Целинский вздохнул, после чего настроил говорилку на закрытую беседу с Прадуигой.
- Слушай, Лопес, может ты наконец мне скажешь, почему согласился на этот идиотизм. У Данлонга в бумагах имеется на тебя крючок, или что?
Лопес поглядел на него, как на сумасшедшего.
- Ну, скажи, - настаивал Целинский. - Почему?
- Ты знаешь, чем я занимаюсь? - после долгого молчания спросил Прадуига, закурив хантийскую бездымную сигарету; он предложил пачку и Янушу, но тот отказался.
- Нет, спасибо. Ммм… психологией, так?
- В сильном сокращении. Ты расшифровываешь мир, а я расшифровываю людей. Зная различия между нашей и их Землей, я определяю разницы между нами и ними. И наоборот. Почему этот человек перерезал Разведчику горло? Потому что несчастный уселся в том святилище слева от него, да еще и одетый во все черное. А почему он не должен был этого делать? Потому что, сколько-то лет тому назад… и так далее. Понимаешь? Я раскладываю людей на первичные составляющие: на прошлое; на то, что они пережили и чего не помнят даже их предки. Это называется влиянием среды - продолжил Лопес с горечью, - истории, культуры, обычаев. Ты не делаешь чего-то, поскольку хочешь это делать, но потому, что так хотело прошлое, поскольку именно таким образом в тебе сложились воспоминания, поскольку именно так сыграл тобой мир. Детерминизм - вот что. Если бы я еще знал генетическую подкладку - а ведь каждый из нас, это всего лишь отражение, развитие собственной ДНК, независимо от того, можем мы ее прочитать или нет - так вот, если бы я знал еще и эту подкладку, тогда для меня уже весь человек был замкнут в последовательностях приказов судьбы. Мы не обладаем вольной волей; точно так же и наши начинания следовало бы анализировать как эффекты того, что записано в наших умах и клетках нашего тела, если бы это мы были объектами вторжения. Я же делаю это на чужих Землях. Не человек, но машина. Знакомясь с программой, в соответствии с которой она действует, я узнаю и программиста, мир. - Лопес засмеялся, повернув лицо к Луне, которая на мгновение показалась из-за туч. - Ты думаешь, кто я такой? Тоже марионетка… Шнурочки… Данлонг потянул за нужные, и вот я отказываюсь от отпуска, мчусь в чужие миры. А ты сам кем себя считаешь?
- Не знаю… Человеком, собой, Янушем Целинским. Я так думаю, - ответил Януш, до абсурда осторожничающий перед лицом такого вот Лопеса.
- Ага. Но вот почему ты так думаешь?
Целинский фыркнул, поскольку это его уже начало раздражать.
- Ты так и не сказал, почему ты решил участвовать в этой операции, - сменил он тему.
- Я решил?
- Не выкручивайся. Это все примитивные объяснения, так убийцы оправдываются перед судом.
Лопес пожал плечами.
- Нет, я и, честное слово, не знаю. Может потому, что все время надеюсь, будто найду где-нибудь такой чудесный, безумный мир, в котором человек был бы человеком, а не роботом. Не знаю… - Прадуига слегка усмехнулся, склонил голову, машинальным движением спрятал в карман окурок не дающей пепла сигареты; затем прикрыл глаза, как будто упился хрустальным ночным воздухом. - Я уже просто не верю в человека.
6
- Что это?
- Черт… Комар.
- А я думал, что по утрам комары не кусают.
- Напрасные желания.
- Смерть комарам.
- Смерть!
Шмяк.
Они шли по одной из каменистых равнин Андалузии, солнце тщательно вырисовывало их длинные тени. На Земле Сталина здесь бы зеленели знаменитые испанские виноградники - но это не была Земля Сталина. Они даже не знали, называют ли ее Андалузией возможные туземцы.
Костюмы, что были на них, защищали от холода и жары, различных видов излучения - они могли служить для сотен различных целей, так уж они были спроектированы; основной же их целью было дать Разведчикам возможность приспособиться к какой угодно моде - или ее отсутствию - царящей на исследуемой Земле. Из отдельных элементов можно было составить более трехсот комбинаций. Но пока что эта функция применения не имела: Круэт покрыл группу подвижной голограммой. Он бы этого не сделал, если бы существовало обоснованное предположение, что цивилизация, за которой они должны шпионить, может эту выявить задачу выявить - и тогда ни за кого иного, как за шпионов, их принять не могли.
- На пять часов, в сотне метров над землей, шесть километров, - доложил внезапно сержант Хо, пакер с мрачными буркалами, со слегка ориентальными чертами лица, а ростом даже выше Круэта.
- Не знаю, что это такое, сэр, - говорил он, напрягая свой искусственный соколиный взгляд. - Крыльев не вижу. Лопастей не вижу. Не вижу сопел или реактивной струи. Не вижу тепла какой-либо системы привода. Скорость постоянная в пределах полутора Махов. Мимо нас пройдет на расстоянии четырех и двух третей километра. Точные данные перебрасываю на ваш Индекс.
Индексом называли нематериальный, трехмерный экран, "висящий" у них перед глазами, но существующий только в их мыслях, действующий же по принципу, аналогичному принципу действия популярных призрачных часов, также не существующих, едва лишь "симулированных" и видимых в любой форме пользователем, как только он прикрывал правый или левый глаз.
Круэт дал знак, чтобы группа не останавливалась и не меняла темпа передвижения.
- Я не регистрирую действия каких-либо активных прицельных систем, - продолжал Хо. - Он нас либо не заметил, либо игнорирует, или же его системы остаются пассивными.
Через мгновение объект скрылся за горизонтом.
- Что это было, Круэт? - спросил Лопес.
- Вы же сами слышали, - пробормотал майор. - Линия была открыта.
- И каким чудом эта штука летела?
Круэт пожал плечами - этот жест они отметили как неожиданное вздутие плаща: порядок движения поддерживался еще со вчерашнего дня, и майор опережал Лопеса и Целинского метров на пять.
- Антигравитация? - бросил Круэт. - Телекинез?
Целинский забеспокоился.
- Вы думаете, антигравитация? Черт… минуточку. Так, модель уже имеется. - Через его не вполне человеческий мозг у него мчались последовательности понятий и образов, генерируемых аналитическим программным обеспечением привитого чипа Стрелочника и не выражаемых вне языкового пространства его искусственных мыслей. - Знание антигравитации включает и парочку других вещей. Я перебрасываю вам все это на Индексы; сами видите - веселого мало. Предлагаю снять голограмму: восемьдесят семь процентов вероятности того, что она им известна.
- Хорошо, снимаем, - согласился Круэт и отключил миметическую систему.
- А может, это вообще не люди? - буркнул Калвер. - Что вы на это, господин майор?
- Только этого нам не хватало, - ругнулся под нос Лопес. - Не люди, тогда кто? Муравьи? Каких размеров была эта летучая коробка?
- Сарай.
- Тогда, скорее всего, не муравьи, - вставил свои три копейки Целинский.
- Метра под два, - беззвучно рассмеялся Калвер.
- А шуточка то не веселая, - фыркнул развеселившийся Януш. Лопес удивленно глянул на него; Целинский не улыбался, чтобы не позволить выползти на лицо другой гримасе.
- Глупости вы несете! - рявкнул Круэт. - Что, эволюционной диаграммы не видели? Отклонений нет.
Они продолжили марш. Поднявшись на очередной холм, Круэт притормозил.
- Внимание! - "крикнул" он через говорилку. - Человек. Мужчина. Лет пятнадцать - восемнадцать. Лежит на спине, руки за головой. Скорее всего, спит. Сорок два метра, прямо впереди. Лопес. Ты.
Прадуига начал карабкаться на холм.
- Во что он одет? - допытывался Целинский.
Лопес уже был на вершине, поэтому проинформировал сам:
- Серо-белая холстина, похожая на тунику, - после чего в быстром темпе начал переодеваться, пытаясь сделать свою одежду похожей на одежду юноши.
- Окружай, - приказал тем временем майор.
Лопес неспешно спустился с холма и подошел к лежащему. Лишь только он остановился, парень открыл глаза.
Классическим способом поведения в такой ситуации, рекомендованным всеми учебниками Разведчиков, было ожидание с улыбкой на лице, пока туземец не заговорит первым - тогда без особых хлопот можно было перейти на язык, которым тот пользовался, не выдавая собственное незнание по данному вопросу. Все Разведчики, агенты, все, кого в разведывательной фазе перебрасывали на чужую Землю, ранее проходили гипнотическое обучение более тысячи основных языков, диалектов и наречий, которыми могли пользоваться здешние обитатели. Конечно, это вопрос не решало; иногда, в мирах, отклонившихся от общей линии очень давно, сталкивались с языками, на Земле Сталина просто не существующими, оригинальными или слишком уж жестоко отличающимися от сталинской их версии - но такие случаи были относительно редкими.
Лопес молчал.
Парень молчал.
Скрытые от их взглядов солдаты и Целинский вслушивались в эту тишину.
- А вдруг он набросится на него? - беспокоился Януш.
- Да, риск имеется, - согласился с ним майор.
Тут парень о чем-то спросил.
- Классический арамейский, - идентифицировал язык Хо. - Спрашивает, не желает ли Лопес чего-нибудь, - прибавил он, правда, совершенно напрасно, ведь арамейским владели все.
Прадуига смочил языком губы. Уже добрых пару часов он общался только посредством говорилки, не произнося при этом слов - и вот теперь, на мгновение, его охватил иррациональный страх, что он не сможет нормально общаться, что говорилка отняла у него способность к речи.
Но это было только мгновение.
- Приветствую тебя, - сказал он.
Юноша поднялся и слегка поклонился.
- Приветствую, ответил он. В его голосе можно было уловить легкое удивление.