- Да с виноградного любой уснет. - Марк отхлебнул томатного. - Скажите? - Он посмотрел на Дюшку.
- Я от меда засыпаю, - сообщил Дюшка. - А от сока не засыпаю.
- А я от сметаны сплю, - сказал я. - И от сгущенки, если сразу полбанки навернуть.
- А можно сгущенку найти? - Марк поставил на перила банку. - Можно?!
У нас три банки в погребе за солеными огурцами спрятаны, но это на Новый год - мама их сварит и сделает "Муравейник", как раз и грецких орехов пришлют. Я люблю "Муравейник", особенно если его не из печенья сделать, а из сухарей, а еще лучше из коржиков.
- Я могу достать, - тут же сказал Дюшка. - У отца могу попросить, он найдет. Но не сразу, неделю надо подождать.
Ладно, подумал я. Одну можно. Конечно, ругаться станут, но перед Новым годом вряд ли сильно, скажу, что очень захотелось, вот и съел. В честь праздника простят.
- У меня есть сгущенка, - зевнул я. - Как раз лишняя банка.
Марк сразу на меня уставился, и Анна тоже.
- Реально? - спросил Марк.
- Что? - не понял я.
- Банка?
- Есть, - подтвердил я. - Я принесу. Чаю попьем.
- Чаю попьем, - повторила Анна. - Я сушки купила.
- Я люблю сушки, - тут же заявил Дюшка. - Я могу дома взять сушки…
Дюшка заглянул ей в глаза.
- Приходите вечером, - пригласила Анна. - Мы сегодня суп варить будем.
- Какой? - сразу же спросил Дюшка.
- Суп. Мы пойдем.
Марк надел на банку капроновую крышку, убрал в рюкзак. Вторую взял под мышку.
- Приходите, - повторила Анна. - Обязательно.
- Придем, - заверил Дюшка. - Обязательно.
Они двинулись по мосту на другой берег, спустились по насыпи, пропали за кустами. Всё.
- Пойдем за сгущенкой, - предложил я.
- Не, я тут посижу, - сказал Дюшка, - где-нибудь…
- Домой тогда сходи, - посоветовал я. - Времени много еще.
- А ну! - Дюшка отмахнулся. - Загонят еще. И там папаша с рыбалки… Ты когда обратно пойдешь, на мосту постой, я тебя увижу.
- Ладно.
Я побежал домой.
У нас погреб не в подполе, а в картофельнике, как раз под вишнями. Яма глубокая, там в самую жаркую жару прохладно, пахнет сыростью, а по кирпичным стенам свисает фантастическая белоснежная плесень.
В погребе у нас как обычно: картошка, морковь, лук и свекла, ну и заготовки разные: огурцы соленые и маринованные, помидоры, тушенка - двадцать больших промасленных банок, завернутых в газету, - наш стратегический запас. А еще ведерные бутыли с макаронами и крупами. Все как полагается на случай атомной войны, чтобы месяц-другой продержаться. А в самом низу погреба заглушка трубы, а сама труба на пятнадцать метров вниз уходит. Артезианская скважина. В случае атомной войны на ней можно продержаться. Год-другой.
Сгущенка и концентрированное молоко спрятаны за огурцами. То есть не то чтобы очень спрятаны, просто не стоят на виду. Это как бы намекает на то, что брать их не стоит.
Я просунул руку между холодным стеклом и наткнулся на железо. Сначала вытащил концентрированное. В готовом виде оно не очень, а вот если размешать с сахаром и какао и хорошенько растереть, а потом на ночь в морозильник, то получается вполне себе нормальное мороженое, не хуже, чем из сухого. Следующая банка. Сгущенка. Я стряхнул пыль и спрятал банку под рубашку.
Вылез из погреба. Пообедал борщом. Послонялся по дому для виду, колеса на велике подкачал, цепь подтянул и смазал. Под яблоней повалялся, земляники поел, посмотрел на тлю. На смородине расплодилось тли, и в земле обосновались муравьи, которые теперь эту тлю угнетали - интересно наблюдать. Хотя не люблю природу, в ней все глупо и жестоко, все друг друга жрут и от этого довольны. И никак их не переубедишь.
Потом побежал обратно на мост. Сгущенку в сумку из-под противогаза засунул, у меня в ней донки обычно лежат.
Ждать на мосту долго не пришлось, через пять минут показался Дюшка. Лицо перемазано зеленкой, рожа кислая, наверняка щавель жевал.
- Добыл сгущенку? - сразу спросил он.
- Добыл.
- Молодец! - обрадовался Дюшка.
Точно это я ему сгущенку добыл.
- Покажи, - потребовал Дюшка.
Пришлось достать банку и убедить Дюшку, что с ней все в порядке. Он хотел ее даже сам понести, но я отказался. Сгущенка моя, дарить ее тоже мне.
- Тогда пойдем. - Дюшка пошагал вдоль реки.
Дорога показалась еще короче, верный признак, что мы стали привыкать, только с моста сошли, вот уже и Номжа. А может, это Дюшка торопился. Или я торопился.
Остановились над Номжей. Дюшка установился на жердях прямо посреди речки, раскачивался, пружинил. А я чуть ближе к берегу. Кажется, он мне хотел что-то сказать. Обдумывал, решал, сказать все-таки или нет.
- Отец хочет в июле в Астрахань ехать, - сказал Дюшка. - На месяц. На рыбу.
- Ты поедешь?
- Не знаю… не решил еще. Как ты думаешь, в нашем городе можно найти розы?
- Анна любит цветы? - ничуть не удивился я.
- Все любят цветы… Я к тому, что, наверное, роз не найти…
- Ты ей цветы хочешь подарить, что ли?
Дюшка стал раскачиваться так, что жерди затрещали.
- Она сказала, что у них розы не растут, а ей посмотреть хочется.
- Не знаю… До вечера тут стоять будем?
Мне надоело торчать над водой, я качнул жерди, они треснули по-настоящему. Дюшка испугался и поспешил на сушу.
Перебрались через Номжу.
Почти сразу я почувствовал запах дыма и еще какой-то, вкусный.
- Она же говорила - суп! - обрадовался Дюшка.
На поляне Анны и Марка все было как вчера, над огнем висел черный помятый котелок, а вокруг самого костра устроились несколько сидений, выпиленных из поваленной сосны. Анна сидела и смотрела на реку, а Марк варил в котле.
- Привет, - издали поздоровался Дюшка. - А мы сгущенку принесли!
Вообще-то я ее принес, ну да ладно, пусть.
- Единственная банка во всем городе, - сказал Дюшка. - С огромным трудом удалось добыть!
- Не единственная…
Но довозразить я не успел, Дюшка подскочил ко мне, сунул руку в сумку и нагло достал сине-белую банку.
- Вот! - воскликнул он. - Вот она!
Дюшка рванул к Анне и вручил ей сгущенку с такой торжественностью, с какой вручают выигрыш в лотерею. И Анна приняла сгущенку торжественно и аккуратно, точно она опасалась, что жестянка разобьется.
- Ее можно так есть, но вкуснее сварить, - посоветовал Дюшка. - Только на медленном огне надо.
- Варить? - немного удивилась Анна.
- Да, варить. Это очень вкусно. Она как карамель получается; если на хлеб намазать, особенно хорошо. Но надо очень осторожно, мы как-то на октябрьские варили, так у нас она взорвалась и весь потолок загваздала! Потом ложками соскребали!
Он стал рассказывать Анне об особенностях варки сгущенки, а я направился к Марку, занимавшемуся приготовлением супа. Суп странный у него получался - из томатного сока и с рыбой. Рядом с Марком стояло ведро с наловленной и уже почищенной мелочевкой: ельцы, окуни, ерши и сорожка - не зря я ему удочку наладил. Толковый тип, стоило подсказать про удочку, а дальше сам справился, еще как справился, полведра натаскал. Марк доставал рыбешек из ведра, внимательно оглядывал каждую, после чего опускал в кипящий томат.
- Что за суп? - поинтересовался я. - Харчо? Почему тогда рыба?
- Не знаю, - пожал плечами Марк. - Я так варю, по себе. Рыбы наловил - и варю, хорошо же.
- Из томатного сока?
- Ага. - Марк примерил к ладони окуня, улыбнулся, запустил в котелок. - С томаткой суп будет. Будет ведь? - Марк посмотрел на меня.
- Наверное. Хотя я не знаю…
- Я знаю. - Марк продолжил сгружать рыбу в варево. - Я все про это знаю. Надо эти еще запустить, длинные…
Марк отправил в котелок еще рыбешку, я заметил, что места там мало осталось, рыбины друг на друге сидели, не суп получится, а каша. Рыбная. А Марк взялся за морковь. Она у него уже почищена оказалась, две штуки. Одну мелко нарубил своим ножом, вторую, чуть подумав, кинул целиком.
- Теперь лук…
Лук Марк порезал на чурбаке, то есть не порезал, а как-то посек. Он ставил луковицу на дерево, прицеливался лезвием и шинковал быстрыми движениями, так что через минуту оставались лишь мелкие кубики. Измельчил три штуки, а когда получилась изрядная горка, Марк ссыпал ее в варево и сходил за следующей банкой сока.
- Гущеварно получилось, - порадовался он. - Смотрите-ка!
Марк воткнул в котелок деревянную черпалку, она чуть наклонилась, но не упала.
- Суп как надо, - сказал Марк. После этого он добавил в котел еще томатного сока.
Я сильно сомневался, что получится съедобно. Но Марк был человеком в себе уверенным. Он натрусил в суп черного молотого перца, потом подсолил, потом помешал, потом стрельнул для запаха угольком.
Дюшка продолжал приставать к Анне со сгущенкой, рассказывал, как из нее можно сделать много разных вкусных штук, не только торт "Муравейник". Анна терпеливо его слушала и смотрела на реку. И я стал смотреть на реку, течение потянуло и закружило, и я послушно потянулся за ним; ближе к противоположному берегу в воде лежал камень, его верхушка выступала над поверхностью, мне в голову какие-то странные мысли приходили, раньше я о таком никогда не думал, огненные искры в глубине золотого океана. Янтарь.
Кажется, я уснул, разбудил меня Дюшка, толкнул в плечо, я открыл глаза.
- Ну ты даешь, - усмехнулся он. - Задрых посреди дня.
- Устал чего-то, - ответил я. - Глаза заболели.
Я огляделся. Марк пробовал томатный суп, Анна рвала смородиновые листья в чайник, солнце сильно опустилось и висело над деревьями на другом берегу.