Сергей Пономаренко - Час Самайна

Жизнь Жени, ровесницы века, свидетельницы трагической любви поэта Сергея Есенина и Галины Бениславской, возлюбленной Якова Блюмкина, знаменитого революционера-троцкиста, жутким образом переплетается с судьбой нашей современницы Зоряны, которая по легкомыслию надела найденные на могиле Жени коралловые бусы...

Содержание:

• От автора 1

• Часть 1. Дневник 1

• Часть 2. В борьбе обретешь ты право свое! 24

• Часть 3. Красные бусы 61

• Примечания 72

От автора

Уважаемый читатель!

Предлагаю вашему вниманию новый МИФ-роман. Почему именно МИФ?

В нем есть Мистика - событий, отношений, любви, совпа­дений, случайностей, разочарований и надежд.

В нем рассказывается История - реально существовавшей юной девушки, жившей в начале XX века, дневник которой случайно попал ко мне; реальных известных и неизвестных личностей прошлого, которые на страницах романа будут го­ворить "своим" языком, дошедшим до нас в письмах, дневниках, воспоминаниях современников, в материалах уголовных дел.

В нем присутствует Фантастика - реальных событий прош­лого и просто выдуманных.

Несмотря на то что в романе "Час Самайна" нет ни одного персонажа из романа "Лик Девы", они органично связаны, и читатель без труда это заметит.

Что касается названия, то в нем заключена динамика рома­на. Час Самайна согласно кельтской мифологии, не так давно любезно подарившей нам праздник Хеллоуин, - это время соприкосновения двух миров, темного и светлого, когда раз­деляющая завеса между Верхним Миром людей и Иным Ми­ром истончается. И на волю вырываются силы хаоса...

Часть 1. Дневник

- Можете подходить прощаться с покойным, - хорошо по­ставленным голосом произнесла распорядительница, женщина лет сорока, безрезультатно пытающаяся обилием косметики повернуть ход времени вспять, но в результате добившаяся аляповато-вульгарного вида, никак не вяжущегося с обста­новкой траурного зала. У гроба выстроились родители, дяди- тети и дальше по степени убывания родства, затем друзья, знакомые и просто любопытные, убивающие время до следу­ющих похорон. Зоряна, студентка последнего курса филфака университета, двигалась в толпе студентов, входящих в кате­горию друзей, и размышляла:

"Истинное горе рвется из души наружу, словно вулкан... А большинство, судя по всему, пришли лишь для того, чтобы соблюсти приличие".

- Ты чего? - спросил грустный Мирчик, который и привел Зоряну на похороны, так как покойный был его однокурсни­ком. Полное имя Мирчика - Мирослав - было слишком длинным и солидным для этого худого долговязого шатена с буйной непослушной шевелюрой и глубокомысленным вы­ражением лица. Зоряна вопросительно на него посмотрела, и он тихонько добавил: - Улыбаешься...

- Поняла, - так же тихо произнесла Зоряна. Они прибли­зились к гробу с покойным. Грим сделал свое неправедное дело, и тот лежал как живой в строгом сером костюме, веселой жел­той рубахе, воротник которой был выпущен поверх пиджака. Словно разбитной парень, погуляв ночку, решил отдохнуть и не нашел лучшего места, как устроиться в красном гробу с белыми оборочками. Зоряне стало невыносимо жаль его, незнакомого и постороннего, случайно зацепившего своей смертью ее жизнь, и глаза невольно наполнились слезами. Она поспешила пройти дальше, раствориться в толпе. Когда про­щание закончилось, двое мужчин из присутствующих при­крыли гроб крышкой. Заиграла печальная музыка. Гроб стал медленно опускаться вниз, и покойник отправился в свое по­следнее, огненное путешествие.

- Все же это ужасно... - произнесла Зоряна, выходя из траурного зала крематория. - Как представлю, что он сейчас направляется прямо в печь, мурашки по коже бегут. Бр-рр! И скоро от него останется кучка золы, которую сгребут, осо­бенно не разбирая, вместе с золой сожженных раньше, помес­тят в горшок с крышкой... И все...

- Кто его знает, что лучше: могильные черви или огонь? Второе, по-моему, благороднее, - возразил Мирослав.

- Нашли мы тему для разговора... - заметила Зоряна и попросила: - Давай на поминальный обед не поедем, а про­гуляемся пешочком вниз.

- Принимается. Думаю, Миша не обидится, - согласился Мирослав.

- Миша? - переспросила Зоряна.

- Покойного звали Мишей.

- Ах да. Помню, ты говорил. Миша... И у него была пере­дозировка наркотиков...

- Он рассказывал, что был на игле уже пять лет, в системе.

- Это рано или поздно заканчивается печально. Давай больше не будем об этом. Земля ему пухом!

Они шли по асфальтовой дороге вниз, мимо кладбища, при­таившегося за красной кирпичной стеной.

- Байковое кладбище, - протяжно произнесла Зоряна. - Ты здесь бывал?

- Нет. Оно очень старое и было закрыто еще при царе Го­рохе. Разве что иногда хоронят кого-нибудь из знаменитостей или из тех, у кого толстый кошелек.

- Любопытно взглянуть. Говорят, здесь такие .же мону­ментальные склепы, как на Лычаковском кладбище во Льво­ве. И похоронено много известных людей. Леонид Быков, например...

- О’кей. Пойдем посмотрим. - И Мирослав произнес дро­жащим голосом, который должен был изображать испуг: - Если не боишься кровожадных вампиров и упырей!

- Да ну тебя... Вампиры и упыри днем отдыхают, а вот ночью... - Зоряна закатила глаза и протянула скрюченные пальцы к Мирчику. Тот, словно в испуге, проскочил через железную калитку на кладбище и спрятался за черной гранит­ной стелой.

На дорожке показались две похожие друг на друга седенькие старушки, одинаково чистенько одетые. У одной в руке были детские грабельки, у другой - капроновое ведерко. Зоряна, остановившись у стелы, за которой прятался Мирчик, при­творилась, что изучает надпись. Старушки, проходя мимо, одновременно молча укоризненно покачали головами, словно фарфоровые фигурки китайских мандаринов.

- Леопольд, подлый трус, выходи! - потребовала Зоряна, когда старушки вышли через калитку.

- Не выйду. Боюсь!

- Как хочешь, Мирчик. Я пошла! - И Зоряна зашагала по дорожке в ту сторону, откуда пришли старушки. Мирослав догнал ее, обнял за плечи.

Вокруг них в зеленом убранстве лета, погруженное в тиши­ну, простиралось кладбище. Раскидистые деревья тенистых аллей дарили прохладу и покой. Это было царство безмолвия, в котором время невластно... Кладбище напоминало старый заброшенный парк, если бы не могилы. Облупленные, со следами ржавчины кресты соседствовали с памятниками, обе­лисками, стелами из гранита, мрамора, камня. Одни могилы были ухожены, другие - в крайне запущенном состоянии. За некоторыми оградками лежали целые семьи - словно, при жизни привыкнув к неудобствам малогабаритных квартир, не желали расставаться и после смерти.

Лица с фотографий, портретов на керамике, на камне на­стороженно наблюдали за непрошеными гостями. Зоряне ста­ло не по себе, когда она подумала, что здесь лежат люди со своими удавшимися и не очень судьбами, по-разному умер­шие: одни на подъеме, полные сил и энергии, другие - от ста­рости-дряхлости. Особенно угнетала мысль, что места упокое­ния никто не избежит - от него не спрячешься, будь ты хоть властелин мира. Неподкупные, неумолимые Время и Рок разыщут в назначенный час... Имена, даты рождения и смер­ти, застывшие лица заставляли ценить жизнь - даже в двад­цать лет, как было этим молодым людям, случайно забредшим на кладбище.

Они оказались на очень старом участке. Начали попадать­ся вырезанные на потемневшем сером граните надписи на латыни и немецком языке. Зоряна с Мирчиком прошли мимо полуразрушенной кирхи в поржавевших лесах, которые уста­новили многие десятилетия назад, но так ничего и не сде­лали. С немецкой части кладбища перешли на польскую, католическую, и обнаружили старинный серый склеп пря­моугольной формы. По размерам он значительно превосходил размеры дачи, разрешенной в советские времена. По фрон­тону теснились бетонные фигурки, местами неплохо сохра­нившиеся, которые изображали существ явно не миролюби­вых, - видно, хозяин рассчитывал, что после смерти они будут его верно охранять. Вошли в склеп. Здесь было пусто, через отверстие в полу виднелась каменная лестница, круто уходящая вниз.

- Отпевание происходило наверху, а захоронение прово­дили внизу, - пояснил Мирослав. - Там должны быть ниши с гробами. Спускаемся?

- Хватит на сегодня. Уходим! Особенно смотреть здесь нечего. Снаружи он впечатляет больше.

Рядом со склепом они обнаружили установленную на чер­ном пьедестале изящную мраморную статую полуобнаженной женщины.

- Интересная дамочка, - сказала Зоряна, любуясь статуей, и не поленилась, раздвинула кустарник, чтобы прочитать надпись на мраморе, когда-то покрытую золотом, а сейчас наполовину стертую. Ее ожидало разочарование - надпись была на латыни.

- Ты с латынью знаком? - поинтересовалась Зоряна.

- Гомо гомини люпус эст, - с готовностью ответил Мирослав.

- Поняла. Кто-то кого-то ест.

- Почти угадала. Человек человеку - волк. Но это все, что я знаю по-латыни.

- Плохо. Теперь будет чем занять свободные вечера.

- Посмотри, по памятнику стреляли!

- Может, это просто след времени?

- Нет. Думаю, это отметина от пули. Похоже, в прошлом здесь разыгралась какая-то драма.

- Пойдем дальше. Мне не нравятся места, где, возможно, пролилась кровь, - сказала Зоряна. - А памятник очень ин­тересный, в нем чувствуется...