- Эксклюзивные права на коммерческую эксплуатацию вашей истории, - заявил Чок. - Прямо от печки: как вас захватили инопланетники, как вы вернулись на Землю и никак не могли привыкнуть к своему новому состоянию, и далее весь период реадаптации. Мир уже знает, что три человека высадились на планете Манипул и попали в лапы к тамошним хирургам-экспериментаторам, что двое погибли, а третий вернулся на Землю. Сообщения об этом в свое время мелькали, а потом вы исчезли из виду, и о вас забыли. Я хочу, чтобы о вас вспомнили. Я хочу показать миру, как вы постепенно вновь обретаете человеческий облик - и в прямом, и в переносном смысле, - как вы опять начинаете общаться с людьми, упорно карабкаетесь вверх из своей преисподней и в конце концов очищенным выходите из этого тяжелейшего испытания. Разумеется, это означает вторжение в вашу личную жизнь, и я не удивлюсь, если услышу отказ. В конце концов, логично ожидать…
- Это новая форма пытки, так?
- Скорее, своего рода суд божий! - отозвался Чок. На лбу его выступили бисеринки пота, он весь покраснел и сильно напрягся, словно в преддверии некой эмоциональной кульминации.
- Очищенным… - прошептал Беррис. - Вы предлагаете мне пройти через Чистилище?
- Можно сказать и так.
- После нескольких недель затворничества я пять лет занимаюсь душевным стриптизом на виду у всей Вселенной. Так?
- С оплатой всех расходов.
- С оплатой всех расходов… - повторил Беррис. - Да. Чок, я согласен на вашу пытку Теперь я ваша игрушка, можете делать со мной все, что хотите. Только человек мог бы отказаться от вашего предложения. Но я согласен. Я-то согласен!
X
ФУНТ МЯСА
- Он в клинике, - произнес Аудад. - Его начали обследовать. - Он потянулся к вороту ее платья. - Ну скорее, Элиза.
Элиза Пролиссе раздраженно отмахнулась.
- Что, серьезно, Чок может вернуть его в человеческое тело?
- Без сомнения.
- Значит, если бы Марко вернулся живым, его тоже?..
- Слишком много "если", - пробурчал Аудад. - Марко умер. Раздевайся, родная.
- Подожди. Меня пустят к Беррису в клинику?
- Не исключено. Зачем тебе это?
- Просто так. Поговорить с ним. Он был последним, кто видел моего мужа живым. Он может рассказать мне, как умер Марко.
- Вряд ли тебе захочется это знать, - пробурчал Аудад. - Марко умер, когда с ним пытались сделать то же самое, что сделали с Беррисом. Как только ты увидишь Берриса, сразу поймешь, что Марко повезло.
- Все равно…
- Вряд ли ты захочешь это знать.
- Как только он вернулся, - мечтательно закатив глаза, произнесла Элиза, - я просила о встрече с ним. Я хотела расспросить о Марко. И третий, Малкондотто, - у того тоже осталась вдова. Но нас даже близко не подпустили к Беррису. А потом он исчез. Ты мог бы провести меня к нему?
- Держись от него подальше, для твоего же блага советую, - сказал Аудад и дрожащими пальцами провел по магнитным застежкам ее платья. Щелчок, щелчок, еще щелчок - полы платья разошлись. На свет появились массивные, удивительной белизны полушария с ярко-красными кружками сосков. Аудад хрипло задышал и потянулся к Элизе, но та на полпути перехватила его руки.
- Ты поможешь мне увидеть Берриса? - спросила она.
- Я…
- Ты поможешь мне увидеть Берриса. - На этот раз как утверждение.
- Да.
Руки, преграждавшие А уд аду путь, опустились. Дрожащими пальцами он снял с Элизы платье. Какая красивая, в очередной раз пронеслось у него в мозгу, не девчонка, зрелая, пышнотелая женщина - и какая красивая. О, эти итальянки! Белая кожа, темные волосы. Sensualissima! Пускай посмотрит на Берриса, если так приспичило. Интересно, Чок не станет возражать? Босс определенно дал понять, кого он хотел бы увидеть вместе: Берриса и эту девчонку, Келвин. Но, может, сначала - Берриса и вдову Пролиссе? Мозг Аудада бурлил идеями.
Его худощавое тело нависло над Элизой; та подняла на него затянутые поволокой глаза.
Последняя деталь ее нижнего белья с шуршанием сползла на пол. Под Аудадом раскинулись бесконечные акры абсолютной белизны, с редкими островками красного и черного.
- К Беррису. Завтра, - прошептала Элиза.
- Да. Завтра.
Он обрушился на ее наготу. На левом бедре Элизы он увидел узкую полоску черного бархата. Траур по Марко Пролиссе, которого постигла непостижимая кончина от рук непостижимых существ на непостижимой планете. Pover’nomo! Элиза дышала жаром, светилась изнутри. Тропическая долина призывно манила Аудада, приглашала спуститься. Он с размаху ворвался в долину, и тут же прозвучал приглушенный крик экстаза.
XI
ЕСЛИ НОЧЬЮ, ТО ДВОЕ
Клиника стояла на самом краю пустыни. Это было длинное низкое строение в форме буквы "П", ножки которой указывали на восток. По утрам вдоль здания украдкой ползли лучи восходящего солнца, пока ранний рассвет не окрашивал ярко-розовым длинную перекладину между двумя параллельными крыльями. Здание было облицовано серо-красноватым песчаником. Чуть западнее, сразу за главным корпусом, была разбита узкая полоска сада, а уже за ней начинались владения безводной коричневатой пустыни.
В пустыне была своя жизнь. Тут и там бросались в глаза темные пучки полыни. Иссушенная, как пергамент, почва вся была изрыта ходами мелких грызунов. Отдельным счастливчикам из числа пациентов или персонала доводилось узреть ночью малых прыгунов, а днем - кузнечиков. Из земли торчали кактусы, кактусы, кактусы.
Наиболее активные представители пустынного биогеоценоза проникли и на территорию клиники. Садик на задворках буквально заполонила всевозможная колючая флора. Внутренний двор между ножками "П" весь усажен кактусами. Вот стоит переус гигантский, с шероховатым центральным стволом раз в шесть выше человеческого роста, воздев к небу свои многочисленные руки. А вот поросль причудливых раковых кактусов: мощный ствол, пучок перекрученных отростков на верхушке, две короткие ручки взывают о помощи. Пройдя по тропинке несколько шагов, можно наткнуться на белую (в самом прямом смысле) ворону царства кактусов - чолью. Прямо напротив, ощетинясь кольцом колючек, прижимается к земле ферокак-тус пурпуровый. А вот опунция - плоские сероватые подушечки и колючие стебли; вот чарующе раскинул свои петли эхиноцереус. В другое время года эти шипастые меланхоличные колючки могли быть усеяны изящными цветами - желтоватыми, лиловатыми, розоватыми. Но сейчас зима. Сухой воздух, пронзительно-голубое безоблачное небо, ни единой снежинки. В этом месте земного шара, где влажность приближалась к нулю, времени как бы и не существовало. В июле или в январе, ветер одинаково пробирал до костей, и единственное, что менялось от зимы к лету - это температура, причем градусов на пятьдесят.
Именно сюда Лону Келвин привезли шесть месяцев назад когда она пыталась покончить с собой. К тому времени большинство кактусов уже отцвели. Сейчас она снова попадала не в сезон цветения, явившись месяца на три раньше; в прошлый раз на те же три месяца она опоздала. Ну никак ей правильно не подгадать свои саморазрушительные импульсы.
Над ее койкой стояли врачи и разговаривали так, словно бы Лоны тут вовсе и не было.
- На этот раз вообще все проще простого; ни костей сращивать, ничего - только пересадить легкие.
- Пока она не удумает что-нибудь новенькое.
- Это уж не моя забота. Пусть пошлют ее на психотерапию. Моя задача - восстановить покалеченное тело.
- На этот раз даже не покалеченное. Просто слегка попорченное.
- Рано или поздно она добьется своего. Если уж человек решился на самоубийство, его ничто не остановит. Есть же всякие серьезные машинки - ядерный конвертор, например. Или просто спрыгнуть этажа с девяностого. Не можем же мы восстановить до исходного вида бесформенный комок.
- А ты не боишься, что она последует твоему совету?
- Во-первых, не факт, что она вообще слушает. А во-вторых, это вполне может прийти ей в голову и без посторонней помощи - если серьезно задуматься.
- В этом что-то есть. Может, она стремится вовсе не к самоубийству, а к саморекламе.
- Согласен. Вторая попытка покончить с собой за последние полгода, и опять халтурная, хотя достаточно было просто открыть окно и…
- Что там у нас с альвеолами?
- Не так уж плохо.
- Давление?
- Поднимается. Адренокортикальный ток уже меньше. Дыхание чаще. Она выкарабкивается.
- Дня через три она уже будет на ногах. Гулять по пустыне.
- Ей нужен отдых. И хороший уход. Какого черта ей сдалось кончать с собой?
- Понятия не имею. На первый взгляд, мрачная метафизика не для нее.
- Страх и трепет. Отвращение к жизни.
- А еще говорят, что преступить черту - это удел более сложных натур…
Они отошли от койки; голоса стали удаляться и затихли. За все время разговора Лона так и не открыла глаз. Интересно, сколько человек стояли над ней? Скорее всего, трое - так ей казалось. Но их голоса были так похожи… И ведь они даже не спорили - просто громоздили одну реплику на другую и тщательно промазывали стыки раствором. Зачем вообще утруждать себя, возиться с ней, если все равно они ее ни в грош не ставят?
На этот раз она была уверена, что умрет.