- Ага, - обрадовался Папа и прочитал: "Директору Занзибаровского филиала Петрину. Вам надлежит в недельный срок представить отчет по форме 6 по теме 812.223 за минувшее полугодие. В отчете дополнительно указать коэффициент использования научной аппаратуры. Криволапов".
- Хочешь сыграть в Папу и министерство?
Сын хотел. Папа лихо отбил: "Задолбали требованиями дурацких справок. Мешаете делать научные открытия. Стройноножкин".
Некоторое время телетайп задумчиво молчал, переваривая информацию. Наконец отстучал: "Непонятно. Подтвердите прием указания".
- Кто вы такие, чтобы мне указывать! - возмутился Папа.
"Оборудование создает интерьер с большим коэффициентом научности. Случаи ошибочного причаливания моторных и безмоторных водоплавающих средств сократились за истекший период вдвое, в связи с урбанизацией бывшего пляжа наукоемкой аппаратурой".
"Непонятно. Повторите".
"Колобок в бок!" - огрызнулся Папа.
- Теперь я! - потребовал Сын и напечатал: "Потопленный пиратами микроскоп сдох и микробов не видно". Телетайп отключился. Вскоре телефон запищал по-междугородному учащенно. Папа отодрал от рулона на телетайпе использованную бумагу.
- Я знаю, как отсюда убежать, - объявил Сын. - Надо связать простыни и спуститься с балкона.
- Не болтай ерунду, откуда здесь простыни.
- Берутся же они откуда-то в книжках, - уверенно сказал Сын. - Надо поискать.
- Простыни? "Простыни" здесь только бумажные. Так называют огромные такие таблицы. А там цифры, данные, результаты… Идея! Сейчас мы его самого замочим. Чтоб сирот не обижал.
Папа вернулся к телетайпу и, не включая аппарат, просто, как на печатной машинке, отстучал:
"Занзибаровский филиал. Прошу пригласить лично Слинько. Криволапов".
"Слинько у телетайпа".
"Где обещанные документальные доказательства фальсификации Петриным научных результатов?"
"Материалы готовы, жду оказии".
"Поторопитесь, коллегия в понедельник".
- А это что за игра? - спросил Сын.
За дверью послышался заразительный Лидочкин смех и беззаботный перестук каблучков. Злоумышленники юркнули в директорский кабинет. Увидев знаменитого петринского попугая. Сын пришел в восторг:
- Пещера людоеда! Настоящая. Да, Папа?
Папа затравленно озирался, ища куда спрятаться. "Опять переиграл!" пронеслось в мозгу. Пушок, в котором было его рыльце, могли вот-вот подпалить. В приемной послышался голос Петрина:
- Лидок, ну сколько можно повторять! Опять телетайп не заперт.
- Ой! А я запирала! Может, кто-то открыл?
- Это кто же? Ты думаешь, это просто для инструкции? Знаешь, какие бывают случаи?
- Ты что, мне не веришь? Да хоть Слинько. У него тоже ключ.
Только за третьей дверцей шкафа оказалось достаточно свободного пространства. Два первых отделения были плотно набиты документацией.
- Лезь! - приказал Папа.
Сын сострил попугаю рожу, гаркнул: "Занзибар!" и юркнул в шкаф.
- Как мягко! - сказал он оцепеневшему от страха Папе. - Садись на подушечку. Вот где есть простынь. И совсем даже не бумажная. Давно бы сбежали.
Петрин вбежал в кабинет:
- Ну какая сволочь подучила попугая! Да запирай же ты двери, когда уходишь!
- Я запирала…
- Насочиняли дурацких легенд! Теперь его хоть выкидывай. Повтори, что ты сказал, Гамаюн!
- Петя, Петя хор-р-роший, - подхалимски заворковал попугай и постучал по пустой кормушке.
- Умный, собака, - растаял Петрин. - Еще раз услышу это слово - отдам кошке.
Папе очень захотелось выкрикнуть: "Занзибар!" Справившись с собой, он на всякий случай поднес кулак к носу Сына. Тот вздохнул.
- Лидок! - крикнул Петрин. - Свяжи меня с Криволаповым по телетайпу.
Минуту спустя бледная Лидочка ворвалась в кабинет, сжимая в дрожащих руках криво оборванную Папину месть.
- Слинько! Предатель! Дерьмо! А сам-то!
- Успокойся, - сказал Петрин. - Опять телетайпограмма криво оторвана.
Лидочка швырнула в Петрина бумагу и зло заплакала.
- Криво?.. Зато тебе теперь голову ровно оторвут!
Петрин уткнулся в телетайпограмму. Сдавило сердце, он откинулся назад. Спинка кресла уперлась под левую лопатку. Петрин отчетливо ощутил торчащую из спины рукоятку кинжала. Слинько был проверенным товарищем по команде. Петрин чувствовал себя играющим тренером, с паса которого лучший игрок умышленно забил мяч в свои ворота. Что-то происходило с окружающими его людьми. Жена отказалась ехать в Занзибаровку, сын, Слинько… Послать бы все к черту. Да только что потом?..
- Сначала я ему голову оторву! - мужественно сказал Петрин, глядя на до смерти надоевшие, прыгающие Лидочкины губы. - Сколько еще до ученого совета? Пора идти? - Петрин нервно закурил. - Но зачем ему это? Он же еще даже в должности не утвержден… Кому же верить? - голос Петрина дрогнул. - Ладно… Пока меня прижмут, я его с таким "волчьим билетом" отсюда вышвырну, этого волчару… Но зачем ему это надо?.. Слушай, а может, это не он? И как он мог такую улику забыть…
- Как не он? - возмутилась Лидочка. - У кого еще ключ от телетайпа? Если не он, значит, я? Это ты хотел сказать?
Петрин сокрушенно махнул рукой, сунул под язык таблетку валидола и пошел на ученый совет. Через минуту Лидочка последовала за ним. На этот раз открытыми остались все три двери.
Пока Сын снова прыгал перед попугаем и орал: "Занзибар!", Папа испытывал уколы совести. Кто бы ни был Слинько, но его с ним связывали многолетние приятельско-деловые отношения. Папа не смог бы объяснить, за что он так взъелся на Слинько. Ну, запер в кабинете. Запер двух наглых пацанов. Подумаешь. Любой нормальный человек поступил бы так же. Но вспоминая захлопнувшуюся перед носом дверь, Папа впадал - нет, даже не в ярость, а в чисто детский азарт отмщения. Тем более, что он оборачивался изысканным развлечением. Петрина было по-человечески жалко, и Папа успокоил себя мыслью, что если Петрин клюнул на такую грубую фальсификацию, то это характеризует и его жизненные устои.
…Когда Папа просунулся в приоткрытую дверь актового зала, директор уже читал доклад. Поэтому собрание вел Слинько. Сидевший у входа Женя Скобельцев, зав. лабораторией охраны материнства и детства, с небрежностью профессионала взял Папу за ухо и выкинул за дверь. "Всегда был хам". Со слезами на глазах Папа бросился к двери, ведущей на сцену. Появившись из-за спины Слинько, "близнецы" непринужденно уселись рядом. Слинько дернулся.
- Мы по тебе так соскучились! Папочка! - страстно прошептал Папа.
- Что за дети?! - страшным шепотом спросила ученый секретарь.
Взгляд Слинько заметался по залу.
- Э… э… - сказал он. - Так ведь первое июня. День защиты детей! - Слинько упивался своей находчивостью.
- А-а, - сказала ученый секретарь. - Я и забыла.
Петрин дочитал доклад и под жидкие аплодисменты сидевших в первых рядах вернулся на место. Встретившись с Папой взглядом, директор изумился:
- Что это такое?
- День защиты детей! - поспешно ответила ученый секретарь.
- Чьи это дети? - не понял Петрин.
- День защиты детей, Петр Альбрехтович, - повторил Слинько.
- Товарищи! - громко сказал Петрин в зал. - Чуть не забыл! Сегодня у нас первый день лета. День защиты детей…
Слинько судорожно захлопал. Зал охотно поддержал. Папа взял довольного Сына за руку, они вышли на авансцену, раскланялись и, к удивлению присутствующих, вернулись на свои места в президиуме.
Вопросов по докладу не было. Ученый секретарь торжественно зачитала проект характеристики со всеми "грамотный специалист", "пользуется уважением коллектива", "дисциплинирован", "политически грамотен", "морально устойчив"… Слинько скромно потупил глаза и погладил Папу по головке.
Они ласково улыбнулись друг другу… Слово взял Петрин.
- Налей-ка себе нарзану, - сочувственно посоветовал Папа.
Петрин начал издалека. Он рассказал коллективу, каким прекрасным и дружным коллективом является возглавляемый им коллектив. Как быстро растут на благодатной занзибаровской почве в творческой атмосфере филиала научные кадры. Как прекрасен дух царящих в филиале неформальных отношений.
- Однако, - продолжил Петрин, - как нет худа без добра, так нет и добра без худа. Нам пора в чем-то пересмотреть наши отношения. Быть принципиальнее в оценке друг друга. Начну с самого себя…
Папа набрал в легкие воздуха.
- …Чего греха таить, со Слинько мы старые приятели. Вероятно, это как-то сказалось на моем решении выдвинуть его кандидатуру на должность заместителя директора по науке. Вот уже месяц исполняет Слинько обязанности зама. И, к сожалению, вы все могли убедиться, что я поспешил, назначая Слинько на такой ответственный пост…
- Дядя Петя, - звонко выкрикнул Папа. - А кто это - старик Криволапов?
Затаивший дыхание зал оживился. Судьбы филиала в министерстве вершил именно Криволапов.
- Ты что, мальчик? - опешил Петрин.
- Ничего. Я просто умею читать мысли. И мама моя умела. Вот вы сейчас подумали: "Будешь, жучара, знать, как вести двойную игру. Сам подгонял результаты, а теперь стучишь старику Криволапову и валишь все на меня". Старик Криволапов - это что, медведь?
Петрину казалось, что он оглох - весь зал трясся от смеха, но не издавал ни звука. Научные сотрудники прятались за спины друг друга. На директора было жалко смотреть.
- Я такого не думал, - растерялся он. - Что за ерунда!.. И что это за дети? Кто твои родители?
- Мать мою погубил, теперь и за отца взялся?! - гордо и грозно ответил Папа.
Слинько, не в силах отвести глаз от Петрина, шарил рукой по столу в поисках стакана. Папа заботливо налил ему нарзан: