Лена вернулась, неся в руке первые виденные мною в жизни в реале гусли - небольшие, чем‑то похожие на кобуру автоматического пистолета. Села, положила гусли на колени, обтянутые джинсой, и это не выглядело несочетаемым - джинсовый сарафан и гусли на нём.
- Спой про белые сны, - тихо попросил Юрка. И замер, поставив подбородок на кулак руки, локтем упёртой в стол.
Лена тронула струны - и гусли ответили задумчивым звоном. Таким же задумчивым, как слова, полившиеся следом - как прозрачная струйка лесного ручья…
- Слышишь, опять бесятся вьюги,
К небу идут следы.
Ночь напролёт снегом хрустят
Белые–белые сны.
Белые сны, бешеный снег…
Кто их считал - шаги?
Тихо бредут по белизне,
Сгорбившись, чудаки.
Ты не поймёшь. Белые сны -
Это не просто так.
Это опять мимо прошло
Всё, что пришлось тогда…
Это не бред, это не блажь -
И никакой беды.
Просто со мной ночь коротать
Вздумали белые сны...
Она замолчала, глядя на серебристые струны под тонкими пальцами. А я поймал взгляд Юрки - он смотрел на девчонку, сжав кулаки под подбородком.
В его взгляде была упрямая надежда на что‑то, невидимое и непонятное мне, но хорошо различимое и реальное для него.
* * *
Когда я проснулся, то какое‑то время не мог понять, где нахожусь. Не беспокоился, не дёргался по этому поводу, а лежал и смотрел в потолок, слушая, как снаружи раздаётся какое‑то деревянное ритмичное постукивание. В остальном было тихо.
Я сел на постели. Прислушался. Нет - в соседней комнате тикали часы. Я на них обратил внимание мельком вчера - с двадцатишестичасовым циферблатом и гирей, как в некоторых деревнях ещё сохранились. Что же… а, вчера накатила усталость, Лена молча постелила мне на низком удобном топчане–диване в зале, а они с Юркой ушли в соседнюю - вторую - спальню, перед кухней. Ушли вдвоём, совершенно естественно и обыденно. Если кто‑то и ходил потом через мою комнату - не помню, не слышал…
Помедлив, я высунулся по очереди в соседние спальни. Там никого не было. Вообще. Тихо. Прохладно. Убрано–прибрано… Двери открыты настежь. Героически подтянув трусы, я влез в накидку и поднялся наружу.
Первое, что я увидел - был Юрка. В одних штанах, он колол дрова. Одна из вчерашних девчонок - я не запомнил, кто из них кто - собирала наколотые поленья и складировала их возле сарая, в котором, как я понял, держали скотину и разный инвентарь. Вместе с ней были ещё двое пацанов, тоже лет по 5–6. Работали они дружно, но явно не успевали. Юрка колол дрова, как Николай II - вдохновенно и точно. Ставил толстенный чурбак на плоский приземистый берёзовый пенёк, с коротким "ххык!" взмётывал и опускал массивный колун на длинной - в мою руку - рукояти. Чурбак разлетался; Юрка чуть ли не на лету подхватывал половинки, ставил - "ххык!", ставил - "ххык!" Мелкие восторженно волокли четыре ровненьких полешка в поленницу. По одному - девчонка и пацан похлипче, два - гордо надрываясь - второй пацан. Картина, если честно, с Юркой как‑то не вязалась. Он всё‑таки был тонкокостный, хотя и высокий, и сильный - мальчишка. На его месте должен быть кряжистый бородатый мужичок, который потом обязан был утереть лоб, перекреститься на солнышко и сказать: "Хух, добре поработал! Эй, Матрена, кваску испить!"
- Ну‑ка, Тонька, неси квасу, - сказал Юрка, опуская топор и глядя на солнце. Мальчишки принялись собирать щепки - явно для каких‑то своих нужд. Девчонка рванула к дому - и ойкнула, увидев меня, затормозила на полной скорости.
- Доброе утро, - пискнула она. Я кивнул и, посторонившись, пошёл к Юрке. Мальчишки рассматривали меня тем неприятным неотрывным взглядом, которым маленькие дети умеют смотреть на тех, кто им интересен.
- А, проснулся, - Юрка разминал пальцами плечо. Шрам немного вспух. Я по–прежнему молча кивнул на него, Юрка поморщился: - Фигня. Поколешь?
- Давай, - я принял колун. - Только я никогда не колол.
- Мы все учились понемногу… Сашок, тащи чурбак.
Мальчишка - тот, который покрепче - притащил и установил обеими руками берёзовый обрубок. Он был в обычной пятнистой майке и джинсовых шортах и - на что я обратил внимание - не замурзанный, ухоженный. Ну, насколько вообще может быть ухоженным пятилетний пацан, болтающийся на улице, похоже, уже довольно долго.
- Во, - сказал он и буквально стрельнул в меня взглядом. Да, он тоже не очень был похож на крестьянского мальчика. Дитя вокзала, расцвётшее теперь на природе, где можно никого не бояться и ни от кого не шарахаться… Я усмехнулся в ответ и грохнул по чурбаку.
Колун завяз. Юрка хрюкнул в кувшин (Тонька припёрла квас). Мальчишки переглянулись, и тот, что похлипче, сказал рассудительно:
- Не надо так сильно… - он словно бы замялся, Тонька что‑то ему шепнула, - …дядя Владик. Надо чтоб он только прямо шёл, - он показал ладонью, - а там он сам расколет. Он же тяжёлый. Папка так колол, когда мы там жили.
- Ты не помнишь, это я тебе рассказывал, - сказал первый, Сашок (ага, они братья, и не ровесники).
- Помню, - насупился мой советчик. Юрка благожелательно и щедро указал мне на колун, сидящий в чурбаке:
- Корчуй, дядя Владик… А я пока… оооп! - он подхватил Сашка и, неожиданно легко подняв в воздух, посадил его на край крыши сарая. Тот немедленно вцепился в край, завопил от восторга, заболтал ногами.
- Меня! - потребовала Тонька. - Меня, папа Юра–а!!!
Юрка и её определил туда же, потом - без просьбы - второго пацана и спросил у всех троих:
- Никого на дороге не видно?
- Не–е-е–е!!! - хором отозвались все трое.
Я, выкорчёвывая (точно сказано) колун, тихо спросил:
- Папа?
- Потом, - шепнул он.
Со второго раза колун завяз глубже и надёжнее. С крыши раздалось хихиканье - впрочем, вполне деликатное. Впрочем, я не стал обращать внимания - просто раскачал колун, вырвал его и, обрушив в третий раз, рассадил полено надвое. Юрка поставил одну половинку, вторую - но с ними я расправился проще. Юрка одобрительно сообщил:
- Ещё пара месяцев по восемь часов в день - и ты станешь мастером. Гуру поленьев. Йодой колуна.
Не помню, что я там хотел ответить - кажется, что‑то язвительное. Но тут из‑за землянки (вот ведь, и называть‑то так неудобно!) появилась Лена со второй девчонкой.
- Юра, - сказала она, грустно улыбаясь, - коней привели. Поедете?
- Так, - Юрка вздохнул и кивнул. - Пора. Пошли завтракать и одеваться.
* * *
Коней привёл мальчишка, одетый совершенно по–старинному, даже без намёков на современность - рубаха, подпоясанная ремнём с большущим ножом, штаны, босиком. Он что‑то сказал Юрке и, пришпорив своего коня пятками (я как раз выходил из землянки), свистнул и исчез в сторону леса.
Нас вышли провожать - и Лена, и девчонки. Я не хотел на это смотреть - чтобы не смущать Юрку… и ещё - потому что мне было завидно. Вместо этого я отвёл доставшегося мне коня в сторону и принялся вьючить.
Привычный запах коня, ровное дыхание, пофыркиванье - всё это меня успокаивало. Конь был солидный, ухоженный, под простым - не как вчера, "рыцарским", а "гримсли", и в простой сбруе. На крупе было место, куда оказалось можно приторочить рюкзак. Я несколько раз провёл по шее коня, по боку, потом погладил храп - он реагировал совершенно спокойно. Не скажу, что мне это очень понравилось - конечно, сидеть на нём наверняка так же удобно и спокойно, как в кресле, но вряд ли можно… Я заглянул под брюхо - точно. Мерин. На развод не годится и слишком спокоен. Выносливый, смирный, но не боевой.
- Ну ничего, - я снова погладил коня, на этот раз - между ушей, почесал лоб. - Всё нормально. Ты мне подходишь, у тебя против меня протестов, наверное, тоже не будет…
Юрка подошёл, ведя своего в поводу. Мы молча уселись в сёдла - я ощутил привычное удовольствие, перенося себя на конскую спину. Уже месяц не сидел в седле!
- Переночуем в Овражке, а завтра утром будем на месте, в Белограде, - сказал Юрка.
- В овражке? - не понял я, подталкивая коня кроссовками (он послушно двинулся вперёд).
- Ну, это поселение такое, - засмеялся Юрка, подстраиваясь рядом. - А Белоград - вроде столицы. Культурный и промышленный центр, так сказать, пятьсот человек населения… - он сделал странное движение в седле. Я спросил:
- А сколько тут всего поселений?
- Мелких - сорок три. По двадцать, человек, по полсотни, по сотне с небольшим… Крупных - четыре. Белоград - столица, капитул и база Ордена, там же - Дубовая, это крепость Яна. Ещё есть порт Сверкающая Гавань. Новик - типа лагеря адаптации для только появившихся. И Зелёный Лагерь - это городок у самых гор на севере, хорошее место. Лучшие лучники и вообще стрелки там…
Он ещё что‑то говорил. А я вдруг понял, что это было за движение в седле.
Юрка очень хотел обернуться.