- Вечером тризна будет, - добавил Гневомир спокойно. Халена на него уставилась: тебе все равно, что твои товарищи погибли? Правда - все равно.
- Сегодня они, завтра мы, - пояснил Миролюб, понимая состояние девушки. - Знатные воины, знатно почили. В чести. Не жалься, нечего жалеть. Жизнь на то и дана, чтоб было за что ее терять.
Халена подумала, кивнула вяло, да хлеб взялась доедать: пожалуй, лучше эпитафии не придумать. А и погибла б она - разве о том пожалела? Нет - пожалела б, что лишь один раз умереть может. А за что - есть и триста раз умереть.
Смерть воина в честной сече.
Жизнь воина в доброй памяти.
Вечером во дворе поминальный стол накрыли. На костры погребальные смотреть, товарищей убитых провожать в чертоги мирянских да Полянических Богов, Халена не пошла - больно. Да и живы они для нее - воины, други. Пока мертвыми не видела, тела огню отданные - казалось, уехали товарищи или ратиться ушли за лес, за Белынь. И вернутся обязательно - настанет срок, встретятся.
Горько терять, но война есть война.
За столом тихо было: не галдели - чинно рассаживались дружники, брагу пили молча, ели степенно.
Халена мясо ела, а брагу пить остерегалась - больно она у поляничей ядреная, не то что медовуха мирян, и пьется-то, что квас. Кружку выпила - в голове зашумело. На чем настаивают? На пчелином улье, что ли?
Малик сидел во главе стола, поглядывал на девушку, словно сказать что хотел да не решался. А может Лютабор мешал, что меж ними сидел? Но вот тот встал, князя поблагодарил и ушел, а на его место женщина села, да такая красивая, что Халена залюбовалась: на голове обод с каменьями, волосы русые по плечам косами стелятся, глаза синие, ласковые, на щеках румянец, ямочки, улыбка смущенная, нежная. Прильнула женщина к Малику, на воительницу косясь.
- Жена моя, Лебедица, - представил ее Малик, и по голосу, по взгляду ясно - любит жену.
- Долгих вам лет и счастья, - кивнула Халена с пониманием.
- Я вам в тереме постелила, - тихо молвила Лебедица. А голос действительно, что пух лебяжий. Не зря имя женщине дали.
- Зачем трудились? Я лучше на улице, как все.
- Да ладно ли богине-воительнице с ратными людьми, мужами во дворе почивать?
- Не противься, Лебедица, сказано во дворе, знать так и будет, - похлопал жену по руке Малик. - Оно, и правду сказать, душно в тереме-то. Ты поди, ляг, умаялась небось. Тяжел день был.
- Что ты? Тебя пожду.
- Иди, надо мне с Халеной Солнцеяровной поглаголить.
Женщина кивнула: хорошо. И к девушке качнулась, в глаза заглянула:
- Правду сказать, не обманула молва: не одному мужу краса твоя глаза застить будет. Сватов жди, Халена дщерь Солнцеярова, великих, от мужей знатных, именитых, княжьего рода.
- Вы дочь Ханги? - насторожилась девушка.
- Вещунья она, - ответил Малик за жену.
- Тогда знать должны, что свататься ко мне дело пустое.
- Знаю, - опечалилась отчего-то. - Только Мирославу ты пара, иной ему не сыскать.
У Халены брови вверх взметнулись. Гневомир, услыхав про князя, крякнул досадливо, а Миролюб тяжко вздохнул, за брагой потянулся.
- Прости, Лебедица, но слишком честь велика. Да есть у меня тот, о ком сердце болит, к кому душа рвется.
Женщина промолчала, лишь головой качнула, отводя печальный взгляд:
- Пойду, - и ушла.
Малик к Халене качнулся:
- Горузд сказывал, поутру домой двинетесь?
- Значит двинемся.
- Просьба у меня будет: возьми гонца с собой поклон Мирославу бить.
- Почему нет? А в чем поклон и почему мне о гонце говоришь? Лютабор за старшего.
- Он сказывал, как ты решишь.
Халена бровь выгнула: здрасте! Начальницу нашли!
- Я не против.
Малик довольно улыбнулся, браги из кувшина себе и ей плеснул:
- Благодарствую.
- А в чем просьба? - не поняла Халена.
Малик кружку обратно на стол поставил, вздохнул:
- Слух пошел - степняки лишь начало. Дале боле будет. По всем украинам всполохи. Лютичи в набег пошли.
Мужчины дружно головы в сторону князя повернули. Гневомир про мясо забыл, Миролюб про брагу.
- По всем землям сеча будет. Сговор у лютечей с росками. Те до урочища уже всех потеснили… Не выстоять нам. Я князю служить готов как простой гридень, лишь бы род поляничей сохранить. Да, многие идут у Мирослава правды искать. Всем уже ведомо - сила за ним, раз сами Боги ему бережу дали. Тебя, Халена Солнцеяровна.
- Приехали, - кивнула девушка. - Я что, вымпел?
Князь моргнул недоуменно - что сказала?
- Ладно, - рукой махнула. - Как Мирослав скажет, так и будет. А я за слияние двух племен, и трех, и десятка. Одним не выстоять, в этом ты прав князь, а что главенство свое Мирославу передаешь ради сохранения людей. Благородный поступок - поклон тебе за него. Что в моих силах будет - сделаю, помогу.
Малик заулыбался:
- Благодарствую, Халена Солнцеяровна, славная богиня-воительница, - поднял кружку.
Девушка поморщилась:
- А нельзя без патетики? И вообще, спать пора…
Легла она на лавке под навесом, под голову куртку бросив. В паре бегов от нее побратимы развалились.
- Защитники, - хмыкнула и к бревенчатой стене отвернулась. Да тут же и заснула. А парни еще долго маялись, ворочались, вздыхая.
- Слышь, Гневомир, а ежели вправду Мирослав Халену сосватает? - выдохнул Миролюб в небо, усыпанное звездами, глядя.
Тот долго молчал и выдал наконец:
- О другом печалюсь: лихо грядет. Лютичи беспонталычны да злы, что осы, а роски хитры да осторожны. Ежели вместе встанут - большая беда во весь мир настанет. А Халене поперед всех достанет.
- Почто ей-то? - приподнялся на локте парень, в лицо товарища заглядывая.
- А ты сам мерекай: слух о ней ужо за Белынь ушел. Князья, о том прознав, к Мирославу потянулись. Гнедко баял, сбираются у Любодара, то один, то другой, гонца шлет. Знать всем Халена наша надобна. Как бы не удумали веред учинить, не один, так другой. Засылов лютичей и ранее отлавливали, а ноне ежели роски за дело примутся - не уследим. Слышал, что она баяла? Пока вместе - сила. А вместе - с ней. Знать, много ума имать не надобно, чтоб понять - ее первой и будут убирать. Чтоб аймаки, значит, в сговор не вошли.
Миролюб лег на место, задумался:
- Бережить нужно шибче, - сделал вывод.
- Угу, убережешь ее! Горяча, что кострище, и норов, что у необъезженной кобылки! Только и гляди, чего еще удумает да утворит. В сечу поперед гридней лезет!
- На то она и рожена…
- Как рожена, так могёт быть и положена! Не-е, пущай бы ее Мирослав сосватал. В тереме бы сидела…
- Угу, - хмыкнул Миролюб насмешливо.
- А чего? Пущай так, а то узрят ее князья и ужо без лютечей сечу устроят.
- Гром… - простонала девушка во сне. Парни дружно приподнялись, прислушались и вновь легли.
- Спи! - буркнул Миролюб недовольно. - Ишь, мелит незнамо что! Спокою нет!
- Ты мне?!
- Спи говорю, балаблка. `Мне', `тебе'.
- Энто я балаболка?! Аюкла!
- Погудала!
- Тьфу на тя!
- И на тя тьфу!
- А ну, хорош лаяться! - прикрикнул на дружников кто-то из своих. Парни смолкли, повернувшись друг к другу спиной, обиженно засопели.
Глава 5
Утром чуть рассветало, дружники в путь засобирались. Халена на лавке сидела, хмуро на товарищей поглядывая. На душе муторно, темно: то ли не выспалась Солнцеяровна, то ли плечо болит, то ли не с той ноги встала.
Мужики косились на нее, но подходить да выспрашивать остерегались - больно вид неподступный, в лоб бы не заработать словом или делом - с нее станется.
Миролюбу смелости хватило. Подошел, сел рядом:
- Почто в грусти?
Не хотелось ей говорить - вздохнула да и только.
- Сбираемся, - опять протянул побратим.
- Угу, - выдала.
- Аль приснилось что? - спросил осторожно. Халена взгляд отвела, поморщилась - не объяснишь парню, отчего на душе тяжело: здесь и горечь от потерь, и усталость от верашней сечи, и боль за поруганную землю, безвинно погибших детей, стариков… и тоска по синим глазам. И только им она могла признаться, что ей страшно, больно и горько. И страх не за себя, за то, что не увидятся они в яви. Беда в аймаки пришла, а жители здешние, что дети - не уследи, обязательно в переплет попадут. Хватит ли у нее сил помочь им, имеет ли она право советовать, достанет ли ума по правде решить? Сдержаться и задавить глупое женское начало, что по сию пору воет по убитым и омывает душу слезами, тушит огонь ненависти. Нельзя ей сейчас в эмоции впадать, да как подумает - в глаза Мирославу смотреть, вдов и сирот, так мысли путаются, в горле ком.
А прочь! Прочь! Не сейчас!
Миролюб же подумал, что в точку попал. И вопросов больше у него не было - знамо кто душу девице рвет, в сны являясь - он, Гром… Будь он неладен!
Захотелось, схватив ее за плечи встряхнуть, крикнуть ей в лицо: очнись - любый твой там, на небе, а здесь ты люба! Посмотри внимательно - вот я! Для тебя, ради тебя!…
Да разве ж язык повернется такое чужой невесте, божьей дщери сказать?
- Пойдем, - встала Халена. - Правда, пора. Малик вон уже провожать вышел.
Миролюб вздохнул, понуро за девушкой поплелся.
- Может еще погостите? - спросил Малик Лютабора, на Халену, вставшую рядом, покосился, прищурился: ай, знатна девица! И почто не сосватана?…
- Недосуг нам гостевать, княже, дома ждут, - степенно ответил Лютабор, на Горузда глянув - тот кивнул согласно.