Герцог пинком отшвырнул стол и бросился за ними. Дверь кладовой захлопнулась у него перед носом. Герцог надавил плечом; дверь подалась, но Базиль и Кудеяр налегли на нее с другой стороны.
"Мы не можем здесь оставаться, его нужно связать!" - пыхтел Базиль.
"Как?"
"Не знаю - но это нужно сделать! Иначе вся моя карьера кончена!"
Снаружи послышись какой-то слабый звон и звуки шагов - тяжелых, но в то же время необычно упругих. Шаги затихли, после чего донеслись приглушенный рев и крик, полный ужаса - крик Сета Каддигана.
Кудеяр почувствовал тошноту и головокружение. Крик превратился в жалобное бульканье и умолк. Последовали глухой удар, треск ломающейся мебели, взрыв громогласного хохота и протяжный торжествующий вопль: "Я - Герцог! Убийца Герцог! Максимилиан Герцог!"
Базиль упал на колени. Глядя на него сверху, Кудеяр знал, что стыдиться следовало не Базилю, а ему. Он приоткрыл дверь кладовой и осторожно выглянул из лаборатории во внутренний кабинет и, через еще один дверной проем, в приемную.
Сет Каддиган был мертв. Кудеяр не мог оторвать взгляд от неподвижного растерзанного тела психиатра. В этот момент он воистину почувствовал себя пресловутым Чудовищем. Слезы навернулись ему на глаза.
Базиль Тинкуп, пошатываясь, направился в приемную. Заметив Каддигана, он отвернулся, закрыв лицо руками. Из коридора донеслись визгливый завывающий вопль, хриплое восклицание, а затем - звуки, подобные тем, какие раздаются, когда собака рвет зубами еще живую добычу.
Кудеяр забежал в лабораторию и наполнил инжектор анестетическим препаратом мгновенного действия. Но в качестве оружия инжектор - небольшая металлическая трубка с наконечником - был бесполезнее кухонного веничка для взбивания яичных желтков. Кудеяр схватил жесткую пластиковую трубку длиной метра полтора, примотал инжектор к ее концу клейким пластырем и привязал длинный шнурок к курку инжектора. Теперь, наконец, он был чем-то вооружен.
Кудеяр пробежал через внутренний кабинет в приемную, чуть не натолкнулся на отупевшего от шока Базиля, перескочил через тело Каддигана и опасливо выглянул в коридор.
О местонахождении Герцога свидетельствовал дрожащий, плачущий женский голос. Кудеяр пробежал по коридору и заглянул в распахнутую настежь дверь. Герцог стоял на чьем-то трупе.
К стене прижалась спиной пожилая медсестра - она застыла, ее глаза остекленели. Одной рукой Герцог держал ее за волосы, а другой игриво поворачивал ее подбородок то налево, то направо, словно собираясь свернуть ей шею одним резким движением. Из-за хрустальной перегородки за происходящим наблюдали несколько смертельно потрясенных лиц с открытыми, как розовые бутоны гвоздики, ртами.
Кудеяр задержался в дверном проеме, глядя вниз на лицо убитого. Это был главный врач Бенберри.
Глубоко вздохнув, Кудеяр бросился вперед, сделал выпад пластиковой трубкой, как рапирой, приставив наконечник инжектора к углублению между мышцами шеи под затылком Герцога, и дернул за шнурок. Послышалось шипение - инжектор сработал.
Герцог отпустил голову медсестры и развернулся на месте. Хлопнув себя по шее, он уставился на Кудеяра ничего не выражающими глазами и тут же прыгнул на него. Кудеяр ткнул сумасшедшего в лицо инжектором на конце трубки, отскочил назад и принялся хлестать Герцога трубкой по рукам.
"Ты пытаешься меня остановить? - почти удивленно буркнул Герцог. - Подожди, сейчас я разорву тебя на части голыми руками. Убью всех и каждого в этом проклятом городе - начиная с тебя!"
Кудеяр отступал, протянув перед собой полутораметровую трубку. "Почему ты не хочешь сотрудничать? - импровизировал он на ходу. - Если ты будешь слушаться, тебя выпустят!"
Пританцовывая, Герцог продвинулся вперед, схватил трубку и вырвал ее из рук Кудеяра. "А теперь сотрудничай! - рявкнул Герцог. - Отдай мне свою жизнь!" С этими словами он пошатнулся и растянулся на полу коридора: препарат наконец парализовал его мозг.
Кудеяр подобрал трубку, отошел в сторону и ждал, пока не прибыли другие фельдшеры. Вместе с ними явился дидактор Сэм Юдалл, заместитель главного врача. Остановившись, Юдалл и фельдшеры смотрели на трупы и на тело Герцога с ужасом, напоминавшим почтение.
Кудеяр прислонился спиной к стене. Ему казалось, что перекличка голосов скрылась где-то вдали - он слышал только тяжелые биения своего сердца. Сет Каддиган и главный врач Бенберри - оба перешли в мир иной…
"Все это не пройдет даром, - говорил кто-то неподалеку. - Предстоит нешуточная перетряска персонала. Ох, не хотел я бы оказаться на месте Тинкупа!"
4
Тело Каддигана унесли. Базиль стоял у окна, ломая руки: "Бедняга Каддиган…" Он повернулся лицом к Кудеяру, мрачно сидевшему в сторонке: "Что случилось? Гэйвин, ведь сначала все было в порядке! Что случилось?"
"Где-то что-то не сработало", - глухо ответил Кудеяр.
Базиль отошел от окна и остановился, глядя на Кудеяра; на какое-то мгновение в его глазах появилась искорка подозрения. Но она тут же погасла; Базиль отвернулся, скрещивая и разнимая пальцы, сжимая и разжимая ладони.
Кудеяра посетила еще одна неприятная мысль: "Надо полагать, кому-то придется позвонить жене Каддигана?"
"А? - Базиль нахмурился. - Юдалл, наверное, уже ее известил". Базиль поморщился: "Хотя, конечно, я обязан принести ей соболезнования и узнать ее новый адрес". По традиции, родственники погибшего переезжали куда-нибудь подальше от прежнего места жительства.
"Если хочешь, я ей позвоню, - предложил Кудеяр. - Я с ней недавно познакомился".
Базиль с облегчением согласился.
Кудеяр вызвал Пладж Каддиган, пользуясь ближайшим телеэкраном. Ее уже известили о трагедии, и один из врачей паллиатория прислал ей пакет "утешительных" таблеток-антидепрессантов, которыми она очевидно воспользовалась неоднократно. Ее продолговатое лицо порозовело, глаза стали яркими и блестящими, голос - высоким и возбужденным.
Кудеяр утешил ее несколькими оптимистическими прогнозами, в его эпоху заменявшими соболезнования, а Пладж, прилежно следуя тем же традициям, сообщила ему о своих планах энергичного продолжения карьеры, после чего отключила телефон.
Несколько минут Базиль и Кудеяр сидели в молчании. Затем Базиля вызвал дидактор Сэм Юдалл, отныне временно исполнявший обязанности главного врача паллиатория: "Тинкуп, следственная комиссия уже собралась, чтобы провести предварительный допрос. Вам надлежит явиться в управление главного врача".
"Разумеется, - отозвался Базиль. - Явлюсь сию минуту".
Громкоговоритель системы внутренней связи выключился; Базиль поднялся на ноги. "Вот таким образом", - сказал он, тяжело вздохнув. Взглянув на помрачневшее лицо Кудеяра, он прибавил с притворным оптимизмом: "Не беспокойся обо мне, Гэйвин. Я как-нибудь выпутаюсь". Устало похлопав Кудеяра по плечу, он удалился.
Кудеяр вернулся в лабораторию. Там все было в полном беспорядке. Он отыскал темно-оранжевую склянку, вылил ее содержимое в рукомойник, разбил сосуд и выбросил осколки в мусоропровод. После этого он вышел в приемную и сел за стол Каддигана.
Его одолевали недобрые предчувствия, вызванные не только трагическими событиями этого дня, но и другими размышлениями - в частности, об амаранте Джасинты Мартин. Что с ней? Они изрядно повеселились в Карневале… Больше он ничего не помнил.
Кудеяр встал и принялся расхаживать из угла в угол, стараясь сбросить бремя подавленности. "Почему я чувствую себя виноватым? - спрашивал он себя. - В чем я виноват?" Все обитатели Кларджеса ежеминутно руководствовались соображениями безжалостной конкуренции. Каждый, кому удавалось проникнуть в филу дебютантов, тем самым укорачивал на несколько секунд жизни всех, кто зарегистрировался в расплоде. Гэйвин Кудеяр видел жизнь такой, какой она была - жестокой игрой, в которую он играл по своим жестоким правилам. Он убеждал себя, что правда была на его стороне - общество обошлось с ним жестоко и несправедливо, тем самым заслуживая возмездия. Грэйвен Кудесник однажды уже пересек заветный рубеж - статус амаранта принадлежал ему по праву. Следовательно, любые средства восстановления этого статуса были оправданы.
Дверь приемной открылась - опустив плечи, медленно зашел Базиль Тинкуп. "Меня уволили, - сообщил он. - Я больше не занимаю никакой должности в Баллиасском паллиатории. Как мне сказали, мне еще повезло - меня могли объявить виновником всей этой катастрофы и вызвать палачей".
5
Насильственная трансформация дидактора Руфуса Бенберри и Сета Каддигана вызвала большое волнение в Кларджесе. Гэйвина Кудеяра превозносили за изобретательность и "беспримерную отвагу". Базиля Тинкупа, напротив, называли "непримиримым механистом, использовавшим несчастных кататоников, находившихся на его попечении, в качестве приставной лестницы для иерархического возвышения".
Когда Базиль окончательно прощался с Кудеяром, он был сломленным, пропащим человеком. Его щеки обвисли, глаза блестели едва сдерживаемыми слезами. Он все еще был ошеломлен провалом и жалобно вопрошал: "Что случилось? Что я сделал не так?" В конце концов он решил, что в его умозаключения вкралась какая-то фундаментальная ошибка: "Возможно, мне не суждено было найти панацею, Гэйвин. Возможно, согласно великому принципу справедливости мы обречены страдать от маниакально-кататонического синдрома, ниспосланного, чтобы наказать нас за необузданную гордыню".
"Что ты намерен делать?" - спросил Кудеяр.
"Найду себе какое-нибудь другое занятие. Надо полагать, психиатрия оказалась для меня не лучшим поприщем. Мне уже предложили другую работу и, если я с ней справлюсь, может быть… - Базиль не стал продолжать. - Все это в будущем".
"Желаю тебе удачи", - сказал Кудеяр.
"И тебе того же, Гэйвин".