* * *
Мы довольно долго ехали полями, в которых шли какие‑то работы - я пожалел, что ничего не понимаю в сельском хозяйстве. Нам иногда махали руками - солидно, с чувством собственного достоинства.
- Знаешь… - неуверенно начал я, пытаясь сообразить, как Юрка отнесётся к сказанному. - По–моему они немного играют в этот мир.
- Играют, - неожиданно согласился Юрка. - И не немного… Но представь себя на их месте. У тебя не было ничего. Ни–че–го, - повторил он. - И вдруг - есть сразу целый мир. Так что они играют. Но это очень хорошая игра. И это игра–дело… - он пришпорил коня: - Давай‑ка галопом, а?!
12. B E L L E
Последние полчаса мы вели коней в поводу, выбирая место у дороги для того, чтобы отдохнуть. Всё не попадалось… Зато довольно часто появлялись люди. Мальчишки и девчонки, одетые в невообразимую смесь земного и здешнего. Двое вообще весело прокатили на великах. Проскочил галопом верховой, вскинувший руку: "Юрыч!" Проехали две солидных телеги, затянутые кожей. В общем, было довольно оживлённо.
- Они на вокзале побирались, - Юрка заговорил - тихо, но сейчас кругом не было ничего и никого, что могло бы заглушить его слова, лишь мягко ступали по земле наши кони, а наших шагов и вовсе не было слышно. - Ленка и её сестрички, Тонька с Катькой. Не на нашем, там, дальше на запад… Я их там увидел. Собственно, я их сюда и привёл. Мне тогда всего двенадцать было, пацан пацаном… дурак полный… А она мне почему‑то поверила. Может, потому что там им всё равно не жизнь была… Ей двенадцать было, им - по четыре, это же казнь, а не жизнь. А если в детдом - их растащили бы обязательно. Семьи никогда в детдомах не сохраняют, негласный приказ есть… Ну и… так получилось. Они тут построились, помогли им, конечно… Стали жить… А потом я сюда как‑то раз пришёл и к ней просто заглянул. Просто заглянул… И остался.
- В смысле? - ошарашено спросил я, отгоняя целую вереницу предосудительных картин, промелькнувших перед мысленным взглядом. - Ты что, с ней…
- Нет, - покачал головой Юрка. - Я вообще, если хочешь знать, ни с кем не "что". Даром что в одной комнате, и ты подумал…
- Ну, я подумал… кстати, и я тоже… - пробормотал я. Юрка поднял брови:
- Ты–и?!
- Ну… да. Разное такое было, а это - нет, ни разу… - я махнул рукой: - Ну и что?
- Ну и я вроде как прописался у неё. Как здесь - обязательно заглядываю. Мелкие её меня папой стали звать. Мне сперва смешно было, неудобно - жуть… - он замолк. Я тихо спросил:
- А сейчас?
Он поднял глаза. И твёрдо сказал:
- Сейчас - нормально.
- Ну и правильно, - пожал я плечами.
- Да я не об этом, - Юрка показал на большущий дуб в стороне от тропинки. - Давай присядем… Вон хорошее местечко.
Действительно, попалось подходящее место - полянка, похожая на комнату с плотными зелёными стенками. Мы расседлали коней (я почесал своего мерина над глазами, и он положил голову мне на плечо, прижмурившись), насыпали им в холщовые торбы–намордники овса из сумок и, разувшись, уселись на кем‑то положенных буквой П возле могучих дубовых стволов брёвнышках. Видимо, не мы одни тут "передыхивали". Брёвнышки оказались как бы закреплены большими корнями, выступавшие из земли, и я, присев именно на корень, неожиданно ощутил различимую пульсацию - корень был живой…
В одной из Юркиных сумок оказались фляжка с квасом, хлеб, мясо, что‑то вроде фруктовой жевательной конфеты - в виде небольших квадратиков, внешне похожих на мармелад. Лена положила ему с собой в дорогу. Я начал было есть, но Юрка вдруг с неожиданным остервенением бросил нож и выругался.
- Понимаешь, - он с настоящим отчаяньем посмотрел на меня, - я не шучу. Я их обеих люблю. Обеих, честное слово, Владька! - он ударил кулаками по земле и откинулся к корням дуба, то ли смеясь, то ли плача. - С какой рядом - ту и… - он стукнул кулаком уже по дубу (тот, конечно, даже не шелохнулся). - А если они вместе… было пару раз… - он криво усмехнулся, помотал головой. - Ой, тогда вообще… А главное - по–моему, они обе об этом догадываются, Владька!!! Точно догадываются!!! - в его голосе прозвучала настоящая паника.
- Я полюбил двоих -
я не могу без них,
ни без одной из них
я не могу…
- пробормотал я.
- Что? - Юрка бешеными глазами уставился на меня.
- Ничего, - я пожал плечами и уже громко сказал - прочёл:
- Как мне быть?! Я лгу в лицо обеим!
Я говорю одной
то же, что и другой -
что я её люблю!
И я не лгу…
- А… - Юрка обмяк. - "Собор Парижской Богоматери"… Belle… Да. Помню. Пожалуй.
- Мы с тобой знакомы неделю, - сказал я, срывая травинку и вставляя её в зубы. - Почему ты говоришь об этом мне, а не Ромке, например?
- Потому что ты… потому что ты мой брат… - тихо сказал Юрка.
Я лёг - почти упал - на бок, опершись на локоть. И долго смотрел на Юрку. Он не отводил глаз, и я, опустив голову, сказал:
- Да. Твой брат. Но я ничего не могу тебе посоветовать, честно.
- Да я и не жду совета… - он поднял нож, подбросил его, поймал, не глядя, нехорошо, по–больному, усмехнулся: - Ладно. Я просто рассказал, если уж на то пошло… Понимаешь, Нинка - это воин. Такое редко бывает. Чтобы не какая‑нибудь там Лара Крофт придуманная, дура ротастая. Или там эти феминистки какие‑нибудь, которые считают, что не хуже мужиков всё могут делать, а на самом деле просто мужиков стараются в баб превратить, потому что иначе никак доказать своё равенство не получается… Нет. Она - Воительница. Настоящая. Если она рядом - считай, спина прикрыта… а ведь так не про каждого парня скажешь. А Ленка - это дом. Очаг. С ней всегда спокойно, уютно… Знаешь, Владька… когда отец погиб… - он снова подбросил нож, поймал. - Мама… она тогда была… у неё должен был… - он коротко вздохнул: - Она родила мёртвого… мёртвого ребёнка. Мальчика. Моего брата. Понимаешь, они не только отца убили. Но и моего брата…
Я молчал. Но, когда он подбросил нож в третий раз - поймал тяжёлый клинок… как раз за секунду до того, как он вонзился бы в колено Юрке - он сам не поднял рук.
Поймал, порезав пальцы. И протянул оружие Юрке:
- Не надо, - сказал я. - От этого не легче. У тебя есть мать. А у меня…
Я промолчал, не договорил. Облизнул пальцы. Облизнул снова. Кровь имела привкус железа. Юрка взял нож.
- Поедем дальше, - сказал он.
- Поедем, - согласился я. - Но сперва ты поешь. Да и я ещё пожую.
* * *
И мы снова ехали. И, казалось, не было разговора на полянке у дороги.
Но я знал, что не забуду его никогда, этот разговор. Даже если мы об этом больше не заговорим - тоже никогда.
А Юрка уже говорил о другом. Но тоже об интересных вещах, об очень интересных. Не знаю - может, он отчасти хотел отвлечь себя и меня. Но вещи и правда были интересными…
- Мы уже знаем все ошибки, которые совершило человечество, все тупики… - Юрка сорвал, привстав в стременах, листик, растёр в пальцах, с наслаждением понюхал. - Мы не попадёмся в старые ловушки. Мы, конечно, сопляки, но мы всё учли. Очень постарались всё учесть… Поэтому думаю, что мы пробежим полторы тысячи лет развития человечества за два–три поколения. Например, у нас никогда не будет "грязной" добычи энергии, привычной юридической и финансовой системы… Мы через них просто перешагнём.
- А про сопляков тебе кто сказал? - поинтересовался я. Юрка недовольно покосился из седла:
- А почему ты решил, что мне это кто‑то сказал?
- Да слышно же по голосу, - я усмехнулся. Юрка тоже ответил усмешкой:
- Наш общественник. Я полгода назад всё то, что тебе сейчас излагаю, на уроке обществознания выдал в виде домашнего реферата. Слово за слово, пошёл спор с учит… с преподавателем, - нужно было слышать, как Юрка это слово произнёс. - Ну и в конце я получил бронебойный аргумент, что мы сопляки и не видим, что капитализм единственно верный путь развития человечества.
- И пару? - догадался я.
- Угу, - кивнул Юрка. - Такие не упускают никакой возможности напомнить, что они взрослые и могучие, как хрен бога Имбала у Говарда.
- Кстати, а как же деньги? - мне вдруг стало интересно. - У вас что, полный натурообмен?
- Не, не угадал, - Юрка помотал головой. - Деньги с передержкой. Это Максик Саппа из Интернета скачал. Ну, вернее, сейчас мы правда вообще без денег обходимся, но года через два–три уже будут серьёзно нужны. Будет такая штука… уже эскизы есть… В общем, будут деньги. Только их станут перепечатывать каждый год. Когда год кончается - те, у кого они на руках, сдают их в общак княжества. И получают меньше, чем сдали. Типа как процент, только удерживается.
- Японский городовой! - вырвалось у меня удивлённое восклицание. - Значит - нет процентов на рост, нет ростовщиков, нет смысла копить деньги, а есть смысл поскорее от денег избавиться, чтобы на конец года не прогореть!
- Сечёшь! - Юрка врезал мне по плечу, склонившись с седла. - А как избавиться? На них что‑то покупать, строить, делать! То есть - развивать страну! Нашу страну!
- Могучая мысль, - пробормотал я, увлекаясь всё больше. - Ну а технологии?!