- Заметьте, что перевороты и путчи во всяких там карманных республиках чаще всего возглавляют не старые опытные генералы, а молодые, энергичные и честолюбивые капитаны и майоры - ответил Директор - как и у нас, войну начали, едва не проиграв, тупоумные старцы в золотых эполетах, закончили же победой молодые генералы, вышедшие по таланту из тех же капитанов. Реальное дело и настоящий противник отметают сословную и прочую мишуру, выдвигая людей исключительно по способностям. В отличие от иных департаментов и канцелярий, тайная полиция занята реальной работой, и должна знать и оценивать истинное положение дел, располагая исчерпывающими сведениями. К тому же открою вам маленький секрет нашей иерархии: если столичное Управление всегда возглавляло лицо, связанное с императорской фамилией, то в Зурбаган обычно ссылались люди умные, знающие дело, но доставляющие столичным чиновникам ненужное беспокойство. Вот почему это говорю вам именно я. Согласитесь также, что нет места, более укрытого от нежелательных ушей, чем этот кабинет; опасаться же, что вы можете разоблачить меня, просто смешно. Кому из нас поверят - тем более, что у вас нет никаких доказательств нашей беседы, и вы абсолютно ничего не выиграете от нашего разоблачения, зато рискуете навлечь очень крупные неприятности и на себя, и на свою семью.
- Вы не оставляете мне выбора - сказал Штрих - только чем я могу быть вам полезен?
- У вас есть выбор - жестко заявил Директор - поймите, что никто вас не принуждает. Люди, принужденные к сотрудничеству, или соблазненные деньгами, ненадежны: их можно использовать, но на них никогда нельзя положиться. По моему разумению, слабость нашего государства в том, что оно знает для управления народом лишь кнут или пряник. Можно и нужно повесить одного террориста - но как быть, если бунтует большинство? И кнута, и пряника - одинаково, не хватит на всех. Однако есть третий путь контроля над ситуацией, гораздо более эффективный. Как сказал Вольтер, "убедите меня разумно и логически - и я первым с вами соглашусь". Но для этого нужна информация - а вот ее-то и можно ненавязчиво повернуть так или иначе. Причем выслушав, все верят, что решение приняли сами. Общественное мнение - великая сила, если уметь им незаметно управлять. Будь я государем, первым делом учредил бы особое министерство пропаганды - но пока одно лишь ваше перо может быть очень полезным.
- Мне трудно решить сразу - сказал Штрих - можно мне подумать?
- Хорошо - ответил Директор - возвращайтесь пока к вашей семье. И возьмите - это.
Он протянул визитную карточку, с именем и адресом. Штрих посмотрел недоуменно - этот человек был ему совершенно незнаком.
- Это не наш агент - сказал Директор - а тоже, в некотором роде, писатель. У него есть и другое занятие - о, нет, никоим образом не связанное с нами; еще у него замечательная жена, во многом похожая на вашу прелестную супругу. Уверен, вы быстро найдете общий язык. История, случившаяся с вами, может стать темой для весьма поучительного романа - например о том, как всякие убеждения безжалостно разрушают судьбы. Правду, и только правду - разумеется, лишь ту, которую вы сочтете нужным открыть. Сделайте, в соавторстве, художественное произведение, сильное и правдивое - по мотивам предварительного наброска, что вы мне сейчас принесли. Думаю, легко найдется издатель - это даст вам и вашей семье средства у существованию, на какое-то время. Если же вас заинтересует и дальнейшее сотрудничество - у этого человека есть друг, профессор истории из Университета. Социалисты считают единственной движущей силой классовую борьбу, неотвратимо ведущую к смене существующего строя - однако же, существуют и факторы социологические, психологические, и прочие, которые обычно не учитывают твердолобые фанатики. Есть интересная гипотеза, о некоей "пассионарности", которая также может быть причиной общественных изменений. Я не знаю, насколько она верна - но пусть решают читатели: надеюсь, вы не считаете общество стадом, должным лишь следовать единственно верной идее? Сам профессор считает это не более чем гипотезой, которую ученому никак нельзя высказывать без ясных доказательств - и потому готов уступить право публикации. Я склонен видеть в этом гораздо большую истину - но не имею ни писательского имени, ни времени, ни литературного таланта. Вы же не ученый, господин Штрих, и потому вам вполне подобает высказывать свое мнение. Сошлитесь на меня - и думаю, профессор не будет возражать. О деталях договоритесь между собой сами - мне же интересно будет увидеть результат.
Штрих пожал плечами. И взял визитку.
Директор нажал кнопку. Вошел бывший попутчик по поезду.
- Проводите! - распорядился Директор - через тот выход. Вам же не нужно, чтобы вас здесь увидели, господин Штрих?
Попутчик вернулся, через пять минут. Директор удовлетворенно убрал бумаги со стола и взглянул на подчиненного.
- Однако, вернемся к нашим делам - сказал он - ревизор прибывает через три дня. Вы сделали то, что должны были? Напоминаю еще раз - не в Зурбагане! Пусть соседнее Управление после ответит перед столицей!
- Кому надо, информация передана - кивнул тот - скажите, шеф, вы бы и в самом деле приказали убить его семью?
Директор не ответил.
- Кто есть революционер?
- Верный, не знающий сомнений, борец за светлое будущее человечества, если прикажет партия, не жалеющий собственной жизни и жизни своих родных и друзей ради достижения великой цели.
- Что есть счастье революционера?
- Осознание неизбежности грядущего счастья всех людей и собственной причастности к его осуществлению.
- Что есть жизнь революционера?
- Вечная и неустанная борьба со всем темным, отсталым, мешающим жить, защита святых идеалов всеобщего равенства и братства.
- Кто есть семья революционера?
- Его товарищи по партии, которые ближе ему чем родные по крови. Если же эти родные не разделяют моих убеждений, я клянусь решительно и бесповоротно порвать с ними и отречься от них.
- Что будет, если ты нарушишь клятву?
- Если же я нарушу эту клятву, усомнившись делом, словом и даже мыслью в правоте нашего великого дела, то пусть меня настигнет суровая кара и презрение моих товарищей! Я клянусь не покидать ряды бойцов до своего последнего вздоха, сколько мне будет отпущено жизни.
Очередной "юноша бледный с взором горящим" старательно повторял слова. Сидящий рядом Третий со скучающим видом рассматривал муху, с жужжанием бьющуюся о стекло. Закончив задавать вопросы, товарищ Первый протянул руку новообращенному, крепко его обнял и сказал:
- Теперь ты один из нас, и слушай первое задание. Мы узнали, что через три дня в Зурбаган приезжает из столицы полицейский чиновник с особыми полномочиями; цель его приезда несомненно, враждебна нам. Нельзя подставлять под удар оставшихся в городе товарищей - поэтому чиновник не должен доехать до Зурбагана! Детали плана разъяснит товарищ Третий, он же снабдит оружием.
- Первое твое задание будет и последним; жить тебе осталось три дня - подумал Третий, чистя ногти - но пусть лучше нашим расходным материалом будут такие дурачки, чем вошедшие в дело товарищи, полезные нам, когда мы возьмем власть! Да, очистить кассу может любой дурак - но никому еще не приходило в голову взять целую страну со всем, что в ней есть!
Пистолет был похож на блестящую никелированную игрушку - бельгийский браунинг номер два, калибр семь-шестьдесят пять, только что купленный в оружейной лавке вместе с коробкой патронов. Леон никогда не держал раньше в руках настоящего оружия, но надеялся, что успеет и сумеет выстрелить, если убийцы, кем бы они ни были, придут за его семьей.
- Все-таки, смените квартиру - сказал ему на прощание Директор - деревянный дом на тихой окраине не самое лучшее место после той заметки о пожаре, могущей натолкнуть разных людей на опасные мысли! Впрочем наши люди пока присмотрят за вами и вашим домом - надеюсь, вы не будете возражать.
Уже несколько раз он видел на тихой улице напротив своего дома крепких людей в штатском; они не пытались даже прятаться, не вступая и в разговор, однако когда Леон проходил мимо, кто-то обязательно шел следом. Может быть, эти сыщики и были сейчас заняты его охраной - но Штрих не сомневался, что получив приказ, они тотчас водворят его обратно в камеру. Пока же не было нужды держать его под замком, потому что на свободе он был нисколько не опаснее для властей. И нечего было мечтать скрыться вместе с женой и детьми и от полиции и от своих бывших товарищей одновременно, не имея к тому же ни бумаг на чужое имя, ни друзей, которым можно довериться. Прошла уже неделя, как он вернулся домой, и все эти дни бесцельно слонялся по комнатам, не в силах ничем заняться и с тревогой ожидая, когда за ним придут - те или эти.
Он сидел сейчас за своим любимым столом в кабинете; из-за дверей доносились звонкие голоса сына и дочки. Когда они расходились, было слышно, как Зелла одергивает их, прося не мешать папе работать; на минуту дети смолкали, но после снова начинали шуметь и смеяться. Леон помнил, с какой радостью встретила его семья. Дети играли под присмотром мамы - а он сидел за столом один в комнате, с пистолетом в руке.
Браунинг был заряжен; дуло глянуло в глаза, как пустой зрачок циклопа. Одно движение пальцем решило бы все проблемы, избавив наконец от всех сомнений и тревог, и отправив туда, где не властны ни Первый, ни Директор.
- Твой чай, милый! - тихо сказала Зелла, неслышно войдя с подносом в руках - я тебе не мешаю?
Леон вздрогнул. Звон разбившейся чашки показался громче выстрела, разлился по полу сладкий чай. Зелла смотрела на мужа с ужасом и отчаянием.
- Все хорошо, любимая! - поспешно сказал Леон, кладя браунинг на стол - я просто чистил пистолет.