Говорят, музыканты - самый циничный народ
(с) С.Чиграков
По этой книге грамматику учить нельзя. И пунктуацию тоже.
Алексей Синиярв
Б Л Я Ж
1
- Ну, у меня скрипит, - неодобрительно опробовал панцирную сетку Лёлик. - Не лежбище, а скрипун-скрипунам.
- Спал бы да спал в скверике у вокзала на мягонькой скамеечке. Кто тебе не велел?
- Баночку я забил, - оповестил всех Минька, втискивая табуретку впритык к задней спинке кровати.
- Едят тя мухи, - пожелал ему Лёлик. – Аршин мал алан.
- Радуйтесь, радуйтесь, - сказал я. - Больно шибко радуетесь.
- Какие, милай, радости? Лично у меня на сердце ни безмятежности, ни покою, - удовлетворенно сказал Маныч, сложив ноги на перилах кровати. - Нету ее, светлой радости. Нетути. Недоделка там, бамбук и стоялые камыши.
- Развел оазисы, - буркнул Минька.
- Какого-такого, свет наш ясный?
- Если настроиться на задумчивый лад, - продолжил Маныч, - что сейчас для нас всех важнее и нужнее? Что нам нужно первым делом, касатики?
- Предохраняться?
- У кого чего болит, - выразил соболезнование Маныч. - Кушать нам нужно. Вкусно и полезно. И питательно. И всего-то навсего.
- Питательно - это хорошо.
- А вкусно - еще лучше.
- Так давайте, голуби, - зевнул Маныч. - Ох, что-то не высыпаюсь я с этими поездами. Давайте. Летите. Первым делом самолеты. А эти, в шортиках, никуда не денутся. В горы не убегут.
- Я убегу, пожалуй, - пригрозил Минька. - Я так убегу!
- По одной переловим, - успокоил его Лелик.
- Нет-нет, чуваки, дядя мысль глаголет. Пищеблок игнорировать - животом выйдет.
- Штыки примкнуть! даешь!
- Трёпла, - осудил Маныч. - Будете, умники, ушами хлопать, через недельку чижиками зачирикаете на этих пшёнках. Самих поймают. Сачком для кузнечиков.
- Мне, глубоко признавшись, с одного раза упёрлось. Я этими перловками на гарнизонном камбузе на всю оставшуюся жизнь. Во! Кырини, как эстонец Эндель говорил.
- Артуха, кстати, обратил внимание? на раздаче самый твой размер. Саския на коленях. Тебе и половник в руки, тэк скать.
- Маныч, ты парень видный, в меру упитанный...
- За меня, отрок, не боись. Я об обчестве пекусь. Не стану же, как какой-то, на чистом сливочном трескать, глядя, как вы куски по карманам тырите.
- Я и говорю: на тебя вся надёжа. Ты же спец по пищеторгам.
- А мы с флангов поддержим. Артиллерийским.
- Пойду, пожалуй, орошу, - заявил Минька, повесив на шею то, что было когда-то полотенцем.
- Тоже, да? - с тайной надеждой спросил его Лёлик.
Вино местной укупорки, что выбраживается за каждым забором, - подозрительно мутное, цвета использованной марганцовки, на вкус тоже далеко не Абрау Дюрсо - виноград не виноград, свекла какая-то. А самое главное: КПД, как у паровоза - не дождешься упора и после третьего стакана. Трехлитровочку мы в четыре макара ополубили, но пока что результатов - только в клозет бегать.
- После обеда поварих за титьки - и купатеся , - наставлял Маныч. - А к вечеру чтоб шашлыки были! И пусть винище из погребов тащат, что для сэбэ, - грозно сказал Маныч и икнул. – Священный огонь, так и быть, - Маныч громко икнул еще раз, - за нами. О, началось! Чую, бабка нам отжимки втюхала, карга. Для себя-то изабели настаивают, где грязной пяткой не жамкали.
- Между прочим, я сразу вам сказал - лажа. "Вино, вино". Заборы красить этим вином. Не думают дальше своего плетня, станишники. Мы ж теперь в монопольку подадимся. На кой эти эксперименты доктора Абста? Гляньте, какая жижа на дне. Того и гляди - заквакают.
- У дома не лей, чтоб не воняло, - предупредил Маныч. – Скажут еще: облевали.
- И банку не выбрасывай, - крикнул Лёлик в спину.
2
Турбаза, с романтическим названием "Горный ключ", притулилась под крылышком уральского отделения Северной железной дороги, что по ново-лазаревско-михайло-архипо-осиповскому счету почти как у Христа в жилетном кармане.
Несерьезных организаций у нас не бывает, но из серьезных МПС не на плацкартной полке валялось - в любом маломальском деле нужен стрелочник, а у МПС их, как шпал, навалом. Помимо стрелочников, свистков и паровозов, у железнодорожных имеется ОРС , а кому знакомо сие волшебное словечко, тому не страшен и вал девятый. Гранд фанк рейлроуд!
Конечно, для усталых на государевой службе есть места и поприличней - что не только горному, но и разводному ключу понятно. Ему же, железному, ясно-солнечно, что задумка здешняя не для сцепщиков с сортировочной горки, а для чад непионерского возраста, которые есть тюльпаны и лилии жизни. Для их, голенастых, расшаркалась железная дорога тормозным башмаком: всего-то ничего по крутой лесенке до самого синего моря; котеджики типа "всё мое ношу с собой", рассчитанные на спартанскую идиллию; светлая горница с подшивками "Гудка" и цветной амбразурой самого тяжелого в мире телевизора; четырехразовое питание с преобладанием жирной свиной тушенки и макаронно-крупяных изделий; турники-городки, чтоб было где понадежней шею свернуть; бильярд с выгоревшим сукном и кривыми киями; душевые кабинки с теплой водой и, соответственно, козырек "я вам спою еще на бис" у выложенной плитняком танцплощадки - нашего нынешнего рабочего места.
Подфартило с этим так.
Если сказать, что ехали мы конкретно - это значит, ничего не сказать: ехали мы по точному адресу, с рекомендациями и уверенностью во всех завтрашних днях на месяц вперед. Но всем известно, что человек всего лишь предполагает, а погода делается на небесах. Там, куда ехали, нас, как всегда, не ждали, там уже окопался баянист с улыбкой затейника и забаррикадировался радиолой с пластинками. Само собой, обед не прошел в прохладной, дружественной и добросердечной обстановке. Обед попросту блыстнул. Его до нас - ага. Не получилось и разговоров на предмет досуга. По этому точному адресу с досугом уже было всё отель, как один наш общий знакомый говаривал.
Оставив Лёлика прогреваться в привокзальном скверике, с тем, чтобы оградить от посягательств воровского элемента орудия производства, мы, подтянув сбрую, дунули стипль-чез по пансионатам, санаториям и спортивным лагерям, коих в округе немерено.
К вечеру, солоно не хлебавши, стоптав копыта до коренных, прикандыбали на станцию с раздраженным сердцем и равнодушной душой.
Пока мы, разложив на газетке вокзальную пищу, ломали хлеб и макали крутые яйца в крупную соль, Лёлик признался, что когда солнце поднялось в зенит, а чахлая тень рододендронов сошла на нет, он, сговорив за юкс манат аборигена посторожить гитары, рюкзаки и колонки, отошел в пределах видимости, промочить горло завозным пивом, бесчеловечно разбавленным до бледно-желтой водички со слабым запахом натурального продукта и полнейшим отсутствием пены. Там же, у бочки, ополоснув жабры теплым пойлом, деятель покалякал за жизнь с отдыхающим и трудящимся народом и с тех пор поджидал нас, от нетерпения приплясывая. По его агентурным данным всего в километре отсюда по каменной дорожке было то, что должно было быть по точному адресу.
Как советуют умные головы - важно оказаться в нужное время в нужном месте, а на банальности нам с прибором, пробором и перебором. До сегодняшнего дня музыканты в нужном месте якобы были, и аж из самой собачкиной столицы края, но, оглядевшись, давеча переметнулись в санаторий, где не только диетически кормят, но еще и платят, что совсем уж невероятно, а для полноты счастья содержат в холе и неге, в нумерах с ванной и кондиционером, что несколько похоже на сказку, и как поется - на обман.
Для разведки боем, Маныч с Минькой сбили со щек пыль железнодорожной водой, облачились в мятые парадно-выходные бобочки, Маныч захватил для представительности футляр с саксофоном, чтобы фанфарным золотом произвести впечатление и...
Наша жизнь - железная дорога: вечное движение вперед!
Позади пыльный вагон с липкими столиками и мокрыми бледнолицыми отпускниками, позади непереводимая игра слов по адресу громоздкого и неповоротливого багажа "этих блядских музыкантов" из уст замотанных проводниц, позади молодая вареная картошка с укропом, недоспелые и перезрелые дары садов и бахч, что несут пенсионерки к скорому, расписание которого знают лучше дежурного по станции, позади абрек, заломивший за перевоз нашего погорелого кабака диковинную цифру в государственных казначейских билетах, отпечатанных на фабрике Госзнака, позади Москва...
3
Завтракать в восемь, это, пожалуй, покруче, чем ужинать при свечах. Завтрак в такой интимный час трудно даже обозначить на оси ординат - масштаб просто не позволит. Сказать: нетактично, - нет, здесь не подойдет - лезет гуманитарность, гринпис, нет войне. Выразиться с буквой ять - опять же, - не у тещи на блинах. Как ни крути, а придется называть вещи своими прозаическими именами. Такие, с нашего позволения, шпицрутены, скажем хором - верх бесчеловечности.
Осторожный голос пискнет: ведь можно завтракать в обед. Можно. Дело хозяйское. Но до обеда надо еще доспать. Если здоровья хватит. Надо еще постараться.