Сергей Пономаренко - Час Самайна стр 2.

- Любовь, разочарование, смерть, - добавил Мирослав.

- История, которую мы, к сожалению, никогда не узнаем.

Они вышли на аллею и начали спускаться. Года на памят­никах менялись: пятидесятые, шестидесятые, семидесятые...

Справа и слева оградки могил настолько прижимались Друг к другу, что практически уничтожили проходы. Лишь внимательно приглядевшись, можно было заметить кое-где узкие тропинки.

- Неужели по ним можно добраться до могил, которые находятся у стены? - недоуменно спросил Мирослав. - Как же за ними ухаживают?

- А мы сейчас сыграем в игру "Лабиринт Минотавра"! - загорелась Зоряна. - По моей команде отправляемся в путь и встречаемся у последнего ряда могил. Только, чур, через оградки не перелазить, идти только обходными путями. По­бедитель заказывает выполнение желания!

Пробираться по узким проходам между могилами было делом непростым - они образовывали настоящий лабиринт с тупиками, обходами, движением по кругу. Но это была игра, азарт, и молодые люди, забыв, что находятся на кладбище, подбадривали друг друга радостными криками, нарушавшими тишину и спокойствие здешних мест. Мирослав первым достиг последнего ряда и торжествующе поднял руки. Зоряна теперь уже не спеша добралась до юноши, который от нетерпения чуть не подпрыгивал на месте.

- Я выиграл! - гордо заявил он. - Загадываю желание, и только попробуй его не выполнить!

- Выиграл? Что именно? - притворно удивилась Зоряна.

У последнего ряда могил места оказалось больше. Здесь даже росли развесистые деревья, за которыми прятался ров, поросший непроходимыми кустами, словно колючая прово­лока. Мирослав увлек Зоряну к небольшому столику со ска­мейкой под ивой и принялся жадно целовать. Его поцелуи становились все настойчивее, а руки - смелее.

- Мир-р, ты чего?.. Здесь же кладбище... - сопротивлялась Зоряна.

- Смотри, как тихо, безлюдно ... Укромный уголок... Нам никто не помешает... Я выиграл... - жарко дышал он ей в ухо. - Мы далеко от аллеи, и дерево прикрывает... Как буд­то специально придумано...

Руки Мирослава и жаркие поцелуи сделали свое дело. Зо­ряна чувствовала, как ею овладевает желание, которое не хо­чет считаться ни с местом, ни с временем. Ее охватила легкая дрожь, а когда Мирослав, добравшись до ее груди, жадно при­пал к соскам, она прикрыла глаза и сдалась. Вдруг высоко на дереве осуждающе каркнула ворона. Зоряна отскочила от Ми­рослава и принялась поправлять одежду.

- Ты что, обалдел?! - раздраженно крикнула она, огляды­ваясь по сторонам. Острое желание уходило не спеша, гораз­до медленнее, чем хотелось. Разгоряченный Мирослав снова обнял ее, пытаясь вернуть на место.

- Ой, Мирчик, смотри! Что это? - воскликнула Зоряна, яростно сопротивляясь.

Удивление в ее голосе сработало. Мирослав обернулся, слег­ка ослабил объятия, и этого оказалось достаточно, чтобы вы­рваться. Через три могилы на металлическом столике, покрытом "серебрянкой", под солнечными лучами алым огнем горели коралловые бусы. Зоряна поспешила туда. Мирослав понял, что проиграл и пора обижаться.

- Непонятно, почему они здесь лежат? - задумалась Зо­ряна. - Может, их просто сняли, когда ухаживали за могилой, и забыли? Или это какой-то обычай?

- Не слышал о таком. - Мирослав подошел и взял бусы. - А ничего, красивые. И, похоже, старинные.

- Дай! - потребовала Зоряна, не раздумывая, надела бусы и застегнула их на шее. - Говори честно, мне идет?

- Сейчас увидишь! - Он достал мобильный телефон и щелк­нул встроенной камерой. - Красиво-то красиво, но лучше такие вещи на себя не надевать!

- Мирчик, ты что, суеверный? А я нет! Хочу, чтобы ты меня ещё сфотографировал! Будет здорово: необычное место, не­обычные бусы, необычная я!

- А я хочу тебя целовать, обнимать и приставать!

- Не будешь! Здесь место открытое. Да и я не хочу!

- Посмотрим! - пообещал Мирослав и метнулся к ней.

Зоряна успела отскочить в сторону, и он, зацепившись за железный ящик, который заменял скамейку, упал.

- Ой-ой-ой! - простонал Мирчик, сидя на земле и потирая ушибленную ногу. - Прямо косточкой... И джинсы порвал...

- Давай помогу, - сжалилась Зоряна.

Мирослав прислонился к столику, рассматривая дыру.

- Неприятно как! - пожаловался он.

- Зато джинсы выглядят продвинуто! Надо только лоскут, который висит языком, срезать, и будет вполне художествен­ная дырка, - смеясь, посоветовала Зоряна.

- Не смешно! Ты забываешь, что я пока еще на содержании родителей и моя продвинутость их не обрадует. Джинсы маман только в прошлую субботу купила.

- Ладно, не переживай. Отнесешь в мастерскую, зашьют так, что предки и не заметят. Вот только этот лоскут... Надо бы его как-то закрепить. Была бы иголка с ниткой... И булав­ки нет. Случаем, не носишь с собой подобных вещей?

- К сожалению... Посмотрю, что в этом чертовом ящи­ке. - Мирослав поднял крышку и начал перебирать сложен­ные там вещи. - Лопаточки, баночки... Ничего подходяще­го, - бубнил он. - А это что? - И достал из ящика большую прямоугольную разрисованную жестяную коробку, явно очень старую, потемневшую, поцарапанную и в некоторых местах потертую.- Посмотрим. Вдруг здесь мое счастье: нитки и иголка!

Коробка поддалась не сразу, но там обнаружилась только толстая тетрадь.

- Жаль, а я так надеялся... - вздохнул Мирослав. Он от­крыл тетрадь, просмотрел первые страницы и удивился: - Ого, этой тетрадочке лет и лет... Еще с "ять". Похоже, дневник.

- Дай посмотреть, - заинтересовалась Зоряна и взяла тет­радь. - Да, верно, с датами. Дневник. - И вслух прочитала написанное на первой странице детским корявым почерком: - "Дневникъ Жени Яблочкиной". Странное место для хранения дневника... - Перевела взгляд на могилу, на железный крест, аккуратно покрашенный "серебрянкой", как и столик. Про­читала надпись черной краской на табличке: - "Евгения Яблочкина. Родилась в 1900 году". Понятно, автор дневника. Дата смерти отсутствует. Не похоже, что стерта.

- А могила аккуратная, ухоженная...

- Странно держать в руках личный дневник, которому поч­ти сто лет и автор которого покоится в могиле... - Зоряна с интересом рассматривала тетрадь. - Но зачем хранить днев­ник на кладбище, в таком неподходящем месте? Наверное, я его возьму. Почитаю и верну. А коробку здесь оставлю. - Она свернула тетрадь в трубочку и скомандовала: - Погуля­ли, пора и честь знать. Пойдем домой.

К выходу они добрались, основательно побродив по аллеям кладбища. Мирослав проводил Зоряну домой, по дороге узнал, что завтра днем она занята - встречается с однокурсниками, а вечером будет "никакая". Девушка пообещала, если что-ни­будь изменится, перезвонить. Но она сказала не всю правду - на вечер у нее была намечена встреча с еще одним бой­френдом, Ильей.

- 2 -

Дома, переодеваясь, Зоряна почувствовала, что что-то лежит в кармашке юбки, и достала красные бусы.

"Не помню, чтобы я их туда клала, - подумала она. - Днев­ник с кладбища взяла, а бусы... Ладно, все равно собиралась, как прочитаю, вернуть дневник на место. Посмотрим, чем интересовалась продвинутая молодежь начала прошлого сто­летия. .. Женя Яблочкина! Я буду читать твой дневник, узнаю, что тебя волновало, возможно, узнаю твои потаенные мысли и желания. Прости меня за это! Когда в следующий раз приду к тебе на могилу, обязательно принесу цветы".

И Зоряна раскрыла старую тетрадь. Детский, корявый по­черк. .. С каллиграфией Женя явно не дружила.

Петроград. 16 декабря 1915 года

Ты не радуйся, мой дневник, что я наконец-то обратила на тебя внимание - это просто глупая прихоть. Признаться, что-то я волнуюсь, и сердечко у меня как будто замирает. Это объясняю тем, что завтра буду держать экзамен на кур­сах пишущих машин. Все-таки неприятно будет прийти до­мой и заявить, что не выдержала экзамен. Конечно, это беда небольшая: придется пожертвовать еще пять рублей и по­учиться лишний месяц. Вот и все. Только как-то не хочется покидать курсы, они мне нравятся даже больше счетоводных. Скоро придется собираться туда.

Моя жизнь во многом изменилась. Я не хожу в четырехклас­сное, не встаю рано, не сижу за уроками до 12 часов. Хотя и теперь меня гложет маленький червячок заботы, но все-таки я чувствую себя свободнее.

Ах! Поскорее бы поступить на место. Тогда у меня были бы свои деньги и я могла покупать, что захочу. Еще скажу, что с нетерпением жду Рождества, собираюсь кое-куда сходить. В субботу мама приведет Лиду, и мы поедем в воскресенье к Нюшке.

Петроград. 21 декабря 1915 года

Утром встала в хорошем расположении духа. Ведь я сегодня именинница! Сюрпризы, конечно, меня не ждут, потому что подарки получила накануне. Мама подарила мне свои красные коралловые бусы - теперь я настоящая барышня. Они очень красивые, таких нет ни у кого из моих подружек. Маме пообе­щала, что буду надевать их только на большой праздник. Ближайший - Рождество. Подружки, увидев их, умрут от зависти. И Таня тоже.

Ходила к Спасителю. Весь день ждала Лиду, хотела по сек­рету рассказать о бусах, но она не пришла. Собиралась пойти на всенощную к Самсонию, но мама велела не ходить. Завтра пойду. Надеюсь, встречу там Лиду, возьму ее к нам, потом пойдем к крестной маме.

Вечером ходила к Тане, она украшала елку. Меня всегда так тянет к ней, а придешь, встречаешь холодность и равнодушие. В конце концов расстраиваешься и теряешь хорошее располо­жение духа.

Еще забыла один интересный эпизод. Утром понесла письма в кружку, вдруг выходит N и тоже идет к вокзалу. Опустил письма, проходит мимо меня и не думает даже поклониться. Тоже сюрприз!