Стоп!.. Пора прекращать бесконечные разговоры!.. Я уже отчётливо слышу Её Зов! Значит, совсем пора! Ведь я, Мужской Дух, как "пионер", должен открывать новое, прокладывать Ей дорогу. Я ведь по природе своей лидер!.. Ну всё, завершаю любования моей милой пташечкой… А теперь вперёд, в физическую Реальность, на Землю! В физическое тело, чтобы успеть…
…Иду за своей дивной и обожаемой брюнеточкой! Я - первый и я по-ошё-ёё-ёл!.. Как же приятно, когда волевое решение принято и я пошёл… если быть совсем точным, то я почему-то снова пошёл вторым…
Николай Переяслов
Пробуждение
"Да веселится Господь о делах Своих…"
Пс. 103, 31
Неся, как песню, смерть и разрушение, Первый карательный отряд Имперского Межгалактического Легиона Усмирения подходил к деревушке аборигенов. Зелёными монетками перезванивались над головами солдат листья неведомых деревьев, шелестела под ногами удивительно пахучая трава, разливались в поднебесье птичьи трели, но в глазах идущих не было радости - лица были напряжены и суровы, руки крепко сжимали готовое к бою оружие. Каждый куст, каждое дерево, каждая кочка таили потенциальную угрозу - в любую минуту оттуда могли вылететь стрела, пуля, камень, дротик или луч всепрожигающего лазера. Опасность представляло всё незнакомое и непонятное. И чтобы не остаться лежать падалью на этой вышедшей из повиновения планете, у каждого был только один выбор - убивать самому, первым…
Я - снайпер. Я стреляю в цель.
Мой выстрел верный.
К тому же я стреляю первым.
Наверно, потому и цел…
Прижавшись к шероховатому стволу толстого дерева, лейтенант Патрио Мьют взглядом, словно локатором, сканировал пространство, отделяющее его от ближних домов селения, прикидывал мысленно предстоящий бросок и ожидал сигнал к атаке.
…Я - снайпер. Глаз мой и рука -
мои два "боже".
А мир, как механизм курка,
лишь с виду сложен…
В такие минуты наивысшей собранности ему на память всегда приходили эти Бог весть где и когда вычитанные или услышанные, но отчего-то запомнившиеся стихи неизвестного поэта. Да что поэт, он и о себе-то ничего толком не знал, кроме того, что он, лейтенант Патрио Мьют, носит почётное звание "сына полка", а его коллективный родитель - Первый карательный отряд Имперского Межгалактического Легиона Усмирения, который выкормил и воспитал его с младых ногтей, и потому по приказу своего командира он готов убить любого, будь то ребёнок или собственная мать. Или же умереть самому. Детей у него не было, о матери он ничего не знал и давно уже о ней не вспоминал, зато хорошо помнил, что в Центральном банке на одной из нейтральных планет у него имеется довольно приличный счётец, а потому отбрасывал в сторону все прочие мысли и делал главное… Он - убивал.
…Резкий звук сигнального выстрела распорол застоявшуюся тишину чужого леса, вспугнул стайку диковинных серых птиц и, сорвавшись с места, Патрио по заранее намеченной траектории бросился к деревне.
Шесть шагов по прямой - кочка - упасть… Сильный толчок руками от земли - десять шагов бегом - и укрыться за деревом!.. Семь шагов вперёд - резкий поворот всем корпусом вправо - прыжок через яму…
Он не знал, есть ли в этой деревушке вооружённые враги - со всех сторон трещали сухие резкие выстрелы, но разбираться, кто стреляет, свои или чужие, было некогда. Сейчас настало время молниеносных, полуавтоматических действий.
…Шесть быстрых шагов, пригнувшись, к околице - там укрыться за сруб старого колодца - затем длинная автоматная очередь вдоль улицы - и ещё шесть шагов вперёд…
Он упал в придорожную канаву и уткнулся лицом в какие-то духовитые жёлтые цветы, на секунду отвлекшие его внимание от боя смутной, тревожащей ассоциацией, вызванной этим необычным запахом… Впрочем, сейчас было не до анализа ощущений - охватывая деревню свинцовым кольцом, звуки автоматных выстрелов слышались уже далеко впереди. Пружинно выбросив тренированное тело из канавы, он рванулся вперёд. Время на этой планете бежало необычайно скоро: едва успев заняться, день тут же начинал клониться к вечеру, и за это короткое время надо было успеть совершить невероятно много дел. И самое главное - выжить…
…А я-я вечно на посту…
… Мимо старого дома, что слева от дороги - швырнуть на бегу в его открытое окно осколочную гранату - и тут же упасть!..
…ваш грешный дух отъяв от тела,
я приближаю вас к Христу,
распяв на кончике прицела…
…Ещё один бросок вперёд - до вон той открытой калитки справа от дороги - пересечь заросший травой двор перед невысоким деревянным домом - вышибить ударом ноги ветхую дверь и сразу же - веерная очередь из автомата…
Патрио ввалился в полутёмную комнату, нажимая на спуск, но вместо привычного треска выстрелов - тишина. Судорожно задёргав заклинивший диск, он вырвал его из гнезда, со злостью отшвырнул в сторону и, выхватив из поясной сумки новый, начал лихорадочно вставлять его в приёмник.
- Не торопись, сынок, - раздался вдруг из угла спокойный голос. Патрио испуганно отпрянул назад.
- Кто здесь?
- Это я, Апакура… Спокойно делай своё дело, я подожду.
Заменив диск, Патрио осторожно сделал несколько шагов вперёд и в тёмном углу продолговатой комнаты увидел сидящую в кресле седую сморщенную старуху с тёплым пледом на коленях.
- Кто ещё в доме? - грозно спросил он. - Ну?!
- Никого, - ответила старуха, безучастно глядя перед собой, и добавила: - Только я и Смерть.
Патрио беспокойно осмотрелся по сторонам, заглянул в соседние комнаты. Толстый слой пыли покрывал всё, словно там уже много лет не появлялось ни одного живого существа.
- Ты что - одна здесь живёшь?
Старуха молча глядела перед собой невидящим взором.
- Когда-то у меня был сын, - прошептала она. - Сынок…
И, поднеся дрожащие руки к лицу - словно держала некую раскрытую книгу, - она, медленно раскачиваясь в кресле, хрипло-свистящим шёпотом заныла:
О, сын мой!
Осеннее утро ступает легко
ногами босыми.
О, как же любил ты бродить на заре
лугами пустыми!
Ветра на дворе… Трава в серебре…
О, сын мой,
Зачем теперь видеть всё то, чего ты
не сможешь увидеть?
Осыплются листья, увянут цветы
и вздрогнут осины…
Зачем теперь жить мне? Мир беден и пуст.
О, сын мой!
О, сын мой!
О, сын мой!
Стараясь не выпускать из виду подозрительную старуху, лейтенант подошёл к окну и выглянул на улицу. Стрельба откатилась за деревенскую околицу, на опушке дикого леса в стремительно сгущающемся сумраке метались розовые отблески подожжённых солдатами хижин, по небу тянулись хвосты густого дыма.
- Не переживай… Они скоро возвратятся, - произнесла старуха.
- С чего это ты взяла? - резко повернулся к ней Патрио. - И вообще почём тебе знать, куда нам надо?
Она беззвучно усмехнулась.
- Здесь только одна дорога… Та, по которой много лет назад такой же отряд, как ваш, увёл моего маленького сына… И теперь у меня больше нет моего мальчика. Нет… Но и той дороги больше не существует! Мост через реку разрушен!..
- Кем? - изумился Патрио.
- Мост разрушен, и значит, они возвратятся. И больше ни у кого не уведут сыновей в свою проклятую армию. Потому что и отсюда им тоже не уйти…
- Кем разрушен мост?! - снова прокричал свой вопрос лейтенант.
- Мною, - спокойно ответила старуха. - И не кричи, пожалуйста, я тебя хорошо слышу.
Он недоверчиво уставился на неё.
- Ты сумела без посторонней помощи разрушить мост?.. Да ты хоть до порога-то сама дойди…
Старуха сунула руки под плед и… кресло медленно выкатилось на середину комнаты - оказалось, что у него имеются колеса.
- А ты?.. - она уставилась на лейтенанта немигающим взглядом. - Ты… дойдёшь до порога?
Он навёл на неё дуло автомата, настороженно озираясь. Быстро опустившаяся тьма багровой кляксой прилипла к оконным стёклам, время от времени озаряя комнату отсветами дальнего пожара и мрачным кровавым блеском посверкивая в глазах пристально всматривающейся в него старухи. Ему хотелось броситься вон, убежать от её взгляда, но непонятная сила сковывала его, удерживала в этой низкой продолговатой комнате.
- Свет… В доме есть свет? - спросил он, оглядываясь вокруг, и комната тут же начала наполняться слабым, Бог весть откуда исходящим, свечением.
- В доме, где живу я и Смерть, есть всё, - изрекла, глядя перед собой, старуха. И мгновение погодя добавила: - Кроме жизни…
Патрио обошёл хозяйку и сел на стул. Странная, никогда прежде не приходившая к нему усталость, опутала всё его тело, мысли, чувства…
Зачем он здесь? Почему до сих пор не ушёл, почему слушает бред выжившей из ума старухи, когда давным-давно надо было пристрелить её и бежать догонять товарищей?
…Как выхлоп выстрела, душа,
покинув тела гильзу,
уносится, к Творцу спеша,
клубочком сизым.
О, сколько их засёк мой глаз -
всех возрастов, ростов и званий!
Что движет мною - страх? Приказ?
Или - призванье?..
Знакомые, всегда успокаивающие строки, на этот раз почему-то не помогали. Тем более, что дальше шло не совсем понятное, нелюбимое им место: