* * *
- Хазанов-то как? - поинтересовался Литр Иваныч.
- Шустрый, - ответила Катерина. - Показывали недавно, располнел.
- В соседнем купе едет, - сказал Литр Иваныч.
- Да что вы!? - удивилась бабуля.
- Шутка, - сказал Сергей. - Бамбарбия керкуду.
- Я вот теперь думаю: а может бросить всё, - сказал Литр Иваныч. - И пойти в кино сниматься. Камеры я не боюсь. Ты камеры боишься? - спросил он Сергея.
- Нет. Не боюсь. А чего бояться. Нас не спрашивают.
- А никогда не поздно, - сказала бабуся. - Сейчас сериалов разных уйма. Может и удастся где зацепиться. Никогда не поздно, как в песне поется, новый путь начать.
- Вот видите, - с довольным видом упрекнул Литр Иваныч, - тут у вас недоработка.
Он подмигнул Сергею и спросил у Валеры:
- А деньги хорошие артистам платят?
- Миллионщики они все, - вместо Валерия ответила бабуля, - лопатой деньжищи гребут.
- Деньжищи гребут, - согласился Валерий, - а смотреть нечего. Одна пустота. С нашими фильмами же не сравнить. "Три тополя на Плющихе", "Печки-лавочки", "Белорусский вокзал", "Они сражались за Родину" - какие шедевры снимали! "Пять вечеров", "Я шагаю по Москве". Да еще добрый десяток назову, не запнусь. А то и два - три. Один Гайдай чего стоит. А Данелия? Какие режиссеры! Элита. А нынешних? - не вспомню. Вот спроси - буду сидеть, думать. Вспоминать. А чего эти нынешние снимают? И не смешно, и не интересно. Но голый зад и сиськи - это обязательно. По сюжету вот не надо - нет, всё равно. Будет!
- А с Безруковым фильм не смотрели? Про Колчака? - спросила бабуся.
- С Хабенским, - поправил Валерий.
- Да я их вечно путаю. По мне оба на одно лицо. И играют всегда одинаково. Но мне не понравился. Девка эта, Боярского дочка вообще ни при чем. Только улыбочки строит, выгибается-красуется.
- А тогда бояре уже… - начал было Сергей, но посмотрев на Литр Иваныча, осекся.
- Ну так ведь шлепнули, всё же, вражину, - неприязненно сказал Литр Иваныч. - Как ни прыгал - допрыгался. Попили кровушки народной, хватит!
- А теперь кино снимают, - поддержала Катерина. - Вот как! Сожгли в печке героя Лазо, а мучителя-Деникина в Москву перезахоронить привезли. Глядишь, и Власова привезут. И еще какую сволочь где выкопают. И памятники им поставят, и спляшут-споют. Киркорова с Басковым на поминки пригласят. Это всё евреи-жидомасоны. Ненавидят Русь святую. По Рен-тиви всю правду-матушку показали. Теперь ничего не скроешь.
- Столкнули народ лбами, - сказал Валерий. - Это ж ведь Владимир Ильич лозунг кинул: "превратим мировую войну в гражданскую". Вот и понеслась: брат на брата, сына на отца.
- Ленин?! - вскинулся Литр Иваныч, и сквозь зубы процедил: - С Лениным вы погодите…
- Вот и я говорю, - сказала Катерина, - нечего мертвых тревожить. К хорошему не приведет.
- История так устроена, - сказал Валерий. - Вот "наш дорогой Леонид Ильич". Кто только не плюнул, как только не обгадили. Некрофилы.
- Царство ему Небесное, - перекрестилась и вздохнула Катерина. - Только вздохнули - на, тебе, снова напасти. Напал проклятый буржуин.
- Не зря, помню, бабы в цеху плакали, - сказал Валерий. - Чуяло беду сердце женское. Нонче-то, по ком заплачут?
Литр Иваныч с Сергеем переглянулись.
- Жили, не тужили, - подтвердила бабка.
- Развитой социализм, - осторожно произнес Сергей.
- Развитой - не развитой, а чуть не каждый год по профсоюзной на юг ездила. Считай забесплатно. Во всех Анапах и Алуштах побывала. И процедуры разные, и питание. Что? Турция ваша нынешняя лучше что ли? Вода та же, солнце то же. И на машину накопили. И гараж рядом с домом. Дед не нарадовался. И квартиру, слава тебе, получили трехкомнатную. Купи вот сейчас. На всю жизнь в кабалу. А тогда рабочий класс ценили. Уважали.
- Что правильно, то правильно, - подтвердил Валерий.
- "Застой", видите ли, у них. Это у них в мозгах застой. И стагнация-засрация.
- Где они ее нашли? стагнацию? - сказал Валерий. - Извините, но когда в три смены все заводы… И не хватало стране. Ещё, ещё! Давай план, давай. Больше, больше. Где застой? Какой застой? Мы кабеля не успевали прокладывать. Черных суббот не перечесть.
- Черные субботы, да, - подтвердил Сергей. - Вроде поспать бы, а снова, - он зевнул, - на работу.
- Ну, вам-то молодым, откуда знать?
- Я рассказывал, - успокоил Литр Иваныч.
- Это правильно. Это надо делать - правду рассказывать. Это молодежи, - Валерий показал на Сергея - они пропаганду свою подлючую ввернуть могут, а мы-то с вами знаем какой "застой". Стабильность! вот что! Страна развивалась такими темпами, что ой-ё-ёй, - сказал он, обращаясь к Сергею. - Что угодно возьми: космос, авиация. Сколько жилья бесплатного строили людям. Днем и ночью строили. Фабрики-заводы какие? любо-дорого поглядеть. Станки с ЧПУ, не хуже западных. Совхозы - миллионщики! А сейчас? Поглядите, едем, поглядите в окно - пустые поля. Заросло, сорняки с меня ростом. А в магазинах польская картошка. Почему?
- Гайдарка с чубайкой всё придумали, вредители, - сказала Катерина. - И, как дед мой говорит, всякие прихлебалы пиндосовские. Он у меня и газеты читает, и телевизор смотрит. Подчеркивает, выписывает списки. Надо бы, говорит, их всех - в суд народный. Не тот, что нынче, продажный, а народный. Я и думаю - надо бы. И Ельцинера-пьяницу с ними. Пусть и заочно. Маслица подлить на сковородку в аду. И референдум по всей стране - что с ними делать.
- И что же делать? - спросил Сергей.
- Виселицу на Красной площади! И пусть висят, пока вороны все глаза не выклюют. Да только места для всех не хватит. А Мишу Балаболкина - в клетку, и возить по стране. Пусть люди подходят и в рожу лысую поганую плюют.
- Больно вы кровожадная, Катерина, - попенял Литр Иваныч.
- Я кровожадная?! А они не кровожадные - миллионы людей загубить реформами своими? Они не кровожадные? Сотни-тысячи расстреляли в девяносто третьем? - и будто ничего не было! Забыли!? Как и не было!! Жрали водку в Кремле, плясали, праздновали, сволота, а людей в это время пытали-убивали. Они думают, народ забыл? Не забыл! Не кровожадные? последние деньги со сберкнижки в копейки превратить? Да не по одному еще разу обманули! На рельсы он ляжет, харя пьяная! Жаль не захлебнулся и башку не расколол, когда с моста свалился, упырь. А по заграницам нас нацменам бросили на съедение? А вояк на улицу повыкидывали? Брата у меня с полком из ГДР - в поле, на мороз, в палатки. Выживай, как хочешь, а лучше сдохни - проблем меньше. А добро народное жидам запросто так отдать? Это еще им поблажки, паразитам, - виселица. Легко больно. Они же хуже Гитлера - свой народ губить. А вот судить по референдуму, и казнь тоже, чтобы назначить. По референдуму. По-честному. Как народ проголосует. Я бы за то голосовала, чтобы нашелся добрый человек, и им, по решению суда, проколол бы брюхо вилами. Пусть корчатся, как червяки. И по телевизору показывать. Каждый день. Как гниют, разлагаются.
Валера, усмехаясь, покачал головой.
- А всё пархатые. Повылезали, как тараканы из щелей. И всё под русских шифруются, рабиновичи. Новодворская эта, истеричка визгливая - я бы ей сама глаза выцарапала, жабе; японка: еврейка-прохиндейка вертлявая; кудрявый в белых штанах - пакостник, глазки бегают, не всё еще, паразит, украл; и еще один с ними, простите, старую, за выражение, на пидора похож, харя масляная, фамилию эту подлую забыла. Вмиг выползли, подколодные, русский люд душить-мучить. И тогда в семнадцатом году, и нынче. Гадёныши.
- А в семнадцатом-то что? - удивленно спросил Сергей.
- Как так что? Одни же евреи в революционерах-большевиках. Батюшку-царя православного ни за что загубили с детками. А сами? Бронштейны да Лазари, прости Господи, синагога одна. И Ленин-Бланк первый был еврей.
Литр Иваныч побелел.
- "Евреи, евреи, кругом одни евреи", - сказал, улыбаясь, Валера.
- И Высоцкий ваш - еврей, - сказала Катерина.
- Я вот тоже, знаете ли, - медленно сказал Литр Иваныч, краснея, - пархатый, как вы говорите. Мама у меня русская, а папа - Яков Иосифович. Комиссар. После войны одноногий инвалид. Так что? И меня в брюхо вилами?
- Я не про вас. Есть люди, а есть жиды, - подвела черту Катерина.
- А мне по жизни, - сказал Валерий, - евреи больше, чем все русские вместе взятые, помогли.
- Потому что вы на татарина похожи, - быстро сказала Катерина.
- Я?! - удивился Валерий.
- Мы, пожалуй, пойдем, покурим, - устало сказал Литр Иваныч.