- Ровно дитя малое... Ничегошеньки не понимает... Это ж надо - комбинации шёлковой сроду не видела...
И всё-таки к обеду Корнелия одета. На ней остроносые чёрные туфельки и лёгкое, хотя и не самое модное платье. Тут уж ничего не поделаешь - платье тётя Нина выбирала по своему вкусу. Из магазина в магазин мы носим новенький коричневый чемодан и укладываем в него тапочки, свёртки с бельём, серый плащ, халат, купальник... Это очень здорово, что тётя Нина сообразила купить Корнелии купальник. Мы бы наверняка забыли. В чемодане же лежит и чёрно-серебристый костюм Корнелии, в котором она ещё сегодня утром выехала из Гурзуфа, Она сама вынесла из магазина этот костюм, завёрнутый в бумагу, и сама уложила его в чемодан. В этот же чемодан она положила и маленький белый ящичек, на котором, кроме ручек, ничего больше я так и не мог разглядеть. Что могло быть в белом ящичке? Корнелия говорила, что может установить связь с космическим кораблём Гао... Может, это и есть её передатчик? Мы обедаем в открытом кафе, на набережной. Мы берём бутылку "Массандры", и тётя Нина ворчит, что мы зря тратим деньги, что можно было бы пообедать и у неё, что нам ещё хватит забот и расходов с этой странной девчонкой, которая точно с Луны свалилась - ничего не знает. Даже как чулки пристёгиваются... Витька слушает тётю Нину и чешет затылок.
- Ничего, тётя!.. Одну бутылочку можно... А от остальных нам всё равно теперь придётся отказаться... Бюджет не выдержит...
Пообедав, мы возвращаемся в Гурзуф. Нужно отвезти домой тётю Нину. Она торопится, потому что вечером уезжают квартиранты и надо принять у них комнату.
Тётя Нина оставляет нас ночевать у себя, хотя мы и собирались успеть к ночлегу в ялтинский кемпинг.
- И не думайте, - решительно говорит она. - Никакого вам кемпинга не надо. Зря деньги-то тратить... Да и не пустят вас всех в кемпинг. У Корнелии паспорта-то, небось, нету?..
- А ведь верно, тётя Нина, - говорит Витька. - Без паспорта не пустят... Как мы сразу не сообразили?
- Вы уж по дороге старайтесь квартиры для ночёвки подыскивать, - советует тётя Нина. - С квартирантов паспорта не спрашивают... - Она вздыхает. - Ох, и хлебнёте вы ещё с ней горя!..
Мы сидим с тётей Ниной рядом, Я вижу, как жалостливо глядит она на Корнелию. Она, видимо, никак не поймёт, откуда взялась Корнелия и почему эта девушка не знает многих элементарных вещей. Теория относительности для тёти Нины - тёмный лес. Она и не слыхала про такую. Где ж ей понять, - откуда взялась Корнелия?
Наконец Витька останавливает в тёткином дворе машину и поворачивается к нам.
- Тётя Нина, - говорит он, - проведи с Корнелией инструктаж по поводу купальника, а? Мы бы сейчас на море пошли... А то уже второй день у моря и даже не искупнулись.
- Ладно уж, проведу! - Тётя Нина улыбается. - И где вы только её такую нашли?..
Через час мы уже в море, в воде, по-вечернему тёплой и нежной.
Корнелия входит в воду осторожно, боязливо, и я уже хочу подойти к ней и подать ей руку. Но Витька, уловив моё движение, удерживает меня:
- Подожди. Пусть сама.
- Мне кажется, она ни разу не купалась в море.
- Чудак, она просто отвыкла. Как она могла жить в Пантикапее и не купаться в море?
Мы оба восхищённо смотрим на неё. В сиреневом купальнике, тоненькая, тепло-белая, как статуэтка из мамонтовой кости, Корнелия удивительно хороша. Она понимает, что мы любуемся ею. Но я чувствую: есть что-то нехорошее в том, что мы любуемся ею оба, вместе. И, видно, она это тоже чувствует, потому что вдруг бросается в воду и плывёт в море. Она плывёт легко, уверенно, как будто плавала вчера, позавчера и вообще каждый день. И мы ошалело смотрим на неё, а потом бросаемся вдогонку. Но догнать её не так-то просто. Она хорошо плавает. Однако мы всё-таки её догоняем и заворачиваем к берегу, и она хохочет и кричит что-то звучное и весёлое на своей латыни.
Мы плывём рядом и смеёмся, и тоже что-то кричим, и впервые чувствуем себя с Корнелией легко, свободно и просто. Впервые за эти двое суток на нас не давят века, разделяющие наши годы рождения. Мы точно так же смеялись и дурачились бы с любой знакомой девчонкой. Видимо, Корнелия чувствует то же самое, потому что, когда мы выходим из воды, она неожиданно кладёт руки нам обоим на плечи и звонко, радостно произносит:
- Дру-зья! Дру-зья!
И добавляет слово, которое выучила сегодня за обедом:
- Ха-ро-ший! Bellus! Ха-ро-ший!
4.
Проходит два месяца. Теперь я уже могу немного говорить по латыни, а Корнелия так же может сказать самое необходимое по-русски. Понятно, я всё ещё часто ошибаюсь, составляя латинские фразы, и Корнелия мило смеётся над моими ошибками. Она иногда тоже загнёт по-русски что-нибудь такое, что хоть стой, хоть падай. Но она не обижается, когда я смеюсь. Она вообще необидчивая.
Витька тоже понемногу зубрит латынь и уже может изъясняться на ней примерно в тех пределах, в каких изъяснялся я, когда Корнелия появилась у нашего костра.
Мы давно вернулись домой из отпуска и живём в городе, в который нас с Витькой, заядлых москвичей, забросила шальная судьба молодых специалистов.
Корнелия живёт с нами. Вернее, не с нами, а со мной, потому что у моей квартирной хозяйки нашлась ещё одна свободная комнатка. Витька же живёт в маленькой комнатушке в коммунальной квартире, и устраивать Корнелию у него, понятно, было невозможно.
Если говорить откровенно, я очень рад, что так получилось. Рад, потому что люблю Корнелию и давно уже не скрываю этого ни от себя, ни от неё, ни от Витьки.
Наверно, это плохо, что я не скрываю. Наверно, именно поэтому Корнелия так сдержанна и порой строга со мной. Пока она не была уверена в моей любви, она была совсем другой. Она была мягче и нежнее. Она глядела на меня порой такими глазами, какими можно глядеть только на близкого, дорогого человека. А с тех пор, как я сказал ей злосчастное это "amo" - люблю, - она совершенно изменилась.
Она становится теперь прежней только при Витьке. Вначале я не обращал на это внимания. Потом заметил и стал думать. Высокий, стройный, спортивный Витька, конечно, гораздо привлекательнее меня. Я на полголовы ниже его, и толще, и уже начинаю лысеть, а у Витьки такая пышная каштановая шевелюра, что и в небольшие морозы он может спокойно ходить без шапки. Я уж не говорю о том, что Витька - по-настоящему хороший парень, что он талантливый инженер. Наверно, будь я на месте Корнелии, я, не задумываясь, предпочёл бы Витьку.
Однако вскоре эти мысли я отбрасываю, потому что понимаю их нелепость. Не в том дело, любит или не любит Корнелия Витьку, а в том, что он не сковал её своим "amo" (даже если тоже любит её), а я - сковал. Всегда легче и проще только с другом, чем с другом, претендующим на большее.
И поэтому я твёрдо решаю не напоминать ей о своей любви. Ни разу. Не напоминать - чтобы и со мной она снова почувствовала себя свободно и просто. Не напоминать до тех пор, пока она сама не вспомнит об этом.
А если не вспомнит?.. Ну что ж... Значит, ей и ни к чему об этом вспоминать...
Мы с Витькой до сих пор ещё не успели купить Корнелии всего, что положено иметь девушке, хотя уже спустили все свои невеликие сбережения. Когда мы покупали ей зимнее пальто, мохнатую шапку и меховые ботинки, она удивлялась:
- На земле всё ещё пользуются такими тяжёлыми вещами?.. Я уже давно отвыкла от них.
Когда мы покупали ей осеннее пальто, она спрашивала; зачем два? Когда мы покупали ей боты и тяжёлые осенние туфли она тоже удивлялась: зачем столько? Она вообще не понимала, зачем современному человеку столько вещей. Она считала, что обилие вещей делает жизнь человека неудобной, скованной. Она помнила, что когда-то страшно давно, когда она была маленькой девочкой, её отец возил за собой несколько повозок разного добра. И это было очень неудобно. На корабле открывателей звёзд она поняла, что вещей у человека должно быть совсем немного - только самое необходимое. Но зато вещи должны быть универсальными.
Она очень удивилась, когда, ещё в Керчи, во время дождя, мы натянули свои плащи и заставляли надеть плащ и её. Она попросила нас выйти из машины, переоделась там и вылезла под дождь в своём серебристом костюме и ботинках без застёжек. Оказалось, что и костюм и ботинки не промокают. Она очень удивилась тому, что у нас с Витькой нет лёгких непромокаемых костюмов. Это ведь так удобно!
Её серебристый костюм оказался не только непромокаемым, Он оказался и согревающим. В конце сентября, когда мы с Витькой мёрзли в плащах и свитерах и собирались со дня на день надеть осенние пальто, Корнелия спокойно ходила по улицам в своём костюме и надевать пальто отказывалась. Она объяснила нам, что её костюм не только согревает в холодную погоду, но и охлаждает тело в жару. К тому же он не рвётся. И очень легко чистится. В таком костюме можно ходить до тех пор, пока он окончательно не надоест человеку.
Однако у нас на Земле не умеют пока что делать такую одежду, и поэтому нам приходилось покупать Корнелии всё новые и новые вещи. Удивляло Корнелию ещё и то, что на Земле сохранилось до сих пор деление одежды на будничную и парадную.
- Именно поэтому в ваших домах так много шкафов, - сказала как-то Корнелия. - Из-за шкафов в комнатах тесно, а в них висит одежда, которую носят редко.
Она рассказала, что на космическом корабле Гао, так же как и на его родине, никто не делит одежду на парадную и повседневную. Обычная одежда там настолько проста, удобна и красива, что людям не нужно искать для отдыха какую-то другую, ещё более красивую одежду. И поэтому одежды у людей там намного меньше, чем у нас, и никто не испытывает каких-то неудобств.