- А потом увидел ее. - Дюшка поморщился. - Нет, я ее видел где-то…
- Это потому, что ты слишком много читаешь, - объяснил я. - И много фильмов смотришь. Вот и кажется, что ты уже все видел и что все уже случалось. У тебя то, что ты в книжках прочитал, перемешивается с тем, что ты видишь. Путаница в башке.
Я хотел сказать, что он еще и врет напропалую, а когда много врешь, очень часто начинаешь путать собственное вранье с окружающей правдой, по себе замечал сколько раз, вранье вообще очень сильно все вокруг разрушает.
- Может быть, и так, - согласился Дюшка. - Иногда сон приснится, а через два дня я уже и не разбираю, то ли сон, то ли было… Мне кажется, я скоро умру.
Я вздрогнул. Это действительно было неожиданно, от Дюшки то есть, обычно Дюшка собирался жить долго.
- Чушь несешь, - зевнул я. - Ты будешь жить вечно. Как и я. Могу поспорить.
На следующий день я заглянул к Котову.
Котовы жили и вправду хорошо. Дом у них на Коммунальной, тоже за мостом, хороший домик, с мансардой и балконом. Участок большой с грядками, гараж с ямой, синие "жигули" четвертой модели, георгины желтые, георгины красные, летний душ, долгий вид на реку, беседка и самовар.
Сам Котов сидел дома и обедал, ел рыбные пельмени. Увидев меня, он ничуть не смутился вчерашней и внезапной своей трусости, и объясняться не стал, словно ничего позорного не случилось.
- Привет, - сказал он.
Я - приличное знакомство, поэтому меня мама Котова пригласила за стол. Отказываться не стал, у Котовых всегда интересно готовят, то макароны длинные с укропом, то картошка, в масле жаренная, то пирожки с мясом. В этот раз были обычные рыбные магазинные пельмени, но не со сметаной, а с настоящим баночным майонезом.
Стали мы есть. То есть я ел, а Котов вилкой по тарелке скрипел. А меня не раздражает. Что там дальше вчера случилось, не спрашивал, вроде как неинтересно ему.
- И что? - спросил я, зачерпнул майонез чайной ложкой и съел. - Получилось? Фотографии то есть?
- Как сказать… - уклончиво ответил Котов. - Не все. Сейчас пойдем, посмотрим.
- Не получилось?
Котов задумчиво раздавил пельмень и размазал его по тарелке.
- А вы как? - все-таки спросил он. - Познакомились?
- Ага. Немного. Анна и Марк, они с Алтая. У них отец лесник, а сами они на каникулах.
- Ну да, сейчас же каникулы…
Ладно, мы доели пельмени, не сумели отвертеться от шарлотки и уже после шарлотки побежали в мансарду.
У Котова своя комната, то есть даже свой маленький этажик, мансарда, правда, сейчас напополам с дедом. А по бокам мансарды такие треугольные чуланы, в одном кладовка, в другом фотолаборатория. Котов, кстати, хороший фотограф, его часто в газете печатают в местной. Он портретист, фотографирует городских знаменитостей, комбайнеров, машинистов, ударников труда.
- Вот, вчера вечером проявил. Не знаю…
Котов вручил мне тоненькую пачку фотографий.
- Фотография - это не лобзиком выпиливать, - сказал Котов задумчиво. - Фотография - это стихия…
На первой фотографии как раз стихия. Река. Тот самый пляж с сухим деревом. Все очень четко, красиво, сразу видно - не хоть бы кто снимал.
- И что?
- Дальше смотри, - продолжал Котов.
Я стал смотреть дальше.
Хотя дальше смотреть особо и нечего было, на всех следующих снимках ни реки, ни Анны с братом - ничего, только размазанные сияющие пятна, такие получаются, если падающие снежинки камерой ловить.
- Непонятная такая штука, - сказал Котов. - Пленка словно частично засвечена. Но она не может таким образом засветиться. То есть может, но для этого ее надо в рентген-установку засунуть.
- И что ты думаешь?
- А ничего не думаю, - ответил Котов. - Если бы я на "Агфу" снимал, то тогда можно было бы думать. А это же "Свема", что с нее взять? Она в одном месте снимает, в другом не снимает, в третьем брак. А может, проявитель паршивый. - Котов пожал плечами. - Сейчас нормального проявителя и в Москве не найти… Вот, смотри, тут интересный кадр. - Он показал фотографию.
Самый краешек берега, река с изгибом, деревья. Левая часть снимка съедена белизной, а на правой над рекой висит яркий шар. А на некотором расстоянии от него еще один, поменьше.
- И что это значит? - не понял я.
- Похоже на гало, - пояснил Котов. - Природное явление. Это когда вокруг солнца круги. Иногда это совпадает с повышенной влажностью и объектив это ловит. Тогда образуется как бы световой купол, и создается впечатление, что на небе не одно солнце, а несколько…
- И что? Ты же сам говоришь - природное явление. Если природное явление, то чего удивительного?
- Природное, это да… - Котов проморгался. - Я про него в журнале читал, вживую никогда не видел. Как-то со льдом в атмосфере связано. Причем, кажется, оно крестообразное…
Котов достал лупу и стал разглядывать фотографию.
- Смотри. - Котов сунул фото мне под нос.
Много света, это точно. И при желании можно увидеть крестообразность - между маленьким и большим пятном вроде как протянута тоненькая световая жилка. А можно и не увидеть.
- Раньше считалось, что гало - это знак беды, - сказал Котов.
Еще один, подумал я. Знаковидец и предчувствователь. Я вот ни в чем никаких знаков не вижу, пусть хоть черная кошка через дорогу перебегает, я не сворачиваю. И на люки водосточные без опаски наступаю. И по дереву не стучу.
- Гало предвещает наступление тяжелых времен, - заметил Котов мрачно. - Это и в "Слове о полку Игореве" сказано.
- Ты что, туда же? - испугался я. - Читателем стал? "Слово о полку Игореве" осилил?
Котов усмехнулся:
- Нет, не читал, что я, Дюшка какой? Журнал "Советское фото", там про это заметка печаталась. Так вот, перед набегом половцев в небе целых четыре солнца сияли. Четыре. Во как.
Котов указал пальцем в потолок, точно там эти солнца крутились.
- Ты еще про грибы расскажи, - хмыкнул я. - Что грибы к войне лезут, а сова к гусеницам кричит.
- Сова не к гусеницам, - возразил Котов. - Сова к колорадским жукам. Если долго ухает, значит, жуков много вылупится.
Котов снова стал разглядывать фото.
- А ты что думаешь? Про Анну и ее брата?
- Ничего не думаю, - ответил Котов. - Они же вам сказали - отец их сюда на каникулы отправил, сам за ними скоро приедет. Вот и все объяснения. Слушай, Вадим, вот что я сейчас сделаю… - Котов почесал себя фотографией по носу. - Я сейчас к Геннадий Иванычу схожу, - сказал он. - У него увеличитель помощнее моего, может, еще чего из пленки вытянем… Хотя зачем? - Котов поглядел на меня.
- То есть как зачем? Узнать…
- Что узнать? - щурился Кот. - Ну, Дюшка понятно, он "Трех мушкетеров" перечитанный, но ты же нормальный человек. Ты-то что хочешь узнать? Что вы ко всем лезете, а? Живут люди, не трогают никого, а вы…
Котов умный. У него отец инженер, мама бухгалтер, и сам Котов считать умеет. И думать.
- Нечего узнавать, - повторил Котов. - Дайте людям покоя.
Котов умный, Котов прав. Чего мы взбесились, на самом деле, не надо лезть, пусть отдыхают, не деревенщина мы, точно.
- Хорошо, - сказал я. - Ты к Геннадию Ивановичу тогда, а я тоже побегу, мы встретиться договорились…
- С кем?
- С ними. С Анной и братом ее.
- А, понятно…
Я вернул фотографии Котову, направился к лестнице.
- Вадим, - позвал Котов.
- Что? - обернулся я.
- Не знаю… - Котов поморщился. - Ты думаешь, я вчера струсил?
Он подошел поближе. Я не ответил. Потому что именно так я и думал.
- Я не струсил, - сказал Котов негромко. - Понимаешь, я не струсил, я вдруг увидел…
Котов обернулся, но за спиной у него не было никого.
- Этот пацан… - Котов совсем зашептал: - Этот… Марк его зовут, значит… Он был готов меня убить. Точно тебе говорю.
Глава 6. Тени
Марк сидел на широких перилах, рядом стояла трехлитровая банка с томатным соком. Банка открытая, и сока в ней болталось на две трети, а лицо у Марка было красное и сонное, видимо, сока напился.
Анна сидела на несущем мостовом брусе и ела сухие печенья из газетного пакета. Я ненавидел такие печенья, пухлые, квадратные, не сладкие и не соленые, никакие, но в нашем магазине только такие и продавались, да еще "Чайное" иногда. Но Анна эти печенья ела с удовольствием. Сидела и ела, соком томатным иногда запивала.
Интересно, они что, всегда едят? Я одного такого человека знаю, Ленюшку Зотова. Он тоже всегда ест, а когда съедает все у себя дома, идет по соседям, но соседям он давным-давно надоел, они его не пускают. Ленюшка пьяница, денег у него нет, и он приучился питаться всем подряд: иргой, клевером, щавелем, горошком из акации, ворованной морковью. Как его ни увидишь, он все время жрет, а при этом худой.
Анна и Марк тоже тощие, но не как Ленюшка. Ленюшка гнилой, видно, что ткни и посыплется, а эти другие. Собранные. Тот же Марк тощий, а из стеклянной банки пьет, как из стакана. То есть он ее одной рукой за горлышко берет и пьет. А внутри сока три литра. Фехтованием, наверное, занимается. У нас в классе Тельнов на фехтование ходит, так его на руках никто положить не может, пусть хоть старшеклассники пробуют, - кисти железные.
- Много томатного сока пить вредно, - сказал я Марку. - Может живот заболеть.
- Да мы чуть, - ответил Марк. - Банку. Вчера сливового выпили, очень-очень, пока голова не заболела. А березовый? Ан, березовый, да?
- Как бы да, - кивнула Анна. - Мне виноградный еще.
- Виноградный и мне еще, - согласился Марк.
- Ты с виноградного уснул, как ежик.