3
Кудеяр прибыл в паллиаторий раньше обычного, пропуская выходивших навстречу медсестер и фельдшеров, закончивших ночную смену.
Регистратор в приемной потребовал, чтобы он предъявил удостоверение. Кудеяр выполнил его требование и поднялся в лифте на третий этаж.
На столе в кабинете Базиля мигала лампочка автоответчика. Кудеяр нажал на клавишу, чтобы прослушать сообщение.
"К сведению Базиля Тинкупа, - авторитетно произнес женский голос. - Вам звонят из управления главного врача Бенберри". Наступила непродолжительная пауза, после чего послышался дребезжащий старческий тенор Бенберри: "Базиль, будьте добры, зайдите ко мне без промедления. Я чрезвычайно обеспокоен. Нам следует сформулировать какие-то правила, чтобы ваши исследования не вызывали такое раздражение в комиссии. Вашим недисциплинированным экспериментам нужно положить конец. Обсудите со мной этот вопрос прежде, чем приступите к какой-либо дальнейшей работе".
Кудеяр подошел к двери лаборатории, набрал код, введенный при нем Базилем, и зашел внутрь. Там он выбрал подходящий инжектор и заправил его антигептантом из темно-оранжевой склянки. Препарата оставалось мало, но репрессированному комиссией по биомедицинской этике Базилю Тинкупу он больше не понадобился бы. Тем более, что в той ситуации, в какой оказался Кудеяр, антигептант был незаменим.
Кудеяр перелил раствор антигептанта в другой сосуд, а в темно-оранжевую емкость налил воды. Вернувшись во внутренний кабинет Базиля, он сел за стол и вставил первый из своих дисков в стоявший на столе диктофон.
Приподняв инжектор, Кудеяр приложил его наконечник к шее. Поколебавшись, он опустил инжектор, набросал записку для самого себя и положил ее перед собой на стол, после чего снова поднял инжектор, приложил его к артерии и нажал на курок.
Он ждал, сосредоточивая мысли на поставленной задаче. "Ни о чем не думай!" - внушал он себе. Он должен был избавиться от любых мыслей, от любых воспоминаний. "Ни о чем не думай! Ни о чем!" Но его мозг пульсировал, как кровоподтек, как ожог, чувствительный к солнечному свету… "Меня зовут Гэйвин Кудеяр"…
Эта мысль промелькнула лишь однажды - и после этого он больше не мог вспомнить свое имя. У него на лбу выступили мелкие капли пота, он заставлял себя больше ни о чем не вспоминать. "Ни о чем, ни о чем, ни о чем". Диктофон начал воспроизводить запись. Он услышал свой голос, подробно описывавший обстоятельства смерти первой амаранты Джасинты Мартин и предшествовавшие события.
Запись кончилась. Кудеяр закрыл глаза и откинулся на спинку стула, погрузившись в летаргическую теплоту полного расслабления. Антигептант расщеплялся, разлагался, выдыхался. Мозг Кудеяра начал снова функционировать, мысли появлялись и исчезали, неясные, как силуэты в тумане… Он выпрямился на стуле. Прямо перед ним лежала записка. Он взял ее и прочел:
"Я только что стер из своей памяти всю информацию об определенной последовательности событий. Возможно, это привело к тому, что я забыл о некоторых других вещах. Меня зовут Гэйвин Кудеяр. Если кто-нибудь об этом спросит, я - реликт Грэйвена Кудесника. Я живу в квартире № 820 дома 414 в переулке Фариота".
Записка содержала другие сведения и напоминания. Она заканчивалась следующим образом:
"…Следует ожидать дополнительных пробелов в памяти. Не следует любопытствовать по поводу стертых воспоминаний. Возможно, что к тебе явятся палачи из отряда особого назначения. Они могут отвести тебя на допрос, чтобы попытаться установить с помощью детектора лжи обстоятельства кончины первой амаранты Джасинты Мартин, о каковых обстоятельствах ты ничего не знаешь.
ПРИМЕЧАНИЕ. Сотри последние пятнадцать минут записи на диске, вставленном в диктофон. Не слушай эту запись, так как это сведет на нет последствия очистки памяти. Не забудь стереть запись, вставленную в диктофон!"
Кудеяр прочел записку дважды, после чего задумчиво стер запись на диске. Теперь он помнил свое имя: Гэйвин Кудеяр. Оно ему подходило, в нем было что-то знакомое…
Положив инжектор обратно в застекленный шкаф, он старательно уничтожил все следы своего пребывания в лаборатории.
Уже через несколько секунд прибыл Сет Каддиган. С удивлением взглянув на Кудеяра, психиатр спросил: "Что привело вас в паллиаторий до начала смены?"
"Прилежание, - ответил Кудеяр. - Чувство ответственности".
"Поразительно! - Каддиган сел за стол и просмотрел лежавшие на нем бумаги. - Кажется, все на месте".
Кудеяр игнорировал оскорбительные замечания. Уже через минуту Каддиган поднял голову и сказал: "В паллиатории ходят слухи. Дни Базиля Тинкупа сочтены. Его уволят на основании обвинений в профессиональной некомпетентности. Разумеется, вашей карьере тоже придет конец. На вашем месте я рассмотрел бы возможность продвижения в другой области".
"Благодарю вас, - отозвался Кудеяр. - Честно говоря, Каддиган, я нахожу в вашей откровенной неприязни достоинство новизны. Притворное дружелюбие мне давно уже претило".
Каддиган мрачно улыбнулся и вернулся к работе.
Вскоре послышались шаги Базиля Тинкупа. Он весело заскочил в приемную: "Доброе утро, Сет! Доброе утро, Гэйвин! Потрудимся на славу еще один денек! Сразу перейдем к делу. Потерянное время укорачивает кривую жизни!"
"Какой заразительный оптимизм!" - язвительно произнес Каддиган.
Базиль наставительно покачал указательным пальцем: "Вы еще вспомните о советах старого доброго Базиля, когда к вам постучится палач. Гэйвин, пойдем работать!"
Кудеяр неохотно последовал за Базилем во внутренний кабинет и стоял, смущенно переминаясь с ноги на ногу, пока Базиль выслушивал указания Бенберри, записанные автоответчиком. На какое-то мгновение Базиль Тинкуп осунулся и обмяк, но тут же расправил плечи и глубоко вздохнул: "Еще чего!" Повернувшись спиной к диктофону, он направился к двери в лабораторию: "Я ничего этого не слышал. Ты тоже не слышал никаких инструкций Бенберри, Гэйвин! Ты понимаешь?"
Кудеяр не торопился с ответом. В емкости из-под антигептанта теперь содержалась вода. "Нам нельзя останавливаться! - говорил Базиль. - Мы на краю гигантского прорыва! Если мы позволим запугивать себя бюрократическими препонами, мы все потеряем!"
"Возможно, лучше было бы…" - начал Кудеяр. Базиль резко прервал его: "Тебе придется поступать так, как ты считаешь правильным, Гэйвин. Я намерен завершить эксперимент. Если ты предпочитаешь находиться в другом месте, я обойдусь без тебя".
Кудеяр прикусил язык. Угрозы главного врача для него практически ничего не значили. Но отсутствие антигептанта он вряд ли смог бы объяснить.
Базиль уже наклонился к микрофону внутренней связи, приказывая доставить Максимилиана Герцога к нему в лабораторию.
Кудеяр тянул время. Вливание воды не причинило бы Герцогу никакого вреда; возможно, он вообще не очнулся бы из кататонического забытья. А если очнется - что ж, на этот случай была предусмотрена сбруя.
Последнее смущенное предложение Кудеяра повременить с экспериментом не произвело никакого эффекта - Базиль был твердо намерен приступить к работе: "Если ты не хочешь мне помогать, Гэйвин, уходи - и я только пожелаю тебе всего наилучшего. Но обязан закончить то, что начал. Это имеет для меня огромное значение. Я им покажу, этим ничтожествам! Я выставлю напоказ позорную несостоятельность их методов! Бенберри? Смехотворный старый орангутанг!"
Прозвенел колокольчик. Базиль отодвинул панель больничного трубопровода и потянул на себя левитационные носилки с грузным телом Максимилиана Герцога.
Базиль занялся приготовлениями. Кудеяр неуклюже стоял посреди лаборатории. Если бы он признался в хищении антигептанта, ему пришлось бы объяснить, какими побуждениями он руководствовался. Но в его памяти не осталось никаких следов этих побуждений - ничего, кроме угрожающего намека в записке, которую он написал самому себе.
Базиль истолковал его присутствие, как молчаливое согласие сотрудничать: "Ты помнишь свои обязанности?"
"Да-да", - пробормотал Кудеяр. Сбруя из ремней теперь казалась ему хрупкой и ненадежной. Он приоткрыл дверь в соседнюю кладовую.
"Зачем ты это сделал?" - удивился Базиль.
"На тот случай, если сбруя его не удержит".
"Ммф! - Базиль погладил подбородок. - Сегодня сбруя нам не понадобится. А теперь, если ты готов - начинай подавать антигептант!"
Кудеяр прикоснулся к кнопке - в артерию Герцога поступило небольшое количество чистой воды.
Базиль наблюдал за индикатором интенсивности радиоактивного излучения: "Больше, больше!" Он проверил состояние подкожной иглы: "Что за черт? Почему сегодня все не работает?"
"Может быть, антигептант выдохся и больше не излучает".
"Ничего не понимаю! Вчера все было правильно". Базиль повертел в руках темно-оранжевую склянку: "Раствора еще достаточно… Как бы то ни было, мы обязаны сделать все, что можем". Он наклонился к неподвижной фигуре на койке: "Максимилиан Герцог! Очнись! Максимилиан Герцог! Сегодня тебя выпишут из паллиатория! Очнись!"
Герцог оказался в сидячем положении так неожиданно, что Базиль отскочил и налетел на Кудеяра, спешившего к выходу. Герцог смахнул с головы контакты и вырвал иглу из шеи. С утробным мычанием он вскочил на ноги и стал покачиваться, переступая с ноги на ногу и поглядывая по сторонам.
"Сбрую!" - закричал Базиль.
Герцог наклонился, чтобы схватить Базиля - тот бочком отбежал в сторону, как испуганный краб. Кудеяр опрокинул лабораторный стол, чтобы преградить путь Герцогу, схватил Базиля за руку и потащил его, ошеломленного и спотыкающегося, в кладовую.