- А мне действительно интересно самому, - признался Уэсли, - но раз уж я работал, то могу рассчитывать на вознаграждение, как вы считаете? И потом, среди наших читателей могут найтись и те… кому небезразлично. Для кого есть некоторая разница между реальным человеком, жившим в начале века - и выдуманным героем.
Журналист подался вперед.
- Я собираю информацию, - произнес он, глядя Рею в глаза, - меня интересует правда. У меня в загашниках столько мелких любопытных фактов, столько сведений о нашем реальном мире, что… возможно, если бы я опубликовал всю свою коллекцию, кто-нибудь заметил бы между ними такие взаимосвязи, которые взорвали бы наш мир. Вы - часть этой правды.
Рей оплатил еду нажатием на сенсор, тупо глядя в столешницу, сверкающую немой подвижной рекламой.
- Вы же видите, - буркнул он, - я ничего не могу вам рассказать. Я сам ничего не знаю о мире. О музыке разве что. Да и то это только мое мнение. Все сведения о музыке нашего времени вы и так можете найти в интернете. А так… Я принадлежал к небедной семье. Мы жили в общем-то так же, как моя семья живет и сейчас. Ну хайтека было поменьше. Что я могу вам рассказать?
- Я уже понял, - мрачно сказал Уэсли, - но разрешите опубликовать то, что вы уже сказали?
- Да публикуйте, - пожал плечами Рей, - что нужно - подписать что-нибудь?
- Достаточно устного согласия, - обрадовался журналист, - я все зафиксировал! Спасибо большое!
Рей молча проводил его взглядом. Возможно, следовало поговорить подольше. Он собирает сведения о мире. А Рею тоже пригодились бы сведения об этом мире и о том, как жить в нем.
Хотя с другой стороны - зачем? Он вроде бы и так неплохо устроился.
Рей мрачно поднялся из-за стола и двинулся в сторону замка. Настроение отчего-то было испорчено.
Глава вторая. Школа-коммуна
Когда Лийе было восемь лет, ее однажды вызвали в школьный медкабинет. Тогда Лийя училась в сорок шестой городской школе, а жила дома, с родителями и старшим братом, который собирался ехать учиться в Ленинград.
В кабинете была не школьная медсестра Надежда, а тетенька из Детконтроля, психолог. Лийя с ней уже познакомилась, тетеньку звали Александра или просто Сандра, она проводила тесты во всех классах. Сандра была худая и высокая, носила, как многие воевавшие, старую форму со споротыми знаками различия, перетянутую ремнем в тонкой талии, высокие ботинки, партийный значок на отвороте. Она улыбалась широко и открыто, и с ней Лийя как-то меньше боялась. Вообще-то со взрослыми лучше помалкивать, но Сандре хотелось доверять.
- Привет, Лийя, - Сандра пожала ей руку, как взрослой, - садись. Давай поговорим. Чаю хочешь?
Лийя покачала головой.
- Ну тогда вот конфеты бери, - Сандра придвинула вазочку с конфетами. Лийя несмело потянула "Мишку на Севере", стала разворачивать. Честно говоря, есть не хотелось. Но если конфеты предлагают, странно отказываться. Лучше бы напихать их в карман, но неудобно.
- Лийя, я просмотрела тесты, помнишь, вы делали на днях? Там рисунки были, подписи… помнишь?
Девочка кивнула.
- У меня к тебе несколько вопросов. Если не хочешь отвечать, просто молчи. Скажи, тебя когда-нибудь дома били?
Глаза Лийи слегка расширились. Она покачала головой с заминкой.
- Нет.
Сандра задумчиво кивнула.
- А вот у тебя бывают какие-то проблемы… ну с мамой, например? С папой? Конфликты? Тебя ругают за что-нибудь?
- Ну… бывают, - Лийя говорила очень тихо, - это же нормально. Всех же ругают.
- Ты не хочешь об этом говорить? - уточнила Сандра. Лийя покачала головой.
- А где работают твои мама и папа?
- Мама, - девочка говорила по-прежнему тихо, будто с усилием, - она дизайнер одежды, но она не работает на предприятии, у нее есть своя фирма. Папа работает вместе с ней, ну он бумаги всякие заполняет, документы.
- И большая фирма у родителей? Кто-нибудь работает на ней еще?
- Да, еще Мила и Женя работают. Маме же самой некогда все шить, - как бы извиняясь, произнесла Лийя, - это фирма еще от бабушки, у нее еще до войны была фирма, тогда она была большая, а теперь маленькая.
- Понятно. А как ты считаешь, у тебя хорошие родители? Что бы ты могла о них сказать? - спросила психолог. Тонкие плечики вздрогнули.
- Да, конечно, - напряженно ответила Лийя, - у нас очень хорошая семья. Вы спросите учителей, так все говорят. Мы ходим на лыжах. И вообще. У нас все хорошо. Вот например, у Тайки, у нее мама и папа ругаются все время. А мои нет. Костика бьют ремнем, а у нас…
- Хорошо, хорошо, я поняла, - Сандра задумалась, - вот что, Лийя. Ты не против, если я проверю тебя на аппарате? Ты примешь лекарство, заснешь и ничего не почувствуешь. Это не больно, как… ну как ультразвук, тебе УЗИ делали? Вот так же.
- Хорошо, - бесцветно ответила Лийя, - да, конечно.
Аппарат, названный по лекалам фантастов прошлого века ментоскопом, был изобретен во время войны. Для допросов. Правда, выяснилось, что тренированный человек успешно может сопротивляться его действию. Но зато с помощью ментоскопа можно было собирать забытую информацию у тех, кто и рад бы помочь, да не в состоянии. Даже у ребенка или у психиатрического больного.
Ментоскоп оказался бесценным диагностическим средством. Притом он был безвреден, применение его не слишком сложно. Но Кирилл видел его действие в первый раз. Его ученица Лийя, бледненькая девочка с пепельными косичками, спала на кресле, под простым средством из группы бензодиазепинов - оно и нужно-то было лишь для расслабления. Сандра нацепила контактные сенсоры на голову девочки и с интересом глядела в экран.
Ментограммы выглядят совсем не как фильм - хотя в каком-то древнем фантастическом романе ментограммы использовались для увеселения публики. В настоящих картинах мозга мало интересного, не просто догадаться, что они означают вообще. Подсветкой обозначалась эмоциональная окраска.
- И что все это значит? - поинтересовался классный руководитель.
Сандра наклонилась к уху девочки и произнесла слово:
- Мама.
Картина на экране изменилась. Но понятнее не стала. Мелькали огромные пятна, белые и почему-то мокро блестящие. В тревожном темно-розовом, бордовом, оранжевом цвете.
- Это что вообще? - Кирилл ткнул в экран пальцем.
- Это ее мать. То, как она запечатлена в мозгу, - пояснила Сандра, - видишь, вот это руки…
- А-а, да, понял. Но почему такие большие? Больше головы.
- Это восприятие. Расшифровывать ментограммы не так просто. Мы учились различать, где человек, где предмет. Но интересно здесь другое - эмоциональная окраска. Она обозначается цветом. Здесь тревожные, напряженные цвета. Но Лийя утверждает, что у нее в семье все хорошо. Однако если все так хорошо, то почему у нее выраженная социальная фобия, почему в классе она аутсайдер? Тихий голос, напряженная поза. И еще, что характерно, скованность движений и проблемы с физкультурой.
- Как говорил дедушка Фрейд, - вздохнул Кирилл, - бывают, внученька, и просто сны. Бывают же застенчивые дети. Она много болела.
- Ты считаешь, действительно прекрасная семья? - скептически покосилась на него Сандра.
- Не могу представить ничего другого. Вот у Костика Штейна, там в самом деле семейное насилие, отец напивается, с ним надо решать вопрос, он на очереди. У нескольких ребят в классе родители на грани развода. А здесь… крепкая дружная семья, родители активно участвуют в жизни школы, мать в родительском комитете, дали средства на ремонт, кстати, добровольно. Очень милая, коммуникабельная женщина, безумно любит дочь. Интеллигентные люди. Да ведь вообще в классе полная семья, с матерью и отцом - это редкость. Я бы сказал, девочке повезло.
- Да, это я уже слышала. Хорошо учится, занимается музыкой, дисциплина. Так, здесь мы больше ничего не найдем. Обрати внимание - ни одного голубого или зеленого оттенка. Папа! - это она сказала уже над ухом подопечной. Картина сменилась, но Кирилл так ничего и не понял - одни пятна заменились на другие, но вот цветовые оттенки потемнели, сдвинулись в багровую область, появились черные и коричневые проблески.
- Страх, - пояснила Сандра, - она боится отца.
- Да она вообще всего боится, - досадливо прокомментировал Кирилл, - темноты, высоты, мышей. Нормальная девчонка.
Сандра внимательно, в упор посмотрела на классрука. Мужчина смутился.
- Я не хочу сказать, что женщины вообще…
- Понятно, - тоном, не предвещающим блага, прервала его психологиня, - поехали дальше. Сейчас мы попробуем ее разговорить.
Она коснулась сенсоров на лобной части головы.
- Здесь примерно моторный центр речи. Сама она говорить не будет, ее мышцы расслаблены, но здесь рождается осмысленная речь. Произносить за нее будет компьютер.
Она наклонилась к уху девочки и тоном исследователя произнесла:
- Сволочь.
Из динамика донесся голос, похожий на девчоночий, но монотонный и сильно искаженный.
- Сволочь, скотина, ты мне все нервы вымотала! Я тебе так покажу, в жизни не забудешь! Тебя надо выдрать как сидорову козу, тогда будешь знать!
- Понятно? - спросила Сандра, - все это реальные фразы. Как правило, их запоминают хорошо. Смотри на эмоции!
Экран был багрово-черным.
- Еще хочешь? - Сандра снова произнесла ребенку в ухо, - Гадина!
Кирилл вздрогнул - на экране возникли четкие очертания - хлещущая рука. Огромная, нарочно так не снимаешь, пугающая, как в ужастике. Гигантские пальцы хлестали по чему-то невнятному, волны коричневых и черных эмоций заливали экран, в них вкраплялись алые просверки. Рука на этом фоне казалась молнией. Динамик между тем захлебывался, выдавая ругательства.