- Это довольно сложно объяснить даже специалистам, - Мирзоев отнюдь не иронизировал, напротив, говорил с сожалением, - а более широкие соображения им вообще сообщать не следует. Здесь и консерватизм мышления, и академизм, и ориентировка на другой результат… Если даже мне поверят, что Пустыня - существо, то разгорится научный спор на три десятилетия, причем начнется с запрета всяких радикальных действий. А мне нужен не научный парадокс и не лавры первооткрывателя. Надо покончить с Ней. Сразу. Решительным ударом. Здесь, а затем - по всем центрам, которые успели созреть. Понимаешь?
Хан понял, хотя и не так, как хотелось Мирзоеву.
Доказать в Академии или в любом министерстве, что Пустыня - разумное существо, принципиально не принимающее никаких человеческих условий, и при этом не угодить в психушку Мирзоеву не удастся, ему больше ничего не остается, кроме как действовать исподтишка самому, маскируя свои выходки геофизическими экспериментами…
- А зачем тебе все-таки пятьдесят мегаватт?
- Ты знаешь, что такое энтропия?
- Мера упорядоченности явлений или материи, - отчеканил Хан заученное определение.
Мирзоев чуть заметно улыбнулся:
- Все равно. Между кварцевой глыбой и горкой песка вся разница в энтропии. Распадается монокристалл на миллион песчинок - энтропия возросла, и это считается нормой, законом термодинамики. Но если песку придать отрицательную энтропию, он превратится в песчаник, кварц, хрусталь. Именно это я делаю. Некоторые результаты уже заметны.
- Погоди, - Хан, убежденный технократ, в общих чертах знал, что и как делается на переднем крае науки, - ты сумел управлять направлением энтропии? Но это же эпохальное открытие! Тебе же памятник поставят!
- Когда признают - да, - с непонятной иронией подтвердил Мирзоев.
- А ты в этом желтом дерьме сидишь и на поклон ко вшивому начальнику РЭС ездишь?!
- Это хорошо, что ты себя так любишь, - Мирзоев перемотал фильм и упрятал катушку в портфель, - но сейчас мне срочно нужны пятьдесят мегаватт. Первая установка у меня делает песчаниковые кирпичи, и очень трудно доказать, что там сцепление частиц происходит благодаря воздействию операторов отрицательной энтропии, а не привычных электромагнитных сил. И конечно, нет никакого выхода на воздействие масштабное. А вторая установка - ты ее видел - в ней эффекты проявятся в чистом виде; но чтобы справиться с Шаймергеном, нужно столько, сколько сможет пропустить моя линия, и не меньше, чем на двенадцать минут. Кратковременные включения я уже делал раньше…
- Да, и чуть не развалил мне систему. Хоть бы предупредил как следует.
- Не развалил же, - усмехнулся Мирзоев. - Кое-что и я понимаю. Но время проверок прошло. Теперь рабочий ход. Пятьдесят мегаватт на двенадцать минут - и никак не меньше.
- Ой ли не меньше, - сказал Толя, осторожно и старательно продумывая следующий ход.
- Я эту величину не из пальца высосал. В общем-то, надо больше, много больше; пятьдесят - пороговая величина. Еще возможен срыв и всякие нежелательные последствия. Но я знаю: линия не пропустит большую мощность.
- Система тоже, - механически добавил Хан, уловив только последнюю фразу, - и так перетоки будут на пределе…
Мирзоеву пока что совсем ни к чему было знать, что на этих же линиях, на этом же плече сетей прицеплена газокомпрессорная станция, и теперь понадобится не пятьдесят, а шестьдесят пять мегаватт.
- Здесь больше технические трудности, - осторожно продолжил Хан, - мне придется здорово рисковать. И я никак не могу понять, почему это вдруг такая спешка. Подожди немного. Построим новую линию, введем два трансформатора, и тогда можно будет хоть семьдесят мегаватт на твою установку дать. И всех-то делов - три года. Потерпи, чего там…
И тогда Мирзоев взорвался. Кричал, размахивал руками, даже своим паршивеньким портфелем грохнул раз-другой по столу и много сгоряча выложил такого, чего, быть может, и. не собирался говорить, но что запомнил Толя. Запомнил, а когда дело дошло до угроз, ответил:
- Жалуйся на здоровье. И управляющий, и даже министр тебе ответят одинаково: до завершения строительства новой ЛЭП нет технической возможности. Ты - потребитель первой категории, запомни…
И выставил Мирзоева из кабинета.
Выставить-то выставил, и на телефонные попытки Мирзоева объясниться отвечал сквозь зубы, и Айше рассказывал все со смехом (пока не заметил ее реакцию), но вот, оказывается, не освободился…
…Когда мужики разъехались - каждый считал своим долгом предложить Толе место в машине, хотя рэсовский "уазик" стоял на площадке, - Хан отдал ключи дежурному и покатил в Шаймерген.
Гнал "уазик", чуть сгорбившись за рулем, и сам уговаривал себя, что все дело только в практических соображениях, что Мирзоев псих, но поскольку он сейчас в тупике, и тупике непроходимом, то из него можно кое-что полезное выжать… И вообще, еще ничего не решено…
Конечно же, все дело в практических соображениях. Это же так понятно: если Мирзоев не врет, не заблуждается добросовестно, как порой случается с ученым братом, и действительно нащупал путь управления энтропией, то здесь светит очень многое. И при должной ловкости можно сделать так, что весь риск и вся возня с этим малопривлекательным типом окупится, да что там стократ окупится…
2
Мирзоев, как, наверное, всегда по вечерам, сидел один во флигельке, пристроенном к лаборатории. Сотрудники после пяти уезжали в город любителей ночевать в Шаймергене находилось маловато.
- Так все-таки, - спросил Хан, поздоровавшись, - почему такая срочность с энергией?
- Ты разве не понял? - даже встал Мирзоев. - Я же все подробно объяснил. Сейчас ситуация такая, что ждать нельзя. Совсем нельзя.
Толя неопределенно покачал головой.
- Ну как сказать… - Мирзоев потер лоб и выпалил: - Пустыня эволюционирует!
- Ну и что? - Хан решил притвориться тугодумом, чтобы Мирзоев раскрылся и, сам того не замечая, очертил контуры ловушки. - Спешить-то зачем? У нее же какие темпы? Сам говорил: тысячелетие - секунда. Можно вполне подождать пяток лет. Никто ничего не заметит.
- Зачем так говоришь? - Мирзоев попытался заглянуть Суханову в глаза. - Это же не обычная эволюция. Направленная. Не эволюция даже, а… - он пощелкал пальцами, подбирая слова, - ускоренная автоморфологизация, понимаешь…
- Ой ли? - надо было бы Мирзоеву чуть получше разбираться в интонациях Толи, - что-то я не замечаю ничего нового… - и показал на окно.
- Пока не замечаешь. Нет у тебя таких органов чувств.
"А у тебя есть?" - хотел укусить Хан, но промолчал и даже согласно кивнул.
Мирзоев продолжал:
- Зато Она - почувствовала. Раньше не замечала людей, а сейчас почувствовала, что мы - реальное препятствие для ее развития, быть может, даже угроза. Смертельная угроза. И будет реакция, очень скоро будет. Не знаю, какая, но ничего хорошего не жду.
- Пустыня… Песок… Песочек, да и все.
- Те, кого она сожгла, тоже не думали. Пока не пришел их черед. Песочек… Ты не представляешь, какие силы скрыты в этом песочке.
- Ну хорошо, хорошо, силы, наверное, большие, - Хан невольно обернулся к окну, к недальним лобастым барханам. - Но ведь все это распределено во времени и пространстве…
- Ошибаешься. К счастью. В ней как раз есть центры типа Шаймергена, и пока они есть, дело не проиграно, еще можно попробовать бороться.
Мирзоев молчал, попеременно похрустывая суставами пальцев. Затем сказал глухо:
- Но если активным и разумным станет каждое песчаное скопление…
- А что случилось, что ее подстегнуло? - перебил Толя, невольно поддаваясь лихорадочной убежденности Мирзоева.
- Много факторов… Фон радиации повысился… Фреона мы очень много в атмосферу выпустили… Очень мощное радиоизлучение наших передатчиков и локаторов, а у Нее, похоже, электромагнитные информационные процессы… Да мало ли чего на Земле в последнее время случилось! Главное - у Нее сейчас назревал Эволюционный скачок.
- Ты-то откуда знаешь? - усмехнулся Хан, уже рассчитав свои последующие тактические ходы. - Мысли пустыни научился читать?
- Эх, если бы, - вздохнул Мирзоев и поднял руку в характерном жесте. Электрическая активность и мощность излучения песков в Шаймергене растет. Четвертый год растет и растет по экспоненте. Сейчас там выплескивается энергии больше, чем этот район получает от Солнца. Учти неизбежные потери - и ясно, что Шаймерген получил энергию извне, от других участков пустыни.
- Как же? - вырвалось у Толи.
- Пока точно не знаю. Ясно, что без проводов… Догадки… У тебя радиосвязь устойчивая?
- Не очень, - пробормотал Хан, вспоминая постоянный, нет, пожалуй, даже усиливающийся месяц от месяца треск и свист в приемнике. Недавно гонял связистов - и ничего не добился… Но тут же спохватился и добавил: Догадки, предчувствия - вещи ненаучные.
- А научные ты не поймешь, - сухо бросил Мирзоев.
"Ничего, это тебе зачтется", - подумал Хан и сказал, поднимаясь:
- Ладно, не пойму - не надо. А сейчас пойдем-ка в город. Пива выпьешь, с хорошими людьми познакомишься. Одичал ты совсем в своем Шаймергене.
- Подожди, - заторопился Мирзоев, - я объясню. Есть теория устойчивости систем. Мы рассчитывали модель… Получится, что где-то через две недели Шаймерген перейдет границу устойчивости…
- Ну и что?
- Как это - что? Скорее всего, образуются два независимых центра; но, может быть, развитие пойдет по разветвленной схеме, и тогда…
- Два, четыре, десять - разве это так важно? - Толя откровенно провоцировал профессора, подталкивая его к единственно необходимым для него словам.