И еще он постоянно таращился на Леди Би, Посмотреть тут, конечно, было на что. Жесткий женский стиль "милитаризм. Конский хвост из-под кепки, узкие военные ботинки с высокой шнуровкой, облегающий камуфляж. Она казалась гордой и неприступной. Даже Монах, отвесив ей один-единственный комплимент с утра" предпочел умолкнуть и не приближаться. Что до меня, то я мучился сомнениями - кого-то она мне напоминала. А Леха вдруг осмелел, подошел к ней и громко спросил, почему ее зовут Леди Би. Она в ответ медленно оглядела его с ног до головы, пришла к какому-то выводу и усмехнулась:
- Вообще-то я Василиса.
Леха очень удивился этому, у него пошла странная, нестандартная реакция. Он отодвинулся на два шага, замотал головой и категорически заявил:
- Вы не Василиса. Вы Дженифер. Или Кейт. - Подумав, довесил: - А может, вы Лора Крафт? - И это явно было уже лишнее.
Половина отряда ударилась в дружный хохот. Руслан, долговязый горец, подошел к Лехе и спросил с кавказской прямолинейностью, возмущенно взмахивая руками:
- Зачем человека обижаешь?!
Во мне тоже поднялась досада, потому что Леха попал в точку. Леди Би своей стильной внешностью и экипировкой совершенно отчетливо напоминала, конечно же, Лору Крафт. Это было так неуместно, что мне даже обидно сделалось.
Тут поднялся Монах, и сразу стало понятно, что он этого так не оставит.
- Хоть и есть в этом доля правды, пардон, Леди, - расплывчато начал он и посмотрел на Василису, - но если сейчас не последует извинении, ты будешь иметь дело со мной. - Монах встал напротив Лехи и скрестил руки на груди.
- На дуэль вызовете? - спросил Леха и на всякий случай оглянулся в поисках поддержки.
- Нет, - встрял Богослов, - он просто соберет горящие угли на твою голову. - Хохот местами уже перешел в стон. - Ты будешь долго мучиться угрызениями совести, - объяснил Богослов.
- Ну так как? - спросил Монах.
- Оставь его, - раздался голос Леди Би. Она продолжала усмехаться. - И прекратите ржать, как лошади. Если мне понадобятся извинения, я сама их спрошу.
Леха и Василиса остались вдвоем стоять друг против друга. И, наверное, не мне одному подумалось, что сейчас Лехе каким-нибудь образом не поздоровится. У Леди Би внезапно остановился взгляд, она что-то напряженно высматривала за спиной Лехи. Но там был только лес. И вдруг.
- Ложись!!
Василиса сделал вид, что падает плашмя на траву. Воздух прошила автоматная строчка, Леха добросовестно и испуганно повторил Василисин маневр, впечатался в землю, откатился в сторону, перевернулся. И увидел весело гогочущие физиономии вокруг. Богослов изумленно переводил взгляд с дымящегося ствола своего автомата на переполошенный выстрелами лес С ветки дерева медленно, как в кино, падала убитая ворона. Василиса, улыбаясь, подала Лехе руку:
- Отличная реакция. Хорошо ныряешь.
Леха руку брать не стал, поднялся и мрачный сел возле костра. Фашист принес за хвост мертвую ворону.
- Глядите-ка, Богослов ворону подстрелил. Вот так номер.
- Да-а… Послал вороне как-то Бог… - убито продекламировал Богослов.
- Русские - очень веселый народ, - в результате всего этого пришел к выводу серб Йован, прозванный, конечно, Иваном. По-русски он говорил хорошо, но чересчур правильно. Как и Февраль, он предпочитал отмалчиваться, только внимательно на все поглядывал. Впитывал в себя русский дух, сказал Ярослав.
Лехе вручили кружку с чаем и хлопнули по плечу.
- Не кисни, - подбодрил его Премудрый. - Жизнь у нас суровая. Романтиков ссылаем в курьеры.
- Ты не романтик? - с тревогой спросил Паша.
- Что вы, я циник, - цинично заявил Леха. - Я бы даже сказал - киник.
Монах задумчиво поглядел на него и изложил свое мнение:
- Мм, сомневаюсь… Как ты все же низко себя ценишь. - Он покачал головой и опять на секунду задумался. - Нет, все-таки ты романтик. Ну ничего, трезвая самооценка - дело наживное, мы тебе это дело быстро поправим.
Так Леха среди общего, опять же, хохота получил позывной Романтик.
Через час мы вышли к автодороге. Машины проезжали редко, но Святополк приказал из леса все равно не высовываться. Около километра мы топали вдоль трассы, когда впереди на обочине заметили джип. Возле него стояли два человека в гражданской одежде. Один из них открыл багажное отделение, и оттуда вывалился третий, то ли труп, то ли связанный. Святополк поднял руку, предупреждая, и знаком позвал к себе Серегу. Вдвоем они вышли на открытое пространство, остальным было велено себя не обнаруживать. Связанного уже столкнули в кювет, и один из чужаков продолжал пинать его, откатывая к лесу" Второй остался у джипа.
Ближе чем на тридцать метров они наших не подпустили. Тот, что стоял у джипа, выхватил с сиденья автомат, у другого был только пистолет. Пальба началась моментально, без слов. Святополк и Серега залегли в траве, открыли ответный огонь. Автоматчика убило сразу, он успел только пару коротких очередей выпустить. Второй тоже упал, но живой, прятался за связанным, который лежал мешком и даже не дергался. Наверное, тот гад пленника сразу пристрелил. Затем на сцене появился еще один. Он вылез из джипа с другой стороны и под прикрытием повел бешеную, беспорядочную стрельбу. Пули долетали до леса, срывали листья с деревьев. Я прижимался к стволу сосны и совсем не был уверен, что какая-нибудь часть меня не торчит сбоку. Листья сыпались мне на голову, в ушах стоял свист пролетающих мимо пуль. Было страшно. По-настоящему. Не из-за того, что я мог умереть. Просто дико было представить, как маленький кусочек стали влетает в твое тело, и уже не ты, а он - хозяин твоей жизни.
Но тут не выдержало сердце Монаха. Он зарядил подствольник и стал выцеливать из-за дерева джип. Но может быть, у того типа кончились патроны, а может, у него просто такая же бешеная, как стрельба, интуиция - он внезапно прекратил огонь, прыгнул в машину и дал деру. Последний оставшийся из троицы, видя такой оборот, заорал ему вслед, поднялся над своим укрытием и тут же свалился мертвый, с пулей в груди. А машину Монах так и не; прижарил. Плюнул только: "Шантрапа".
- Что это было? - с круглыми глазами спросил Леха у Сереги.
- Мародеры, надо думать, - пожал тот плечами. - Падальщики.
- А… милиция? - совсем растерялся Леха.
- А милиция здесь - мы, - отрубил Серега. - Никакой другой.
Романтик поугрюмел и поплелся в хвосте отряда, сосредоточенно пытаясь найти рациональное объяснение "бандитской" разборке. На лице у него было написано именно это. Но растолковывать ему явно никто ничего не собирался. Наверное, это что-то вроде неписаного правила для новобранцев: парень должен сам разобраться в ситуации, понять происходящее и сделать свой выбор. И если эта война для него чужая, то, скорее всего, он ее не увидит. Она будет мельтешить у него перед глазами бандитским беспределом, насилием, одной большой бессмысленной разборкой неизвестно с кем. Тогда пути отряда и его разойдутся.
Мне-то не нужно было ничего объяснять. Я хорошо знал, с кем собираюсь воевать.
С Лорой Крафт и с пришельцами.
Я потихоньку пробрался вперед и пристроился сбоку от Святополка. Куда мы идем, мне было все равно. Оккупантов можно найти везде, за пятнадцать лет нашествия они расплодились. Их так много - как крыс или тараканов, - что кажется, будто бороться с ними бессмысленно и безнадежно. Но ведь это не так. Вчера я спросил Горца-Руслана, что для него эта война.
Он живет в Москве, переехал из Владикавказа несколько лет назад. Работает фельдшером, собирается жениться. Познакомься я с ним не здесь и в других условиях, принял бы за типичного мирного, живущего с завязанными глазами. Диктофон записал его ответ: "Ты Уэллса "Войну миров" читал? Читал, да? Там такие трехногие марсианские тарелки город жгут. Кто там внутри, сначала не видно. А вокруг все горит, и думаешь, что в этих тарелках - такое безглазое, с щупальцами, полипы какие-то. Вот что для меня эта война Сказать: не люблю марсиан - мало. Понимаешь, да? Они навязывают мне свое чужое, свое склизкое. Человек человеку волк - это все, что они мне могут дать, а мне это надо? Я должен терпеть это, как баран? Нет, я лучше возьму грабли и пойду их вычесывать, если по-хорошему уйти не хотят". Если все возьмут грабли - что останется от пришельцев?
От отца я часто слышал это слово - "пришельцы". Произносил он его с особенной, какой-то мятежной тоской. В голосе его не было ненависти -- была почему-то вина, как будто своей тоской он извинялся перед кем-то и за что-то. Может быть, это и вправду - кровь, как говорит Вадим. Тогда я должен чувствовать то же самое.
А я не чувствовал - я знал. Время смутных ощущений чего-то неправильного, подозрений в обмане прошло, теперь другое время - действий.
- Что нос повесил? - спросил Святополк. - Страшно?
Я кивнул, потом замотал головой.
- Не-ет.
- Врешь, первое слово дороже второго. Правильно, бояться нужно. Не будешь бояться - ты уже не человек, а бревно, которому все равно. Не нужно трусить. Чувствуешь разницу?
Я опять кивнул. Мы выбрались на лесную тропинку и пошли по ней.
- Кто такие киники? - задал я вопрос Не нравилось мне это слово.
- В Древней Греции была такая организация. Поскольку сект, тем более тоталитарных, тогда еще не придумали, то называлось это философской школой. Если по сути, не вдаваясь в детали, то в общем это те, кто говорит, что хочет научить тебя свободе, и начинает выкручивать тебе руки и промывать мозги.
- Пришельцы делают то же самое, обманывают, - подумав, сказал я.