- Не отвечаете? - Он усмехнулся. - Разве можно не отвечать пассажиру?
Вера лукаво покосилась на него. И вдруг быстро и монотонно посыпались слова:
- Прошу внимания! Корабль Трансгалакта "Кит" следует очередным рейсом Антора - Земля. Основная часть пути пролегает в сопространстве. Пассажирам это не причиняет неудобств. Путь до Земли займет около полутора месяцев, дополнительную информацию получите в полете. Здесь вы окружены тем же комфортом, что в вашей квартире или в отеле. К вашим услугам - салон, бар, бассейн, спортивный зал, сад, прогулочная палуба, с которой вы сможете наслаждаться видом звездного пространства - до перехода в сопространство и после выхода из него. Обстановки кают закажите по вашему вкусу - через полчаса она будет на месте. Обед в салоне в семнадцать часов по условно-галактическому времени корабля. При желании обед доставляется в каюты, выход синтезатора - справа от двери. Выбор блюд не ограничен. Дамы, безусловно, будут заинтересованы тем, что новые туалеты изготовляются на борту в течение двух часов. Прошу обратить внимание на табло - вы можете поставить по нему ваши часы. Настроить их на земной двадцатичетырехчасовой цикл можно у меня. Теперь я рада ответить на ваши вопросы.
Вера умолкла, смех распирал щеки. Высокая, бронзовокожая, красивая, она позволила физику полюбоваться собой, хотя, в общем-то, корабельная традиция не позволяла кокетничать с пассажирами.
- Ах, вот как! - сказал физик, принимая ее игру. - А скажите, корабль и в самом деле так надежен?
Вера очаровательно улыбнулась.
- Последнее слово техники. Беспредельные запасы энергии - мы черпаем ее из пространства. Неограниченная автономия. И так далее.
- Вы меня успокаиваете, - сказал Карачаров с иронической улыбкой. - Весьма признателен.
- Еще вопросы у пассажира?
Физик мгновение смотрел на нее.
- Да. Вот вы… Вы очень красивая девушка. Почему вы тут? Это ведь все равно, что оседлать маятник. Неужели вы не способны на большее? Или верите, что в пространстве дольше сохраняется молодость?
На этот раз он был серьезен; может быть, это и впрямь его заинтересовало - он и сам не знал. А может быть, просто хотел отомстить за ее шутку? Вера смотрела на него, чуть прикусив губу.
- Хотите, я отвечу сам, - предложил Карачаров. - Все очень просто. Вы - анторианка, это видно сразу. И знаете, что красивы. И хотите жить на Земле. В центре Федерации, а не на ее окраине. Только на Земле, думаете вы, вас оценят по достоинству. Оценит не кто-нибудь, а человек значительный. Если и не член Совета, то хоть его консультант. Но население Земли давно уравновешено, и, чтобы получить земное гражданство, надо что-то такое совершить. Служба в Галактическом флоте, наверное, дает такие права. Вот и все. Сколько вам еще осталось летать? Не помню, какой нужен стаж…
Вера вскинула голову.
- Извините, - сказала она официальным, лишенным окраски голосом. - Я отвечаю только на вопросы, относящиеся к рейсу. А сейчас мне пора в салон.
- Позвольте предложить вам руку, - галантно произнес Карачаров.
- Я не падаю с трапа.
Он все же проводил ее до салона; физику тоже почему-то сделалось невесело, а ей он, кажется, основательно испортил настроение. Уже войдя, Карачаров сделал попытку загладить неловкость:
- Ответьте, пожалуйста, еще на один вопрос, последний: как называется этот танец и как его танцуют?
Вера, прищурившись, глянула на него и неожиданно усмехнулась.
- О, показать я могу!
Долговязый физик готовно склонился. Но Вера, озорно стрельнув глазами, повернулась и, слегка покачивая бедрами, пошла к сидящим пассажирам. Она остановилась перед администратором, и Карский встал, смущенно улыбаясь.
"Пустой номер", - мысленно сказал Карачаров, провожая Веру взглядом. Сейчас он вдруг - незримо для других, разумеется, - стал совсем другим человеком: этаким старым циником, галактическим волком, не признающим женщин. И взгляд его сделался устало-пренебрежительным.
- Пойдем и мы? - так поняла Мила легкое движение мужа. Он не решился бы произнести это вслух: ожидал бы, пока она не выскажет желания. Но всякая его мысль - Мила стала уже привыкать к этому - немедленно находила выражение в жесте, телом он говорил, передавая мысли точнее, чем словами. Недаром же он был чемпионом Федерации!
Мила с удовольствием отдалась танцу. Валентин вел легко и строго, даже с женой не позволяя себе ни малейшей вольности, танцевал каждый раз словно на приз. С ним было хорошо на людях и хорошо вдвоем, он был добр и силен, и всякий раз она заново переживала случившееся. Мир полон чудес; оба - жители Земли, они так никогда бы и не встретились на своей планете, затерялись бы среди миллиардов людей. Но ей понадобилось лететь на Антору - познакомиться с тамошними интерьерами, о которых многое слышала и которые и в самом деле оказались необычайно интересными; команда чемпионов мира оказалась там в то же самое время - они совершали турне по Федерации. Нечаянно встретиться за столько парсеков от Земли - это ли не чудо? Увидев друг друга, они сразу поняли, что домой возвратятся вдвоем и всегда будут вдвоем, всегда-всегда. Он ходил за нею всюду, кроме времени тренировок и игр, когда она сидела на трибуне стадиона. Потом команда улетела, а он задержался: наверное, не мог расстаться на тот месяц, который ей еще предстояло провести на Анторе. Он, конечно, переживал, что команда уехала без него; но в конце концов его товарищи решили, что несколько игр проведут сами. Пожелали ему счастья…
Она подняла глаза. Валентин улыбался.
- Что ты?
- Вот это па - чистый финт, понимаешь? Ну, сделаем еще раз, и ты увидишь.
На этот раз усмехнулась Мила - правда, про себя: ничего, она научит мужа разговаривать и на другие темы, нужно только время и терпение. Терпения ей не занимать, а времени у них впереди - бездна… Еще одна мысль проскользнула, тоже связанная с будущим, но она была неприятна, и Мила постаралась сразу же прогнать ее подальше.
- Отдохнем, - сказала она.
- Хочешь посидеть?
- Совершим набег на какую-нибудь компанию.
Они направились в бар. Там уже сидели Инна Перлинская и писатель. Истомин вскочил и поспешно придвинул ей кресло.
- Хотите выпить? Инна, Мила?
- Минеральную, - сказала Инна шелестящим, напряженным полушепотом, словно поверяла тайну. Затем повернулась к Миле. - Этот костюмчик с Анторы? Очень милый. У них, на этой планете, есть вкус. Ваш муж очень сердит? Я немного побаиваюсь его.
- О, разве можно его бояться?
- Мы ведь конкуренты. После того, как театр признал непредсказуемость развязки, когда древний принцип импровизации возвратился на сцену, мы стали серьезно конкурировать со спортом, с играми.
- Это не конкуренция, - сказал Еремеев. - Это соревнование. А спорт и есть соревнование.
- Вы обязательно должны увидеть меня - хотя бы в спектакле "Я утром должен быть уверен!". Классика, но как современно звучит! Вещь прошла у нас уже пятьдесят раз, и ни в одном представлении действие не повторялось дальше второй картины. Пятьдесят разных развитий, разных финалов. В каждом я находила новый поворот! Открытие сезона - через неделю, я смогу помочь вам… Спасибо, милый, - поблагодарила она Истомина. Жест был исполнен величия. - Да, представьте, я сделала прелестный комплект здесь, на корабле, - специально для открытия…
- …Я всегда заранее знаю, забью или нет. Бывает, выйдешь на хорошую позицию, все ждут - миллионы людей! - а я чувствую: не пойдет. И отдаю пас. Раньше я все равно бил по голу, но стоит неудачно пробить - начинаешь сомневаться в себе, и потом так и уходишь с поля, не забив. - Он на миг помрачнел, голубые глаза потемнели.
- На Анторе я сыграл плохо. Не видели? Никудышно. Встретился с Милой, - какая тут игра… Стыдно. Вспоминаю, как грустно играл - и места себе не нахожу… - он говорил быстро, ему, видно, давно хотелось выговориться и выслушать слова утешения, не формально-вежливого, а подлинного: собеседник в таких случаях искал не слова, а мысли, которые помогли бы другому собраться с силами.
- Да, это случается, - кивнул Истомин. - Такая ситуация есть у… Вы читали Карленко?
- Карленко? Не помню. Наверное, нет.
- Что же вы читаете?
- Вообще-то много. Не помню сейчас, что было последнее. Как-то не заинтересовало. А вообще когда-нибудь люди, наверное, будут уметь все. И хорошо сыграть, и написать…
- Это самообман, - не сразу ответил Истомин. - Сто или двести лет назад люди так же думали о наших временах: эпоха гармоничных людей… Но не гармоничные осуществляют прогресс, а те, кто направлены в одну точку. В сутках по-прежнему двадцать четыре часа, требования же стали куда выше. Литератор с техникой прошлого столетия сейчас не издал бы и первой книжки. Вот, например, Ругоев - читали?..
- Это совершенно точно. Я видел записи старых игр. Мы бы сделали их за десять минут. И тренируемся мы - они не выдержали бы таких нагрузок.
- Когда же тут заботиться о гармоничности? Допустим, после путешествия хорошо было бы пожить где-нибудь в лесу или на озере - мячик, удочка… Но завтра на Земле я войду в свой кабинет, а у меня выработался рефлекс: там я должен писать…
- Вы себя настраиваете так? Или это от рождения?
- Да, наверное, так же, как и у вас.
- Я - другое. Меня евгенизировали. Заранее… ну, когда меня еще не было, исправили генетическую картину, чтобы я был по-настоящему пригоден для спорта. Отец мой был хороший центр и хотел, чтобы я был еще лучше. Правда, вышел из меня хав. Средняя линия, как говорят у вас.
- Это хорошо, у вас не должно возникать сомнений.