…Так-так-так. Экселенц принимает меры. Похоже, что он просто уверен, что Лев Абалкин появится в Музее… Попробуем понять, почему он выбрал именно моего Гришку. Гриша у нас без году неделя. Сообразительный. Хорошая реакция. По образованию экзобиолог. Похоже, именно в этом все дело: молодой экзобиолог начинает свое первое самостоятельное исследование в Музее внеземных культур… Тихо, мирно, изящно, прилично. И кроме того, Гришка - чемпион сектора по субаксу… При чем здесь Музей? Почему Экселенц допускает, что имперского штабника, натворившего что-то такое в сотне парсеков отсюда, может что-то заинтересовать в этих залах… Когда я сказал ему, что Глумова работает в Музее, он же испугался! Мне удалось напугать Экселенца! У него зрачки были во всю радужку!..
…Тайна личности. Самая сумеречная тайна из всех мыслимых. О ней ничего не должна знать сама личность. Этот Абалкин когда-то что-то натворил, и сам не знает этого, и все обязаны скрывать от него эту его собственную тайну… Ненавижу тайны. Терпеть их не могу. По-моему, все тайны в наше время и на нашей планете отдают какой-то гадостью. Наверное, Экселенц прав, когда орет на меня, чтобы я не совал носа дальше необходимого - ведь меня же и стошнит… Наверняка ведь есть люди, которые посвящены в эту тайну полностью, но они, видимо, не годятся для розыска. И есть, наверное, куча людей, которые провели бы этот розыск лучше меня, но Экселенц понимает, что розыск рано или поздно приведет к тайне, и тут важно, чтобы у человека хватило деликатности вовремя остановиться. Поэтому Экселенц и поручил это дело именно мне… Ну что ж, он сделал правильный выбор… Сейчас я позвоню в коттедж номер шесть и отправлюсь прямиком в Канаду… А Майя Глумова - потом…
Максим посмотрел на часы и набрал номер на видеофоне.
Он снова испытал шок. Он увидел на экране Майю Глумову.
- А, это вы… - проговорила она с отвращением.
Обида и разочарование были на лице ее. Щеки ввалились, под глазами легли тени, но прекрасные волосы ее были тщательно уложены, а поверх строгого серого платья лежало то самое янтарное ожерелье.
- Да, это я… - сказал журналист Каммерер растерянно. - Доброе утро. Я, собственно… Что, Лев у себя?
- Нет, - сказала Майя.
- Я хотел… Дело в том, что он назначил мне свидание…
- Здесь? - живо спросила она. - Когда?
- В десять часов. Я просто хотел на всякий случай узнать…
- А он вам точно назначил? - совсем по-детски спросила она. - Как он вам сказал?
- Как он мне сказал? - медленно повторил Максим Каммерер, переставая разыгрывать из себя журналиста. - Вот что, Майя Тойвовна. Не будем себя обманывать. Скорее всего, он не придет.
Она смотрела на него, словно не веря своим глазам.
- Как это?.. Откуда вы знаете?
- Ждите меня, - сказал Максим. - Я вам все расскажу. Через несколько минут я буду у вас.
- Что с ним случилось? - пронзительно и страшно крикнула Майя Глумова.
- Он жив и здоров. Не беспокойтесь. Ждите, я сейчас…
Она ждала его в холле коттеджа номер шесть - сидела за низким столом рядом с игрушечным медвежонком, держа на коленях видеофон. Войдя, Максим непроизвольно взглянул на приоткрытую дверь гостиной, и она сейчас же сказала:
- Мы будем разговаривать здесь.
- Как вам будет угодно, - отозвался Максим.
Нарочито неторопливо он осмотрел гостиную, кухню и спальню. Везде было чисто прибрано и, конечно, никого там не было. Когда он вернулся в холл, Майя по-прежнему сидела неподвижно, положив руки на видеофон, и смотрела прямо перед собой.
- Кого вы искали? - спросила она холодно.
- Не знаю. Никого. Просто я хотел убедиться, что мы здесь одни. Потому что разговор у нас будет деликатный.
- Кто вы такой? Только не врите больше.
- Я - сотрудник КОМКОНа, - сказал Максим. Она непонимающе подняла брови, и он объяснил - КОМКОН - это Комитет по контролю исследований, КОМКОН следит за тем, чтобы научные исследования… и все исследования вообще… не выходили за рамки юридических и морально-нравственных установлений общества. Понятно? Так вот, сейчас мы ищем Льва Абалкина. Он нужен нам как свидетель. На одной из обитаемых планет - очень далеко отсюда - произошел несчастный случай. Абалкин - единственный человек, который может рассказать нам детали… Все это связано с тайной личности, поэтому мы вынуждены действовать негласно и поэтому я даже не извиняюсь, что врал вам раньше, у меня просто не было ни времени, ни возможности посвящать вас в подробности…
- То есть теперь вы решили больше со мной не церемониться?
- А что прикажете делать?
Она не ответила.
- Вот вы сидите здесь и ждете, - сказал Максим, - а ведь он не придет. Он водит вас за нос. Он всех нас водит за нос, и конца этому не видно…
- Почему вы решили, что он сюда не вернется?
- Потому что он скрывается. Потому что он врет всем, с кем ему приходится разговаривать.
- Зачем же вы сюда тогда звонили?
- А затем, что я никак не могу его найти! Мне приходится ловить любой шанс, даже самый дурацкий!
- Что он сделал? - спросила Майя Глумова.
- Я не знаю, что он сделал. Скорее всего, ничего не сделал. Я же объясняю вам: мы ищем его потому, что он единственный свидетель большого несчастья…
- Почему же он тогда скрывается?
- Мы не знаем. Он, можно сказать, болен. Возможно, ему что-то чудится. Возможно, это какая-то идея-фикс…
- Болен… - сказала Майя и покачала головой. - Может быть. А может быть, и нет… Что вам надо от меня?
- Вы виделись с ним еще раз?
- Нет. Он обещал позвонить, но так и не позвонил.
- Почему же вы ждете его здесь?
- А где мне его еще ждать? - спросила она, и в голосе ее было столько горечи, что Максим отвел глаза и некоторое время молчал.
- А куда он собирался вам звонить? - спросил он наконец. - На работу?
- Наверное… Не знаю. В первый раз он позвонил на работу.
- Он позвонил вам в Музей и сказал, что приедет к вам?
- Нет. Он позвал меня к себе. Сюда.
- Майя Тойвовна, - сказал Максим. - Меня интересуют все подробности вашей встречи. Вы рассказывали ему о себе, о своей работе… Он рассказывал о своей… Постарайтесь вспомнить, как все это было.
Она покачала головой.
- Нет. Ни о чем таком мы не разговаривали. Я уже потом сообразила, уже дома, что я так ничего о. нем и не узнала. Это действительно странно… Мы столько лет не виделись." А ведь я расспрашивала его: где ты был, что делал… но он отмахивался и кричал, что все это чушь, ерунда, все это обморок души - так он говорил.
- Значит, он расспрашивал вас?
- Да нет же! Все это его не интересовало… Кто я, как я… Одна или у меня кто-нибудь есть… чем я живу… Он был как мальчишка… Я не хочу об этом говорить.
- Майя Тойвовна, не надо говорить о том, о чем вы не хотите говорить…
- Я ни о чем не хочу говорить!
Максим поднялся, сходил на кухню и принес ей воды. Она жадно выпила стакан до дна, проливая воду на свое серое платье.
- Все это никого не касается, - сказала она, возвращая стакан Максиму.
- Не надо говорить о том, что не касается, - сказал Максим. - Просто расскажите, о чем он вас расспрашивал.
- Я же говорю вам: он ни о чем не расспрашивал! Он рассказывал, вспоминал, рисовал, спорил… как мальчишка… Оказывается, он все помнит! Чуть ли не каждый день от утра и до самой ночи! Где стоял он, где стояла я, что сказал Рекс, как смотрел Вольф… Я ничего не помнила, а он кричал на меня и заставляй вспоминать, и я вспоминала… А как он радовался, когда я вспоминала что-нибудь такое, чего он сам не помнил!..
Она замолчала.
- Это все о детстве? - спросил Максим, подождав.
- Ну конечно! Ведь я же вам говорю, это никого не касается, это только наше с ним!.. Он и правда был как сумасшедший… У меня уже сил не было, я засыпала, а он будил меня и кричал в ухо: а кто тогда свалился с качелей? И если я вспоминала, он хватал меня в охапку, бегал со мной по дому и орал: правильно, все так и было, умница, правильно!
- И он не расспрашивал вас, что сейчас с учителем, где школьные друзья?
- Я же вам объясняю: он ни о чем не расспрашивал! Можете вы это понять? Он рассказывал, он вспоминал и требовал, чтобы я тоже вспоминала…
- Да, понимаю, понимаю… - сказал Максим. - А что он, по-вашему, намеревался делать дальше?
Она посмотрела на него с презрением.
- Ничего вы не понимаете, - сказала она.
Некоторое время они молчали.
Голос Максима:
"…В общем, она права. Я получил ответы на вопросы Экселенца. Я знаю теперь, что Абалкин НЕ интересовался работой Глумовой, что он НЕ намеревался использовать ее для проникновения в Музей, но я совершенно не понимаю, какую цель он преследовал, устраивая эту ночь воспоминаний. Сентиментальность? Дань детской любви? Возвращение в детство? Не верю. Цель была практическая. Абалкин хорошо ее продумал и достиг, не возбудив у женщины никаких подозрений. Ведь она тоже явно не понимает, что это было на самом деле. Остается еще один вопрос. Неприятный вопрос. Можно схлопотать по физиономии и вполне заслуженно…"
- Майя Тойвовна, - произнес Максим, глядя в сторону. - Скажите, а чем было вызвано такое ваше отчаяние, которому я был невольным свидетелем в нашу прошлую встречу?
Он спросил и замер, ожидая взрыва. Но взрыва не произошло.