- Чудак. Это модель "Хиуса", вот что это такое. Я, брат, всего-навсего геолог и в этих вещах не силен. Но в общем дело обстоит следующим образом. Старые ракеты вынуждены все время экономить горючее и пользоваться притяжением Солнца и планет. Например, перелет до Венеры занимал несколько месяцев. Из этого срока двигатель ракеты действовал всего час при взлете и несколько минут при подходе к спутнику. Остальное время ракета двигалась пассивно, по законам всемирного тяготения. А "Хиус"…
- Ну, а "Хиус"?
- "Хиусу" не нужно экономить. Термоядерная ракета. Почему-то ее называют "фотонной". Она все время летит с включенными реакторами и может, как говорят, достигать любых скоростей. Но как это делается - убей, не знаю.
- Он сейчас на полигоне?
- Нет, что ты! Он в пробном рейсе. Побыл на наших искусственных спутниках при Венере и должен через две недели вернуться. Еще вопросы?
- Почему сгорел первый "Хиус"?
Вальцев, прищурившись, посмотрел на Алексея Петровича.
- Тебе это уже известно, оказывается? Да… Никто не знает почему. Спросить не у кого. Единственный человек, который мог бы пролить свет на происшествие, как говорится в детективных романах, это Ашот Петросян, светлая ему память. Он распался в атомную пыль вместе с массой тугоплавкой легированной стали, из которой был сделан корпус первого "Хиуса".
Он помолчал, играя вилкой.
- Конечно, "Хиус" еще очень несовершенен. Но ведь нужно! Нужно, Алеша! Сейчас это единственное средство освоить Венеру. Вот и летим. Подумай, миллиарды тонн радиоактивных материалов, когда мы дрожим над каждой тонной! И прямо под ногами. Какая находка для государства! А время не терпит…
Алексей Петрович ласково глядел на товарища. Левка, видимо, все еще считает, что он боится. Да разве дело в страхе?
Самое главное - суметь сделать то, чего от него ждут. А это еще не совсем ясно. Но, надо думать, станет ясно в ближайшее время. От вина на душе стало легко и тепло, ощущение риска и опасности притупилось. Лева Вальцев, старый друг, которого он выручил в Черных Песках, ручался за него. И раз он идет на такое дело, как может позволить себе отстать капитан Громыко?
Он встал и прошелся по комнате. У пианино задержался, снова поглядел на фотографию.
- Ну, хорошо. Хватит о "Хиусе", о "красных кольцах". Кто это, если не секрет?
- Нет, какой же секрет, - нехотя сказал Вальцев. - Маша Бирская. Сашкина сестра.
- А-а…
- Мы были женаты, потом она ушла. Да, слушай, как у тебя дела?.
- Дела?
- Ну да, с этой твоей… алма-атинской красавицей.
Алексей Петрович сразу поскучнел.
- Так себе, - грустно сказал он. - Встречаемся, когда приезжаю.
- Ага, встречаетесь, когда ты приезжаешь. Ну и что?
- Что? И ничего.
- Ты ей делал предложение?
- Делал.
- И она отказала?
- Нет. Сказала, что подумает, - Давно она это сказала?
- Да… скоро уже год.
- Дурак ты, Леша, как я погляжу.
Алексей Петрович обреченно вздохнул. Вальцев с откровенной насмешкой смотрел на него.
- Нет, вы подумайте! - сказал он. - Человеку тридцать пять лет. Заслуженный командир. Не пьет… Во всяком случае, не напивается. Влюблен в красивую незамужнюю женщину и встречается с ней уже десять лет…
- Семь.
- Пускай будет семь. На седьмой год делает ей предложение… Сколько лет ты собирался сделать ей предложение?
- Шесть лет.
- Да… Наконец делает ей предложение. Заметьте, она терпеливо ждала целых шесть лет, эта несчастная женщина.
- Ну, ладно, хватит.
- После этого, когда она из скромности или из маленькой мести сказала, что подумает, он ждет еще год…
- Хватит, говорю!
- Правда, Алешка, ты самый положительный дурак, каких…
- Ну? - Алексей Петрович схватил с дивана валик и поднял над головой.
- Молчу, молчу… Садись, пожалуйста, Алексей Петрович, сделай милость. Если уж говорить серьезно, то ты сам виноват.
Я ее хорошо не знаю, видел всего два… нет, три раза, а ты знаком семь лет. Но ведь твой способ знакомства похож на издевательство. Ты ее и не обнял, наверное, ни разу. Что она о тебе подумает? Но, кажется, она славная женщина. Тебе просто везет.
- Куда уж мне с моим-то рылом… - уныло сказал Алексей Петрович.
Вальцев хлопнул его по спине.
- Не горюй. Вернешься домой - герой! - у тебя и уверенности больше будет, все сразу уладится.
- А вдруг за это время…
- Господи! За семь лет ведь ничего не случилось, верно?
Алексею Петровичу было страшно приятно, что друг Лева успокаивает его и так уверенно говорит о его будущем. Он повеселел, схватил Леву за шею и одним движением пригнул до пола.
- Ох, и силен же, чертяка! - морщась от боли, проговорил Вальцев. - Вот за это самое вас, офицеров, девушки и любят.
Алексей Петрович рассмеялся.
- Брось скромничать. Да зажги-ка, брат, свет, и давай еще чего-нибудь выпьем.
- Не вредно, не вредно, милостивый государь!
Комната ярко осветилась, за окнами стало совсем темно.
Вальцев опустил шторы.
- Светло и уютно, - хихикнул он, потирая руки. - Чего желаешь?
- Налей сухого, если есть.
- Как не быть, дорогой? Изволь, вот цинандали. Пойдет?
- Еще как!
Они сели рядом на диван с бокалами в руках.
- Знаешь, Лева, расскажи-ка ты мне об этих ребятах.
- О каких?
- О наших. О нашей команде. Кто они такие и что собой представляют? Тебе они нравятся?
Вальцев задумчиво отхлебнул вина, затем поставил бокал на стол.
- О наших ребятах, значит… Мне-то они очень нравятся.
Подбор людей в эту экспедицию до удивления хороший. Только Строгова, командира, я знаю плохо.
- А остальные, значит…
- Хорошие, я же тебе говорю. Орлы!
- И этот "пижон"?
- Какой пижон?
- Бирский.
- С чего ты взял, что он пижон?
Алексей Петрович сделал неопределенный жест.
- Так мне кажется.
- Ладно, начнем с Бирского. Ты на него не сердись. Он хороший парень и, когда вы поработаете вместе, станет твоим лучшим другом.
- Сомневаюсь.
- Твое дело. Только когда я впервые пришел в Управление, он меня третировал еще хуже. Понимаешь, у него бзик: всякий, кто приходит "со стороны", то есть не имел высокой чести крутиться в шаровых камерах и сидеть месяцами в маске в азотной атмосфере - это все глупости, которые проделывают со слушателями Института подготовки, - так вот, тот, кто не прошел через это, для работы в пространстве, по его мнению, не годится. А потом мы с ним очень подружились во время экспедиции на Марс. Он, конечно, немного неврастеник. Но что в нем характерно, так это полное отсутствие инстинкта само сохранения. Он смел, как наполеоновский гвардеец, вернее, как Рикки-Тикки-Тави. И вместе с тем очень добрый и отзывчивый парень.
- Положим, - пробормотал Алексей Петрович, поднимаясь, чтобы налить себе вина.
- Вот тебе и "положим". В общем, не пройдет и месяца, как вы перестанете глядеть друг на друга волком… или я не знаю тебя и его. Здесь, понимаешь, вот еще что. Вначале в экспедицию намечали Савушкина, его большого приятеля. А потом назначили вдруг тебя.
- Ага…
- Но это обойдется.
- Ладно, посмотрим. А что Гриша?
- Гришка Ершов? У нас его называют "небожителем". Если ему дать волю, он вообще не будет возвращаться на Землю. Для него существует только пространство и приборы в кабине. И еще Верочка Званцева - ты ее не знаешь. У нас есть несколько таких - отравленных на всю жизнь.
- А ты?
- Я? Нет, я - другой. И таких, как я, большинство, и ты, вероятнее всего, будешь таким же. Мы "тоскуем по голубому небу". Есть такой вид психического расстройства - "тоска по голубому небу". Я своими глазами видел, как прославленные межпланетники, вернувшись на Землю после длительного рейса плакали и хохотали в истерике и прыгали, как молодые козлята, выйдя из звездолета. А вот Гриша - не такой. У него все это наоборот. Хороший милый человек, между прочим. Страшно любит старых друзей, с остальными держится просто приветливо. Большой друг Крутикова, хотя люди они совершенно разные. Бывают же чудеса, скажи на милость!
- А что Крутиков?
- Даты его с первого взгляда видишь. Как на ладони. Прекрасный семьянин, во время рейсов очень тоскует по жене и детям и втихомолку проклинает свою профессию, но жить без нее тоже не может. И вот тебе пара, всегда летают вместе: "небожитель" Гриша и Санчо Панса Крутиков. "Этот камушек я повезу Лёлечке. Какое странное растение! Жалко, что его не видит мой Мишка. Он бы его обязательно нарисовал". Говорят, когда-то над ним очень смеялись. Но однажды… В общем, милый и, главное, верный человек. Гений добросовестности, идеальный штурман. Ну вот, кажется, все. Доволен?
- Доволен. У тебя все они очень милые, добрые и… и отзывчивые.
- Да ведь так оно и есть, дорогуша! Давай по последней, что ли? Содвинем их разом… будь здоров.
Они выпили и с удовольствием посмотрели друг, на друга.
- Хорошо…