Президент растерянно откинулся на спинку стула. Фултон шагнул вперед, словно собираясь вклиниться в беседу, указать посетителям на дверь и избавить Гостя от дальнейшего напряжения сил, но Роттерджек преградил ему путь и покачал головой.
- У вас есть имя? - спросил президент.
- Его нельзя перевести на ваш язык. В основе моего имени лежит химическая терминология. Так звали многих, подобных мне.
- Есть ли у вас семья на корабле?
- Мы - одна семья. Все остальные погибли.
По лицу Крокермена струился пот. Он, не отрываясь, смотрел на лицо Гостя, на его три золотых глаза, которые, в свою очередь, уставились на президента.
- Вы сказали моим коллегам, нашим ученым, что корабль является оружием, которое разрушит Землю.
- Это не оружие. Это - мать новых кораблей. Машина сожрет ваш мир и создаст новые корабли, способные отправиться еще куда-нибудь.
- Я не понимаю вас. Вы можете объяснить?
- Задавайте вопросы по существу, - потребовал Гость.
- Что произошло с вашим миром? - не задумываясь, спросил Крокермен. Он успел прочитать стенограммы бесед с инопланетянином, но хотел услышать историю Гостя сам.
- Я не могу назвать свой мир или сказать, где он находился. Мы потеряли счет времени, прошедшего с тех пор, как мы покинули его. После многих лет безмятежного холодного сна мы смутно помним нашу планету. Первые корабли приземлились и спрятались внутри ледяных глыб, покрывающих долины одного из наших континентов. Они воспользовались содержимым этих ледяных масс, а потом начали пробивать себе путь дальше. Мы и не подозревали о них. В конце концов, корабль, который вы видели - а он из нового поколения, - появился в центре города и остался там. Планета тряслась, а мы пытались что-либо предпринять. Вокруг простирался космос. Поблизости было несколько планет, но ни одна не привлекла нас, и мы не покинули наш мир. Мы знали способы выживания в космосе, даже в течение долгого времени, и построили дом внутри корабля, надеясь, что он покинет нашу планету до наступления конца. Но корабль не спас всех нас. Он поднялся до того, как оружие превратило наш мир в расплавленные камни, лаву и пар, и унес нас с собой. Но другие, насколько мы знаем, не выжили.
Крокермен кивнул и сложил руки на коленях.
- Что представлял собой ваш мир?
- Похож на ваш, только меньше по размерам. Много льда. Население - подобное мне, но не по форме, а по образу мышления. Много различных форм: кто-то плавал в холодных водах морей, образующихся в результате таяния льда, кто-то, как я, передвигался по суше, кто-то жил во льду. Все мыслили одинаково. За многие тысячелетия мы сделали нашу жизнь такой, какой хотели, и жили счастливо. Свежий воздух был насыщен запахом родства. Везде, даже в отдаленных районах, покрытых толстыми льдами, ощущалось благоухание детей и родных.
Артур почувствовал комок в горле. На щеке Крокермена виднелся мокрый след, и он пытался заслонить лицо рукой.
- Они объяснили, почему разрушают ваш мир?
- Они не разговаривали с нами, - ответил Гость. - Мы догадались, что машины пожирают миры и что они не живые существа - просто машины без запаха, наделенные способностью мыслить.
- Общались с вами какие-нибудь роботы?
- Не понимаю.
- Небольшие механические устройства, - подсказал Роттерджек. - Разговаривали с вами? Успокаивали?
- Ничего подобного не помню.
Крокермен глубоко вздохнул и на секунду закрыл глаза.
- У вас были дети? - спросил он.
- Представители нашей разновидности не имели права обзаводиться детьми. У меня были родственники.
- У вас осталась… так сказать, семья?
- Да. Родственники и учителя. Ледяные братья по связке.
Крокермен покачал головой. Слова пришельца ничего не говорили ему. По правде говоря, они мало значили для всех присутствующих. Многое из сказанного Гостем будет изучено позже, и возникнут новые и новые вопросы - если только Гость протянет достаточно долго, чтобы ответить на них.
- Вы выучили наш язык, слушая передачи с Земли?
- Да. Ваши радиосигнали привлекли пожирателей на эту планету. Мы слышали то, что воспринимали и собирали машины.
Харри сосредоточенно стенографировал, только карандаш поскрипывал.
- Почему вы не пытались сопротивляться машине? Например, разрушить ее? - спросил Роттерджек.
- Будь мы способны на это, машины никогда бы не пустили нас на борт.
- Самонадеянность машин, - процедил Артур сквозь зубы. - Неслыханная самонадеянность.
- Вы сказали, что находились в состоянии сна, в спячке, - проговорил Роттерджек. - Как же вы могли изучать язык и в то же время спать?
Гость замер в молчании.
- Мы сделали это, - наконец сказал он.
- Сколько языков вы знаете? - спросил Харри, приготовившись записать ответ.
- Я говорю по-английски. Другие, оставшиеся внутри, знают русский, китайский, французский.
- Впрочем, это все не так важно, - тихо заметил президент. - Я как будто вижу страшный сон. Кто виноват в происходящем? - Он обвел комнату глазами, глядя на всех настойчивым пронизывающим взглядом. - Никто. Я не могу просто взять и объявить, что у нас гости из других миров, потому что люди захотят их увидеть. После сообщений из Австралии наши новости приведут только к панике и замешательству.
- Я не уверен, что мы долго сможем хранить тайну, - сказал Маккленнан.
- Как нам утаить правду? - Казалось, Крокермен не слышал никого, кроме Гостя. Он встал и приблизился к стеклу, мрачно вглядываясь в космического пришельца. - Вы принесли самую плохую весть, какую только можно представить. Вы утверждаете, что мы бессильны. Ваша… цивилизация… наверно, достигла более высокой степени развития, чем наша. И она погибла. Ваша история приводит в ужас. Почему вы вообще беспокоитесь о нас?
- Иногда случается так, что силы равны, - ответил Гость. - Я устал. У меня осталось мало времени.
Генерал Фултон вполголоса беседовал с Маккленнаном и Роттеджеком. Последний приблизился к Крокермену и положил руку ему на плечо.
- Господин президент, мы не специалисты. Мы не знаем, какие вопросы наиболее существенны, и, очевидно, время поджимает. Мы должны закончить разговор и дать возможность ученым продолжить работу.
Крокермен кивнул, глубоко вздохнул, опустил веки. Когда он снова открыл глаза, они уже утратили выражение беспокойства и недоумения.
- Господа, Дэвид прав. Давайте заканчивать. Я бы хотел поговорить со всеми вами до того, как мы выйдем из здания. Но еще один вопрос. Он снова повернулся к Гостю. - Вы верите в Бога?
Не задумываясь ни на мгновение, Гость ответил:
- Мы верим в возмездие.
Крокермен был заметно потрясен. Чуть приоткрыв рот, он посмотрел на Артура и Харри и вышел из комнаты на ватных ногах. За ним последовали Маккленнан, Роттерджек и генерал Фултон.
- Что вы имели в виду? - спросил Харри, когда дверь закрылась. - Пожалуйста, поясните, что вы сейчас сказали.
- Подробности не важны, - произнес Гость. - Смертный приговор выносится миру за его несовершенство. Со смертью исчезают суета и ложь. А теперь - ни слова больше. Отдыхать.
Плохие новости. Плохие новости.
Эдвард очнулся от сна и уставился в белоснежный потолок. Его не оставляло ощущение, что умер близкий человек, и потребовалось несколько мгновений, чтобы вернуться в реальность.
Он не мог отчетливо вспомнить содержание сна. В голове путались сцены и образы, оттесняя неясную мысль, затаившуюся в подсознании.
Час назад дежурный офицер сообщил, что все они здоровы и что ни в их крови, ни на коже не обнаружены неизвестные бактерии. Врачи не нашли микроорганизмов даже у Гостя, кожа которого оказалась чистой, как первый снег. Странно.
В любой среде, как слышал Эдвард Шоу - если, конечно речь шла о Земле, - всякое живое существо сопровождает сонм паразитических или симбиозных организмов. Они живут на коже, во внутренностях, в крови. Возможно, различные миры имеют различные экологические условия. Возможно, народ, к которому принадлежит Гость - откуда бы он не пришел, - приблизился к абсолютной чистоте: выжило самое целесообразное, лучшее - и никаких крошечных мутирующих гадов, вызывающих болезни.
Эдвард сел и налил в стакан воды из-под крана. Он пил большими глотками, и взор его блуждал по окну и занавеске. Медленно, но верно прежний Эдвард Шоу исчезал и на его месте появлялся новый человек, полный пессимизма и противоречий, злой, но сдерживающий гнев, испуганный, но скрывающий страх.
И тут он вспомнил свой сон.
Он присутствовал на собственных похоронах. Гроб стоял открытым, и, судя по всему, кто-то совершил ошибку, потому что в гробу лежал Гость. Траурной церемонией руководил министр в пурпурной мантии и с массивным медальоном на груди. Он тронул Эдварда за плечо и прошептал ему на ухо: "Действительно, плохие новости, не так ли?"
Никогда раньше Эдвард не видел подобных снов.
Раздался сигнал внутренней связи, и Шоу крикнул:
- Нет! Отстаньте. Я в порядке! Оставьте меня! Я не болен. Я не умер!
- Все нормально, мистер Шоу, - послышался голос Энис, стройной чернокожей дежурной, питавшей симпатию к Эдварду. - Продолжайте отдыхать и не отвечайте, если не хотите. Я не имею права отключить магнитофон, но что касается моего микрофона - это возможно.
Гнев отпустил Эдварда.
- О'кей, Энис. Просто я хочу знать, когда нас выпустят.
- Я и сама не в курсе, мистер Шоу.
- Ясно. Я вас не виню.
Он и в самом деле никого не винил: ни Энис, ни других дежурных офицеров, ни докторов или ученых, беседовавших с ним. Даже Харри Файнмана и Артура Гордона. Рыдания, теснившие душу, перешли в едва сдерживаемый смех.