- Отца только что вызвали к великому князю, - значительно сказал Волчар, падая в отцовское кресло. - Мыслю, по какому-нито делу.
Горлинка сделала большие глаза, играя изумление, хотя она на самом деле была просто рада. Семья Волчьего Хвоста за минувшие двадцать лет слишком привыкла быть около государских дел, и без того ныне не мыслил себе существования своего господина даже самый последний холоп при дворе воеводы. Потому неявная опала Волчьего Хвоста ощущалась с болью всеми при дворе, даже ближними дворовыми девками матери. Хотя вот сына, Некраса Волчара эта неявная опала пока что никак не коснулась - и в службе его не обходили пока, и чести менее не оказывали. А вот сестра и мать, по их словам уже ощутили остуду со стороны дочерей и жён киевской господы, - женщины на такое всегда горазды. Волчар усмехнулся: мужик ещё ничего не решил, а баба, не приведи Перун, про что-то прознает, - уже как про сделанное трещит.
- Чего ухмыляешься? - вновь разозлилась Горлинка. - Что ещё за дело?
- Ну отколь же я-то знаю? - пожал Некрас плечами.
Упало недолгое, но тягостное молчание.
Кметь подумал пару мгновений, потом рывком выкинул себя из кресла.
- Куда это ты? - подозрительно спросила Горлинка.
- Вот сколько раз говорил, - не кудакай!
- Ну и?.. - девушка и ухом не повела.
- На Подол, - мимоходом, как о чём-то незначительном, обронил Волчар. - Дело у меня там есть…
- Знаю я эти твои дела, - сварливо сказала Горлинка. - Эти дела Зоряной зовут, верно? Чародеева дочка?
Некрас остоялся, замер от неожиданности.
- А ты отколь?.. - он не договорил.
- Оттоль, - насмешливо ответила сестра. - Не ты один на беседы ходишь. И не у тебя одного глаза есть.
Волчар не ответил больше ни слова, только улыбнулся и подмигнул сестре, обернувшись с порога.
Подол.
Торгово-ремесленное сердце Киева.
Здесь живут купцы, мелкие торговцы и офени, мастера, подмастерья и юноты. Здесь продают и покупают всё, что делают в пределах трёх тысяч вёрст опричь Киева и делают всё, что продают и покупают в пределах трёх тысяч вёрст опричь Киева.
Деревянные хоромы крупных купцов и дома ремесленных мастеров жались к Горе, вытянувшись вдоль Боричева взвоза. А чуть ниже, зажавшись между Почайной, Глубочицей и Днепром, сгрудился по речным берегам сам Подол - причудливое скопище разномастных домов. Лес в Поднепровье уже дороговат, не то, что сто - двести лет назад. Потому из дерева строятся только настоящие избы зажиточных хозяев, а сельский люд да городская беднота живут в глинобитных хатах да полуземлянках. Так проще и дешевле. Однако же, глинобитная хата - не значит, маленькая и нищая. Иная мазанка или землянка побольше рубленой избы будет. А только всё одно - чести меньше.
Здесь же стоят и мастерские, пышут чадным жаром кузницы, удушливо воняют мокрой и горячей глиной гончарни, кисло смердят мокрыми кожами скорняжни. Мастерские стеклодувов и златокузнецов стоят ближе к Горе, дабы знатным покупателям не надо было далеко ходить за занятными красивыми и дорогими вещицами.
Некрас Волчар миновал чванливые улицы богатой части Подола, жители коих так яро гнались за роскошью и богатством вятших города Киева, старались походить на городскую и княжью господу. Путь его лежал вовсе даже не сюда. Потекли мимо кривые и прямые, узкие и широкие улочки нижнего Подола.
Кметь шёл пешком. Вроде оно и невместно, а всё же не дело средь бела дня, да вне службы на боевом коне по Подолу разъезжать. Да и любил Волчар ходить пешим.
Чародей Прозор жил на Подоле уже года два. Выходец из каких-то полуночных земель - не то из Новагорода, не то из Плескова, не то из Полоцка, Ладоги ли там… Толком этого никто не знал, да и не старался особо узнать. Нелюдим был чародей Прозор, как и всем прочим чародеям положено. Во всяком случае, так утверждали досужие любители почесать языки. А поскольку никакой обиженный чародей им типуна на язык не сажал, стало быть, правду болтали, - рассуждал народ и верил. На правду, как известно, не обижаются. Дочь же Прозора была не столь нелюдима, как отец, часто бывала на беседах молодёжи, хотя её многие сторонились и там - как-никак, дочка чародея, мало ли…
Прозор жил в обычной рубленой избе, причём было видно, что строил её не какой-нибудь простой плотник, а настоящий мастер отколь-нито из Обонежья. Кондовая сосна возносила свои стройные ряды аж до восемнадцати венцов. Горница на подклете, маленькое гульбище под самой крышей. На Днепре, да и во всей Киеве таких мастеров по дереву мало. Крытая тёсом крыша была увенчана медвежьим черепом, грозно скалящимся на тесные улицы Подола. Прохожие часто неодобрительно качали головой - не в лесу, дескать. Но вслух вызвать своё недовольство никто не осмелился. Попробуй - чародею-то. Сосновые брёвна не успели ещё даже потемнеть - избу рубили по личному заказу самого Прозора.
Некрас остоялся перед воротами, услышав со двора звонкий голос Зоряны, - она что-то пела. Уж что-что, а петь она умеет, - усмехнулся сам себе Волчар. Прежде чем войти в чужой двор, он оглядел избу. Несмотря на то, что Прозор жил в Киеве уже два года, а с его дочкой Некрас был знаком с самой масленицы, здесь он ещё не бывал, не доводилось как-то. Что-то ему в избе чудилось непонятное, зловещее что-то, что ли. Несколько мгновений Некрас задумчиво стоял, потом тряхнул головой и рассмеялся. А кабы ты не знал, что здесь чародей живёт, так тож бы так думал? - словно услышал он голос отца, самого здравомыслящего человека, какого он знал в жизни. Решительно толкнул тяжёлое полотно калитки.
Зоряна с утра затеяла стирку, а теперь развешивала бельё во дворе. И как всегда за работой, пела.
Далеко летят гуси-лебеди,
На крылах несут да тоску-печаль,
По-над улицей да над городом
С яра полудня да на полуночь…
Кто-то неслышно подошёл сзади. Почти неслышно. Зоряна кинула взгляд через плечо, - сзади пристально-изучающе глядя на неё, стоял отец. Такого его взгляда порой пугались. Многие, опричь неё, Зоряны. Отца она не боялась никогда, даже когда узнала от него всю правду про него и мать. Только иногда ей казалось, что она его ненавидит. Впрочем, это быстро проходило.
- Случилось что, отче?
- Случилось, - буркнул он неприветливо. - С кем это ты вчера до третьих петухов шаталась?
Зоряна только повела плечом, словно говоря - а тебе какое дело. Свободу её отец никогда не пытался ограничить. Но отец, на диво, не отстал:
- Тебя спрашиваю, ну?! Кто таков?
- Парень, кто… - недовольно ответила дочь.
- Что ещё за парень?
Когда отец спрашивал ТАК, надо было отвечать.
- Кметь.
- Чей кметь?
- Княжий кметь, из младшей дружины. Некрас Волчар, сын Волчьего Хвоста.
- Чей?! - изумлению отца не было предела. - Чей сын?
Чародей побледнел так, что Зоряна на миг испугалась.
- Волчьего Хвоста.
Прозор помотал головой.
- Так не бывает, - прошептал он. Надолго задумался, наконец сказал. - Скажи ему, что мне надо его видеть. Его одного, поняла?!
И, не дожидаясь ответа, затопотал по ступеням крыльца. Вот так он всегда с дочерью и говорил.
Зоряна несколько мгновений смотрела ему вслед, потом пожала плечами и снова вернулась к мокрому и тяжёлому белью. Петь ей больше не хотелось.
На сей раз сзади подошли неслышно. Кто-то мягко положил ей руку на плечо. Девушка рывком стряхнула руку и гневно обернулась. Но гнев вмиг прошёл.
- Некрас?! Ты чего это, как тать?
- Не как тать, а как волк, - поправил её кметь, обнимая за плечи. - Здравствуй, лада моя.
- Ты чего?! - возмущённо высвободилась Зоряна. - Люди ж увидят. Да и отец дома.
- О как, - ничуть не смутясь, сказал Волчар, но девушку выпустил. - Ну, коли отец дома…
- Вот кстати… он тебя просил зайти, коль придёшь.
- Меня?! - изумился Некрас. - Зачем?
- Не знаю… - тоже озадачилась Зоряна. - Странный он какой-то был, когда говорил. Всё выспрашивал, кто ты, да чей ты…
Волчар несколько мгновений подумал, покивал головой.
- Ладно. Дома он, говоришь? Пойду.
И легко взбежал по ступеням. Уже от самой двери обернулся:
- Ты на беседы сегодня приходи. Парни чего-то новое умышляют, я сей час на Подоле двоих видел. Говорят, будет весело.
Хлопнул дверью.
Зоряна слегка задумалась. Весело будет? Может быть. Невольно она вспомнила, как они познакомились с сыном Волчьего Хвоста. Тогда, на Масленицу, парни решили полезть за смолой к смолокуру Поздею, про которого говорили, что у него самые злые на Подоле собаки. Смолу кто-то придумал замотать в солому, чтобы Масленица лучше горела.
Стылые весенние улицы дышали сыростью, а от Днепра тянуло холодом. Четверо медленно крались вдоль высокого заплота. Где у Поздея склад смолы знали все.
Вообще-то, смолы гораздо проще и безопаснее было бы собрать и натопить самим, да вот беда - не хватало времени. Масленица-то уже завтра, а хорошая мысля, как говорят, приходит опосля. Про смолу додумались только полчаса назад. Просить у Поздея бесполезно - у этого крохобора зимой снега не выпросишь, а стащить у хозяина самых злых на Подоле собак сама молодецкая честь велела.
Волчар затесался в это дело не случайно - он хоть и с Боричева взвоза, да только вырос на Подоле, и средь подольских парней друзей у него было немало. Двое его друзей по жребию попали в число похитителей смолы. А четвёртой, к общему удивлению, оказалась девушка. Зоряна.
- Ты-то чего жребий полезла тянуть? - нелюбезно спросил Некрас, когда они подошли к заплоту Поздея.