Станислав Гагарин подозрительно посмотрел на него.
- Позвольте, но кто же вы? - спросил писатель.
- Я один из Зодчих Мира, - просто ответил собеседник. - И зовут меня Агасфер…
- Тот самый?! - воскликнул Станислав Гагарин. - Вечный Жид!?
- Да, - согласился Агасфер. - Так меня тоже называли… Впрочем, вы провидчески сообразили во время оно, что Агасфер был инопланетянином. Разумеется, я вовсе не библейский персонаж.
- А я роман собрался написать о вас, - растерянно проговорил сочинитель. - И уже пишу его вовсю… Надо же… Вы прямо-таки по заказу явились ко мне. И спасибо за привет от товарища Сталина… Как он там? Жаль, роман "Вторжение" по вине пресловутой Федотовой и ее сообщников-бандитов, о которых я еще расскажу в этом романе, не вышел еще из печати, хотя и дважды в двух изданиях был набран в типографии. Передали бы с оказией вождю на Тот Свет.
- Роман еще выйдет, не пройдет и года, и оказия не замедлит случиться, Станислав Семенович, - успокоил писателя Агасфер.
Они оба помолчали.
- Пишете новый ро́ман? - заинтересованно вдруг произнес Агасфер. - О чем же он? Наверное, и название придумали… Мне известно, что вы, Станислав Семенович, не в состоянии начать работу над новым сочинением, если нет еще заголовка.
- Это верно, - усмехнулся писатель. - Сюжет наметился осенью прошлого года, точнее, возникло название: "Вторжение продолжается, или Вечный Жид". Но вот начать повествование, положить на бумагу первые строки сумел только двадцать первого апреля, в девятнадцать часов двадцать пять минут. Не ранее, чем почувствовал вашу слежку за мной…
- Вовсе не слежку, - слабо засопротивлялся Агасфер. - Знаете, просто не решался как-то вдруг, сразу вступить с вами в контакт.
"Ишь ты, какой застенчивый фраер! - сердито подумал Станислав Гагарин. - Иосиф Виссарионович поступил проще: взял да и в о з н и к у меня в квартире. А с этим мы хрен кашу сварим, если он прибыл с похожей миссией на Землю, шелкопер и салага".
- Моя миссия, пожалуй, будет посложнее, - мягко возразил писателю его собеседник. - И возможности пошире…
- Значит, вы тоже… читаете мысли? - смутился писатель.
- Читаю, - будничным тоном произнес пришелец. - Что же касается салаги, то нынешний мой облик скопирован с матроса Канделаки, которого вы изобразили в рассказе "Агасфер из созвездия Лебедя". Помните? На самом деле я архидревний старикан, по земным, разумеется, меркам. Настоящий Мафусаил…
- Извините, - пробормотал, избавляясь, тем не менее, от некоей неловкости Станислав Гагарин. - Только ведь не из-за старого моего рассказа же в самом деле вы прибыли именно ко мне?
- К рассказу мы еще вернемся… Давайте проясним принципиальный вопрос. О чем вы будете писать в романе "Вечный Жид"? Первую половину названия вы, кажется, опустили.
- Опустил, - согласился писатель. - А напишу я о том, что происходило и происходит со мною и вокруг меня. И о вас, естественно… Я знал, что вы появитесь в моей жизни.
- Этого мало, - строго произнес Вечный Жид. - Что будет в о с н о в е романа? Литература - дисциплина, если так позволено мне будет выразиться, э т и ч е с к а я, нравственная. Вот в этом смысле вы продумали тему романа?
Агасфер испытующе, п р о н з и т е л ь н о посмотрел на писателя.
- Вы правы, - согласился Станислав Гагарин. - Без нравственного императива роман не соорудишь… По крайней мере, р у с с к и й роман. Ведь я и работу над ним не мог начать до тех пор, покудова не определился с моральным стержнем.
- Ну-ну, - с улыбкой поощрил сочинителя Агасфер.
- Впрочем, идею эту я проводил и провожу всюду, во всех собственных произведениях, её до меня четко сформулировал Гёте. Будь самим собой… Этот призыв, лозунг или, если хотите, принцип бытия особенно актуален в проклятое и мерзкое, архигнуснейшее постперестроечное время.
- Массовая истерия, эпидемия духовного распада, нравственный хаос, - вздохнул Вечный Жид.
- Сейчас скурвиться - ноу проблеме, - продолжал писатель. - И курвятся, беззаветно откликаясь на вселенский визгливый призыв доморощенных и с к а р и о т о в - хапать! Многие соотечественники, к величайшему сожалению и прискорбию, уже утратили духовные ориентиры, поддались искушению и - хапают… Распродают Россию оптом и в розницу.
Жуки рода Ломехуза, увы, победили! Муравейник гибнет, муравейник обречен…
На этом месте, видимо, возникает потребность остановиться. Лично я, автор, потребности сей не замечал, и пишу эту вставку 1 апреля 1993 года, когда мы с Галиной Поповой, главным редактором Товарищества Станислава Гагарина, принялись готовить к изданию "Вечного Жида".
- Хорошо, - сказала Галина Васильевна, обаятельная, между прочим, и л а д н а я женщина, - если читатель этого романа знаком был прежде с вашим сочинением "Вторжение", там-то вы вволю наобъясняли, кто такие л о м е х у з ы и как они служат космическим Конструкторам Зла. И про Василия Белова, который первым ввел в литературный оборот понятие л о м е х у з ы очерком "Ремесло отчуждения" в "Новом мире" за 1987 год, и на муравьином, так сказать, уровне показали жуков Ломехуза в их г е н о ц и д н о м по отношению к муравьям действии.
А как быть с теми, кто роман "Вторжение" не читал?
- Действительно, - я смущенно почесал затылок. - Видимо, надо рассказать и здесь, что жук Ломехуза поселяется в муравейнике, живет за счет муравьиного потомства, пожирая беспомощных куколок, и терпят муравьи Л о м е х у з у за то, что тот позволяет им облизывать Л о м е х у з а м брюшко, источающее наркотик. Последнее и губит муравейник окончательно…
- Вот такую судьбу и уготовили двуногие л о м е х у з ы для России и русского народа, - подхватила главный редактор. - Завербованные Конструкторами Зла, эти агенты влияния действуют теперь повсюду.
- О них знаменитый академик, известный борец за трезвость, Федор Григорьевич Углов целую книгу написал, - напомнил Станислав Гагарин. - Она так и называется - "Ломехузы". Недавно он прислал ее мне из Ленинграда в подарок… Думаете этого объяснения достаточно?
- Вполне, - ответила Галина Попова. - А те, кто не читал "Вторжение", пусть закажут книгу в нашем Товариществе по адресу: 143 000, Московская область, Одинцово-10, а/я 31. Только и всего. Можно и по телефону позвонить: 593–05–36.
Итак, в разговоре с Агасфером, вовсе не библейским персонажем, а с самим Зодчим Мира, вы, Станислав Семенович воскликнули: - Жуки рода Ломехуза, увы, победили! Муравейник, то бишь, наша с вами разворованная и униженная Россия, гибнет, муравейник обречен…
- Вы полагаете? - сощурился пришелец.
- А что, сохранился шанс? - вопросом на вопрос ответил, дрогнув внутренне от тайной надежды, Станислав Гагарин.
- Без надежды человеку нельзя, - заметил Агасфер. - Вы, впрочем, и не утратили ее, Станислав Семенович. Не правда ли?
- Конечно… Я верю в Россию и русский народ. Хотелось бы, чтоб соотечественники поскорее очнулись от наваждения, д е р ь м о к р а т и ч е с к о г о д у р м а н а.
Вот и в романе намереваюсь заложить основную мысль - даже если наше время станет еще более смутным: преступать нравственные принципы не моги!
- Помнится, знаменитый моралист Жан Жак Руссо заметил однажды, что если полагать цель жизни в успехе, то гораздо естественнее быть подлецом, чем порядочным человеком. Ведь вы тоже мечтаете об успехе, Станислав Семенович… По крайней мере, о литературном.
- Понятное дело, - кивнул сочинитель. - Всегда стремился к тому, чтоб мои книги прочло максимальное число людей. Материальное, скажем так, д е н е ж н о е выражение успеха меня волновало куда в меньшей степени, хотя всю жизнь я был нищим литератором, изданием моих книг любимое Отечество меня не баловало.
Но во имя высшей цели - блага Державы - я готов пожертвовать и литературным успехом в том числе.
Скажите мне: Россия и народ будут счастливы, но больше ни одной книги твоей не выпустят в свет - соглашусь, не задумываясь.
- Это уже слишком, - промолвил Вечный Жид. - Нам, Зодчим Мира, подобные жертвы ни к чему. Да они никак и не связаны с возрождением России. Продолжайте выпускать собственные романы, ваши книги как раз и способствуют прозрению русских людей.
А мы любимому вами Отечеству поможем…
- Наконец-то! - воскликнул Станислав Гагарин.
V
…Он сам определил себе задачу, пытаясь за день отработать два маршрута, и теперь, добивая второй, сверхплановый, проклинал все на свете: и кадровиков, зажавших полные штаты, и длинный северный день, позволявший ему надрываться сейчас за двоих, и самого себя, собственную жадность к работе, неистребимое стремление быть всегда на коне, если даже нет для того реальных возможностей.
Полный рюкзак с каменюками-образцами неудержимо рвал онемевшие плечи к земле. Ноги скрипели, сгибаясь в коленях. Геологический молоток превратился в двухпудовую гирю, а правая рука отказывалась повиноваться. Он собирался переложить молоток в левую, но сил на подобное движение не сумел приискать и все шел да шел, пока не увидел в сгустившемся, посиневшем окоеме темно-зеленый язык тайги, поднявшийся на обрыв, занятый их палатками.
Поисковая партия геологов была в сборе. Первыми встретили начальника собаки, две лайки с библейскими кличками Хам и Яфет. Люди тоже вышли за сотню шагов, но снимать рюкзак со спины тяжело шагавшего Беглова не стали: не положено по таежному этикету. Раз человек на ногах, он эти метры осилит, а у самой житьевины помощь ему оказывать - значит, обидеть его.
Когда Беглов умывался, отводя холодной водой притомленность, поливавшая ему коллектор Зося не утерпела, шепнула:
- У нас гость, Владимир Петрович! Такой симпатичный… Будто цыган! Брюнет…