IX
1
Новым главным врачом Баллиасского паллиатория назначили дидактора Джейсона Гладеллу, работавшего раньше в одном из пригородных диспансеров и не знакомого с Баллиассом. Непропорционально сложенный человек с грузным торсом и костлявыми тощими руками и ногами, он был обладателем большой и тщательно причесанной головы, его проницательные глаза сверлили собеседника.
Гладелла объявил, что проведет личные интервью с каждым из работников паллиатория, и что в результате возможно назначение некоторых служащих на другие должности. Он приступил к проведению интервью безотлагательно, начиная с врачей-резидентов.
Из кабинета, где проводились интервью, никто не выходил с улыбкой, и никто не проявлял желания рассказывать о том, что там происходило. На второй день, поздно вечером, Гладелла вызвал Гэйвина Кудеяра. Когда Кудеяр зашел в кабинет главного врача, тот предложил ему сесть. Без лишних слов Гладелла опустил в прорезь смотрового экрана полоску микрофильма - досье Кудеяра.
"Гэйвин Кудеяр, расплод, - прочел Гладелла, поднял маленькие коричневато-черные глаза и посмотрел Кудеяру в лицо. - Вы не так давно поступили на работу в паллиаторий, Кудеяр".
"Верно".
"И вы работаете фельдшером".
"Именно так".
"Почему вы решили не заканчивать учебное заведение и не получили диплом?"
"Я надеялся, что сумею себя показать на деле".
Гладеллу такой ответ не впечатлил: "Некоторым удается подниматься из филы в филу, не демонстрируя никаких достижений, кроме способности блефовать. В моем учреждении ничего подобного не будет. Ваша квалификация, указанная в досье, совершенно недостаточна".
"С этим я не могу согласиться".
Гладелла откинулся на спинку кресла: "Не сомневаюсь! И каким образом вы намерены доказать обратное?"
"Что такое психиатрия? - с вызовом спросил Кудеяр. - Это изучение психических заболеваний и методов их лечения. Когда вы говорите о "квалификации", вы очевидно имеете в виду теоретическую подготовку в высшем учебном заведении. Тем не менее, так называемые "квалифицированные специалисты", прошедшие такую подготовку, на деле оказываются, как правило, неспособными исцелять психические заболевания или даже смягчать их симптомы. Таким образом, упомянутая вами "квалификация" иллюзорна. Настоящая квалификация демонстрировалась бы способностью лечить неврозы и психозы. Вы сами можете продемонстрировать такую квалификацию?"
Реакция Гладеллы была почти радостной: "Нет - если руководствоваться вашим определением, не могу. Поэтому, надо полагать, вы считаете, что мне следует быть фельдшером, а вам - главным врачом?"
"Почему нет? Не вижу в этом ничего невозможного".
"Боюсь, что пока что вам придется удовлетвориться нынешней должностью. Имейте в виду, что за вами будут внимательно следить, а результаты вашей работы будут регулярно проверяться".
Кудеяр откланялся и вышел из кабинета.
2
В тот же вечер, когда Кудеяр уже вернулся домой и занимался чтением ученых трактатов, его прервал звонок у входной двери. За дверью стоял человек в черной униформе: "Насколько нам известно, вы - Гэйвин Кудеяр, состоящий в расплоде?"
Перед тем, как отвечать, Кудеяр смерил говорившего взглядом с головы до ног. Лицо этого человека казалось преувеличенно вытянутым: подбородок был необычно тонким и острым, а лоб выглядел, как узкий бледный выступ под шапкой тускло-коричневой шерсти. Мешковатая черная одежда этого субъекта, по-видимому, действительно была униформой, так как на его нашивке значился символ отряда палачей особого назначения.
"Я - Кудеяр. Что вам нужно?"
"Если желаете, можете проверить мое удостоверение. Я - палач. Прошу вас проследовать за мной в районное отделение с целью кратковременного допроса. Если в настоящее время для вас это неудобно, я готов согласовать с вами более подходящее время допроса".
"Допроса? По какому поводу?"
"Мы расследуем обстоятельства гнусного преступления - насильственной кончины амаранты Джасинты Мартин. Нам предоставлена информация, позволяющая включить вас в число подозреваемых. Мы желаем определить, связаны ли вы каким-либо образом с этим преступлением".
"Могу ли я поинтересоваться, кто предоставил вам эту информацию?"
"Личность информатора не подлежит разглашению. Рекомендую не откладывать участие в допросе. Тем не менее, по вашему усмотрению, допрос может быть проведен в другое время".
Кудеяр пожал плечами: "Мне нечего скрывать".
"В таком случае, будьте добры, проследуйте за мной. Нас ожидает служебная машина".
Кудеяра отвезли в массивному старому зданию с невзрачной надписью "Перментер" над входом. Они поднялись по узкой каменной лестнице на второй этаж. В продолговатом помещении с белеными стенами палач представил Кудеяра молодой распорядительнице с отливавшими оловянным блеском глазками. Та усадила его на стул с высокой прямой спинкой и предложила ему выпить аперитив или стакан минеральной воды.
Кудеяр отказался от напитков. "Где трибуны? - неприязненно спросил он. - Я не хочу, чтобы в моих мыслях копались в отсутствие понятых".
"Три трибуна уже прибыли. Если вы считаете это необходимым, вы можете назначить и вызвать любого дополнительного представителя ваших интересов".
"Кто эти трибуны?"
Распорядительница назвала их имена. Кудеяр был удовлетворен - каждое из упомянутых лиц заслужило высокую репутацию благодаря добросовестности и длительному опыту.
"Они скоро присоединятся к нам, как только закончится другой допрос".
Прошло минут пять - дверь отодвинулась в сторону; в помещение зашли трибуны, а за ними - инквизитор, высокий человек со впалыми щеками и широким ртом, слегка дрожавшим и словно готовым иронически усмехнуться в любой момент.
Инквизитор сделал официальное заявление: "Гэйвин Кудеяр, вы будете подвергнуты допросу по делу о кончине амаранты Джасинты Мартин, с целью выяснения ваших поступков на протяжении того периода времени, когда имела место эта кончина. У вас есть какие-либо возражения?"
Кудеяр задумался: "Вы упомянули о "том периоде времени, когда имела место кончина". Думаю, что это слишком расплывчатый термин. Какова продолжительность такого периода: несколько секунд, несколько минут, час, сутки, месяц? Вы можете допросить меня о том, что я делал именно в тот момент, когда имела место кончина амаранты - ничто иное не имеет отношения к цели вашего допроса".
"Интересующий нас период времени еще не определен окончательно. Поэтому мы вынуждены настаивать на возможности продления этого срока".
"Если я виновен, - возразил Кудеяр, - мне будет известна точная продолжительность периода времени, на протяжении которого было совершено преступление. Если я невиновен, излишнее вмешательство в мою личную жизнь не может быть оправдано на основании неопределенности такого срока".
Инквизитор улыбнулся: "Вы не учитываете тот факт, уважаемый, что мы - государственные служащие, обязанные хранить в тайне личную информацию. Или ваша личная жизнь носит настолько незаконный характер, что вы считаете нужным ее скрывать?"
Кудеяр повернулся к трибунам: "Вы выслушали мое возражение. Обеспечите ли вы соответствующую юридическую защиту моих прав?"
Трибуны поддержали Кудеяра. Один из них сказал: "Мы разрешаем задавать вопросы, относящиеся исключительно к периоду времени, который начался за три минуты до кончины амаранты Джасинты Мартин и закончился через три минуты после ее кончины. Таково обычное ограничение".
"Очень хорошо, - отозвался Кудеяр. - Приступайте к допросу". Он поудобнее устроился на стуле; распорядительница тут же принесла пару контактных наушников с мягкой подкладкой и закрепила их у него на голове. Послышалось тихое шипение; к углублению его шеи под затылком прикоснулось что-то влажное и холодное: распорядительница приложила к этому месту наконечник подкожного инжектора.
Наступила тишина. Инквизитор беспокойно расхаживал взад и вперед; трибуны сидели, неподвижно выпрямившись, и наблюдали за происходящим.
Прошли две минуты; инквизитор прикоснулся к кнопке. Контактные наушники наполнились пульсирующим звоном. Перед глазами Кудеяра опустили экран - на нем высветились смутные контуры; контуры стали сливаться в медленно кружащуюся спираль, будто стремящуюся к центру экрана, но в то же время остававшуюся на месте.
"Следите за экраном, - говорил инквизитор. - Расслабьтесь… это все, что от вас требуется. Просто расслабьтесь… скоро все это кончится".
Светлые пятна на экране сжались в плотный яркий узел, превратившийся затем в одинокую белую точку. Вместе с контурами сознание Кудеяра растворилось, словно провалившись в бездонное пространство за экраном, и больше не возвращалось. Тем не менее, Кудеяр слышал смутное бормотание то приближавшихся, то удалявшихся голосов, замечал краем глаза какие-то движения.
Сознание вернулось. Рядом стоял инквизитор, мрачно изучавший лицо Кудеяра. Было очевидно, что допрос не привел к ожидаемым результатам. Трибуны безразлично смотрели в пространство, убежденные в том, что неукоснительное соблюдение правил будет способствовать их дальнейшему подъему. За трибунами стояла амаранта Джасинты Мартин.
Кудеяр приподнялся на стуле и гневно указал на нее пальцем: "Почему этой женщине позволили здесь находиться? Вы допустили серьезнейшее нарушение моих прав, я требую возмещения по суду! Никто из вас не избежит наказания!"
Главный трибун, Джон Фостер, устало поднял руку: "Присутствие этой женщины выходит за рамки стандартной процедуры, ваше возмущение вполне оправдано. Тем не менее, оно не является нарушением закона".