная рабыня для сладостных утех. Я улыбнулся собственным мыслям. Элизабет Кардуэл, в прошлом секретарша из Нью-Йорка, была одной из самых прелестных маленьких шлюх, которых я когда-либо видел в рабских шелках. На ее бедре стояло тавро в виде четырех рогов боска.
Нет, я обошелся с ней совсем не как истинный горианец. Я не привез ее в свой дом в рабском ошейнике, чтобы она служила мне.
Я не забыл, как шептал ее имя, лежа в горячечном бреду в замке Тесефон.
Мне стыдно вспоминать об этом - то было проявление слабости. И хотя я лишен возможности двигаться, не могу сжать в кулак левую руку, я твердо решил навсегда избавиться от подобных слабостей. Во мне еще многое осталось от жителя Земли - стремление к компромиссам, да и кое-какие другие недостатки. Я не стал истинным горианцем.
Я размышлял о том, как жить дальше. "Не спрашивай, как жить, - живи, и все".
И еще я думал о причинах своей болезни. Лучшие врачи Гора осматривали меня. Но мало что могли сказать. Впрочем, мне удалось выяснить, что мой мозг в полном порядке, как и позвоночник. Медицинские мужи пребывали в недоумении. Раны были действительно жестокими, я должен время от времени испытывать боль, но паралич… Они не видели никаких причин для этого.
Однажды в мою дверь по собственному почину постучался какой-то врач.
- Впустите его, - приказал я.
- Это ренегат из Тарии, человек без рода и племени, - сказал Турнок.
- Впустите его, - повторил я.
- Это Искандер, - прошептал Турнок.
Мне было хорошо известно имя Искандера из Тарии. Я улыбнулся. Он не забыл город, из которого его изгнали, сохранив в своем имени. Прошло много лет с тех пор, как он в последний раз видел гордые стены своего родного города. Однажды, за стенами Тарии, Искандер вылечил молодого воина тачака, по имени Камчак. За помощь, оказанную врагу, его изгнали из города. Как и многие другие, он пришел в Порт-Кар. Здесь его дела пошли в гору, он стал личным врачом Саллиуса Максимуса, который в свое время был одним из пяти убаров, управлявших Порт-Каром, еще до того, как власть перешла к Совету Капитанов. Саллиус Максимус слыл знатоком поэзии и ядов. Когда Саллиус сбежал из города, Искандер остался. Он даже был вместе с флотом Порт-Кара двадцать пятого се'кара. Саллиус Максимус после этих событий попросил убежище в Тиросе, которое и было ему даровано.
- Привет тебе, Искандер, - сказал я.
- Привет и тебе, Боск из Порт-Кара, - ответил он.
Искандер из Тарии подтвердил слова других врачей, но, к моему удивлению, сложив инструменты в сумку, заявил:
- Раны были получены от клинков, сделанных в Тиросе.
- Да, - ответил я, - так оно и есть.
- Я полагаю, в ранах осталось слабое заражение, - заявил он.
- Ты в этом уверен? - спросил я.
- Я не смог обнаружить его, - ответил Искандер, - но никакого другого объяснения, на мой взгляд, тут быть не может.
- Заражение?
- Отравленный клинок, - пояснил он. Я ничего не сказал.
- Саллиус Максимус живет в Тиросе, - добавил он.
- Я не думаю, что Сарус из Тироса стал бы пользоваться отравленным клинком, - заметил я.
Подобные вещи, как и отравленные стрелы, не только противоречили кодексу воина, но и вообще считались недостойными мужчины. Яд - оружие женщин.
Искандер пожал плечами.
- Саллиус Максимус, - сказал Искандер, - изобрел такой яд. Он использовал его в малых дозах на взятых в плен врагах, в результате те оказывались парализованными от шеи до самых пяток. Максимус сажал их по правую руку в качестве почетных гостей, так продолжалось больше недели, а когда ему это надоедало, он их убивал.
- А есть ли какое-нибудь противоядие? - спросил я.
- Нет, - со вздохом ответил Искандер.
- Значит, надежды нет, - тихо вымолвил я.
- Нет, - опустил глаза Искандер. - Практически никакой.
- Может быть, это совсем и не яд, - предположил я.
- Может быть.
- Турнок, - позвал я, - дай врачу двойной золотой тарн.
- Нет, - отказался Искандер. - Я не возьму денег.
- А почему? - спросил я его.
- Я был с тобой, - ответил он, - двадцать пятого се'кара.
- Желаю тебе удачи, врач.
- И тебе тоже, капитан, - сказал Искандер и ушел.
Я размышлял о том, верны ли предположения Искандера из Тарии. Можно ли остановить действие яда, если дело и правда в нем?
Противоядия не существует, сказал он мне.
В голове у меня снова возникла фраза: "Не спрашивай, как нужно жить, - просто продолжай это делать".
Я горько рассмеялся.
- Капитан! - раздался крик. - Капитан! - Это был голос Турнока.
Я услышал топот ног бегущих домочадцев.
- Что случилось? - спросила Лума.
- Капитан! - кричал Турнок.
- Я должен видеть его немедленно! - отвечал другой голос.
Я удивился: ко мне пожаловал Самос, самый крупный работорговец Порт-Кара.
Они вошли с факелами в руках.
- Воткните факелы в кольца, - приказал Самос.
Теперь зал был ярко освещен. Домочадцы подошли поближе. Перед моим столом возник Самос. Рядом с ним стоял Турнок, который все еще держал в руках факел. И Лума тоже была здесь. А еще я увидел Тэба, капитана "Венны". Кроме того, ко мне пожаловали Клинтус и молодой Генриус.
- Что случилось? - осведомился я.
Вперед выступил Хо-Хак, житель топей. Его лицо было бледным. С его шеи уже сняли ошейник галерного раба с короткой свисающей цепочкой. Он являлся выращенным рабом, весьма экзотического вида, с огромными ушами - мечта любого коллекционера. Однако он убил хозяина, сломав ему шею, а потом сбежал. Его поймали и приговорили к галерам, но он снова сбежал, прикончив по дороге шесть человек. В конце концов ему удалось добраться до болот в дельте Воска, где его приняли рэнсоводы, живущие на островах, сплетенных из рэнсового тростника. Он стал вождем одной из таких групп. Его уважали в дельте. Именно Хо-Хак научил рэнсоводов пользоваться большим луком, и они тут же выступили против жителей Порт-Кара, которые с легкостью победили болотных жителей, и теперь их вовсю используют - некоторые капитаны берут рэнсоводов с собой в качестве воинов резерва.
Хо-Хак не произнес ни слова, только бросил на стол золотой браслет.
Он был в крови.