Зоряна только пожала плечами. Она и сама не знала, чего её понесло тянуть бересто из шапки. А только потом коли жребий поиначишь, так удачи в деле не будет. Пришлось парням её с собой взять.
- Тихо вы! - прошипел от самого заплота вожак. - Идите вон к стае. Ваше дело - собак отвлекать.
Край соломенной кровли стаи нависал над заплотом. Некрас осторожно сунул руку под кровлю и зашуршал соломой. Собаки отозвались ленивым - пока ленивым - брехом. Некрас зарычал на звериный лад.
Это для человека любое звериное рычание одинаково, хоть собачье, хоть волчье, хоть медвежье. Ведуны же знают, как отличить волка от собаки по рычанию, а уж для самих зверей двух одинаковых рычаний никогда не бывает.
Волчар вестимо, ведуном не был, но зря же он звался Волчаром. Его род происходил от волка-оборотня и насчитывал вместе с Волчаром не менее пятнадцати поколений. Старое мастерство было уже утрачено, - по преданию, первые потомки Старого Волка сами были оборотнями и умели на мал час становиться волками, - но кое-что Некрас умел.
Собаки взьярились вмиг. Они исходили лаем, бросались на заплот, царапали его когтями. А когда к забору подбежали сторожа, два дюжих холопа, Волчар умолк, успев вовремя шарахнуться под край кровли и прижав к себе Зоряну.
Бесновались псы, что-то кричали сторожа, а они стояли, замерев, словно околдованные. Оба. Молча. Было весело и страшно.
Постепенно крики и шум на дворе начали стихать. Некрас и Зоряна очнулись. Девушка молча высвободилась из его рук.
Волчар же вновь проскользнул к забору и зарычал. Всё повторилось. И опять они, обнявшись, прятались под кровлей, слушая бешеный стук сердец друг друга.
И ещё раз.
А когда сторожа уже взаболь вознамерились отворить ворота да посмотреть, кто там за ними, Некраса и Зоряну окликнули сзади парни. Дело было сделано.
На обратном пути Волчар и девушка почти не глядели друг на друга и молчали, лишь изредка касаясь друг друга руками. Но после того редко кто на беседах да гуляньях видел их опричь друг друга.
И надо ли говорить, что Масленица удалась на славу и горела ярко, как никогда?
2
В избе у чародея кметь был впервой, пото и осматривался с любопытством.
После полутёмных сеней в горнице оказалось неожиданно светло - в окна ярко било полуденное солнце. Большая печь, сложенная из камня-дикаря, занимала всю середину горницы, отгораживая бабий кут. Гладко выстроганные лавки протянулись вдоль всех стен, охватывая полукольцом массивный стол, а в красном углу, на тябле виднелись лики домашних богов, хранителей очага. Христианином чародей не был, да и не слыхивал Волчар, ежели честно, до сей поры про чародеев-христиан. Натёртый каменной крошкой до янтарного блеска пол бросал в глаза зайчики, блестела разноцветная слюда в окнах. Небедно живёт чародей Прозор, вовсе даже небедно. А только не скажешь по внутреннему убранству избы, что это чародей - никаких примет тому в избе нет. Впрочем, самого хозяина - тоже.
Некрас не успел подивиться и погадать, Зоряна ли его надула, отец ли её саму обманул, когда раздался голос вроде бы ниотколь:
- За печь пройди.
Голос был холоден и спокоен, навевал какое-то странное чувство, словно человек, что его подал, стар и молод одновременно. И нельзя было определить смаху, добр он или зол.
Волчар сделал ещё несколько шагов - велика была изба чародея Прозора, - и увидел дверь в отдельный хором, отгороженный сплошной переборкой из тёсаных брёвен. В проёме было видно и самого чародея - он сидел за столом в глубине хорома.
- Входи, не бойся, - хмуро обронил он, буравя Некраса глазами.
А кметю чего бояться-то? Чародейства, что ль? Так оно к кметям не пристаёт, кому же то не ведомо. Их сам Перун от него оберегает, да и сами с усами - всегда в серебре да стали, чего чарам-то прилипать?
Чуть нагнувшись, дабы не задеть головой притолоку, Некрас шагнул через порог. И остоялся, поражённый увиденным. Вот теперь можно было поверить, что в этой избе живёт чародей.
Сначала хором напоминал горницу - те же тёсные стены, такая же печка, только маленькая и зажатая в углу, те же скамьи воль стен да могучий стол, хоть и тож меньших размеров. Но всё остальное…
В хороме было сумрачно. В дальнем углу на жёрдочке, нахохлясь сидела птица, какая, не разобрать, и изредка лупала глазами. Филин, скорее всего. А может, скопа. Под потолком висели пучки сушёных трав, должно, чародейных, их пряно-горьковатый запах расходился по всему хорому. В небольшом поставце у стены рядами стояли сосуды: стеклянные, глиняные, бронзовые, деревянные, медные, серебряные. Запечатанные и открытые. С тёмными и светлыми жидкостями неприятного вида там, где это было видно. На столе, в трёхногой медной подставке стоял многогранный камень-самоцвет. Стоял и слабо светился. А у самых дверей стояло чучело зверочеловека. Настоящее, - доводилось их видывать в древлянских землях. Зачем-то - зачем? - одетое в полный доспех русского кметя: кольчуга, шелом со стрелкой и бармицей, наручи. И оружие - меч, нож, щит, кистень. Всё настоящее.
Волчар подивился на убранство хорома и только после обратил внимание на хозяина.
Чародей Прозор сидел за столом, подперев голову руками и мрачно его разглядывал, причём так, словно Некрас был не кметь младшей дружины великого князя, а пустое место какое. Взгляд его был неприветлив и неуютен.
Кметь почувствовал, что начинает понемногу наглеть и злиться. Без приглашения, - понеже хозяин молчал, как рыба и только таращился, - Волчар прошёл к столу, сел на лавку и тоже опёрся локтями на стол. Чего, мол, надо-то?
- Хорош, красавец, - разлепил, наконец, губы чародей. - Чего скажешь?
- Вообще-то это я тебя слушать пришёл, - не стерпел Некрас. - Ты ж меня видеть хотел. Мне-то пока без надобности. Пока.
Ох, не след с чародеями так разговаривать. Сталь сталью, серебро - серебром, Перун - Перуном, а чары - чарами! Но Прозор снёс дерзость, не моргнув.
- Ты, вообще-то, мне тоже на хрен не сдался, - процедил он, и в хороме повеяло холодом. - Да только надо бы тебе с нужными людьми поговорить…
- Мне надо или им надо? - по-прежнему заносчиво спросил кметь, мысленно мало не хватая себя за язык. - И кому нужными - мне?
- Тебе, тебе, - словно отвечая сразу на оба вопроса, сказал чародей всё так же неприветливо. - Дело важное. Государево…
- Пусть к великому князю идут, - внутренне насторожась, беззаботно ответил Волчар. - Я ж не государь.
- Допрежь великого князя им ты нужен, - возразил Прозор. - Ну?..
- Чего это я-то именно? - всё ещё строптиво ответил Некрас.
- А они сами тебе скажут. Ну?
Кметь заколебался. А ну как и впрямь государево дело какое… Пренебреги - и потом аукнется. Да и любопытно стало. Что-то скучно было в последние дни в Киеве-граде… Хоть какая-то новость.
- Ладно. Да ты хоть намекни, что за дело-то?
- Важное дело, - туманно ответил чародей, вставая. - Войское дело. Почётное. Справишь - будешь в числе первых не только в дружине - на всей Руси.
Кметь скривился, как от кислого яблока - с детства не терпел, когда за несправленное дело сулят золотые горы. Плохо кончалось всегда.
Тут возникла иная мысль. Неуж чародей использовал родную дочь, как приманку? А ну как она ему и не дочь вовсе? И всё это было задумано с самого начала?
Да нет. Дочь. Они тут живут уже два года. Такой глубины игру ради Волчара затевать - всё одно, что кузнечным молотом мух бить. Её бы тогда к самому князю великому подставляли, благо Владимир Святославич женолюбив достаточно и притом неразборчив. Уж в этих-то делах Волар разбирался - отец учил кое-чему.
Хотя… может, они к князю через Некраса… ну и глупо. Есть множество кметей, гораздо более к Владимиру приближенных.
Прозор, меж тем, нагнулся и, нашарив на полу кольцо, откинул ляду. Из провала пахнуло знакомым запахом земли и чуть подгнившего дерева.
- Слезай.
В подклет вела крутая лестница. Внизу было темно. Прозор спускался следом за кметьем с горящей лучиной в руке. Огонёк трепетал, разбрасывая причудливо-рваные тени, хотя сквозняка и не было. Захлопнулась ляда, заставив пламя рвануться в сторону.
- И что дальше.
- Дальше я тебе глаза завяжу.
- Ещё чего! - у Волчара внутри всё сразу встало на дыбы.
- Не ещё чего! Надо! - в голосе чародея лязгнул металл, и кметь невольно покорился. Да и впрямь, чего он ему сделает? Дальше Оболони не заведёт.
Плотная шерстяная повязка легла одновременно на глаза и на уши, вмиг отрезав звуки и свет. Пахнуло сырой землёй, - должно, Прозор отворил потайную дверь. Чародей коротко толкнул кметя в спину.
- Шагай, - голос Прозора звучал глухо, едва слышно.
В лазе было низко, - чупрун на бритой голове Волчара то и дело задевал за верх, осыпая за ворот землю и заставляя ёжиться, ровно мышь на морозе. Пол тож был неровный. Несколько раз кметь споткнулся, последний раз особенно сильно, мало не полетев наземь. Выругался, помянув бога, мать чародея и все на свете подземные ходы.
- Здоров лаяться, - несмотря на повязку, можно было понять, что Прозор говорит с одобрением. - Ни одна нечисть тебя не одолеет.
- А что, здесь нежить водится? - мгновенно остоялся Некрас. Мгновенно пришли на ум всякие страсти вроде оглоданных костей и загубленных душ. Мелькнули перед закрытыми глазами оскаленные и жёлтые клыки, шерсть и чешуя, что-то когтистое и, одновременно, копытно-рогатое.
- Да ты не бойся, - с коротким смешком ответил чародей. - Нас они не тронут, даже если и есть.
Кметь вскипел было - чародей посмел сказать, будто кметь боится! Но Прозор уже вновь подал голос:
- Всё, пришли уже, снимай повязку.