Что святые разбойники и совершили к немалому удовольствию всех присутствующих. Старт звездолета вся колония встретила взрывом ликования. А тем временем сгущавшиеся на горизонте тучи приблизились, и мы различили летящие стройными рядами роты вулканщиков, батальоны ржавоболотников и полки чащобников. А потом они стали пикировать вниз, и мы увидели, что впереди них на своем турболетике летит мой папаша и показывает мне кулак с оттопыренным большим пальцем.
- Все в порядке, сынок, - заявил он, приземлившись. - Эти ребята согласились помочь нам, но при одном условии, что мы поможем им смонтировать геотермальную станцию.
- И приобрести звездолет, - добавил подлетевший к нам угольно-черный с лоснящейся кожей вулканщик.
- Вам - звездолет? - изумились мы с Шунбромом. Не столько тому, что услышали, сколько тому, что это было произнесено на довольно сносном интерлинге, правда, с некоторым обилием дифтонгов.
- Конечно, - подтвердил вулканщик. - Неужели вы думаете, нам не холодно в открытом космосе без ничего?
- Так, значит, вы умеете управлять звездолетами?
- Наши корабли не столь примитивны, как ваши, но и на ваших можно добраться до родных мест.
- А как же Филумбридж?
- Наши дети полетели сюда на экскурсию, но случайно отбились от группы, потерпели крушение и, как ведите, до сих пор не в силах были ничего предпринять. Нам пришлось ждать, пока они повзрослеют.
- Но почему же вы сразу не открылись людям? Мы бы с радостью.
- С радостью? - иронически переспросил вулканщик. - Да вы с такой алчностью набросились на эту ртуть, что позволили себе заморочить голову самым смешным и ничтожным драбаданам. Ну мы, естественно, и решили, что и вы из их числа…
- Простите, - влез в разговор медленно приходящий в себя Ламермур. - Из чьего числа? Кто такие у вас драбаданы?
- Видите ли, - с возможной мягкостью объяснил ему вулканщик. - На экскурсию в этот сектор галактики отправились несколько групп из различных школ. Так вот, драбаданы - учащиеся спецшколы…
- Не может быть! - завопил Ламермур, ежась под уничтожающими взглядами окружающих.
- Неужели нормальные люди, будучи в здравом уме и твердой памяти, станут заявлять об исключительности своего народа перед другими? - И под взглядом больших округлых изжелта-багровых глаз вулканщика все присутствующие понурили головы.
Тем временем приглашенные моим папашей племена одним могучим ударом стукнули по драбаданам так, что те бросили и поселок, и прикарманенные ими аккумуляторы, помчались в дальние леса и долго оглашали окрестности своими стенаниями. Все это произошло настолько быстро, что когда Ниф-Ниф вернулся из стратосферы, где он заботливо собирал своих чад (все до единого успели удрать с проветриваемого звездолета), - он обнаружил, что остался последним драбаданином в городе. Но я его в обиду не дал, предложил поселиться у себя и с той поры и по сей день он проживает в моем палисаднике.
На следующий день в консульстве собрались лучшие люди города, руководители комбината и лабораторий, ученые и производственники; собрались, чтобы поглядеть Ламермуру в глаза и обсудить восстановление нормальной жизни в поселке и на планете. К моему другу вернулась былая самоуверенность. Он не отрицал своей вины, но и не посыпал главу пеплом. То, что филумбриджийцы сами оказались пришельцами на планете и не предъявляли на нее никаких претензий, по его словам, оказалось громадной удачей.
- Только не надо раздувать шум из этой дурацкой истории с хабарийцами! - нервно восклицал он. - Если бы вы знали, какое сейчас напряженное внешнеполитическое положение у планет Интерспейса… В конце концов, никто ведь не пострадал, кроме меня, так что будем считать, что я уже понес заслуженное наказание.
- А Гольц с Баськой?! - рявкнул Шунбром. - Это они Зеленому мозги набекрень скрутили!
- Ах, оставьте, - поморщился Сигельский. - Увольте своего зама за развал работы, а я свою секретаршу - за аморальное поведение, вот и будет им вечная кара по гроб жизни. Меня волнует другое: как нам быть со статусом независимой территории?
- Его нам ни в коем случае терять нельзя! - зашумели собравшиеся.
- В конце концов, в независимом государстве такие дела можно творить…
- Одни уже натворили.
- Так то ж нелюди.
- А люди, думаешь, лучше?
- Надо избрать президентом человека, в котором каждый из нас до конца уверен.
- А у нас есть такие люди? Покажи мне!
- Во всяком случае, я знаю человека, в чьей отваге, честности и порядочности я совершенно не сомневаюсь, - заявил Сигельский и поглядел на меня.
- Ого, да за этого парня весь комбинат, как один, отдаст голоса! - воскликнул Шунбром и стукнул меня по плечу.
Я встретился взглядом с Конни и, смутившись, опустил голову.
- Все это прекрасно, - вежливо, но твердо заявил Ламермур, - но не забывайте, что у нас не так давно уже были выборы. И избирать нового человека при всем моем уважении к моему другу Эдди Тотсу нельзя, пока жив старый президент. В противном случае это будет расценено как мятеж, переворот, бунт… Ведь данные на него уже отправлены в метрополию, и там прекрасно знают, что президентом планеты Филумбридж нами единоглавно избран Этот-С-Прозеленью…
- Брюнет тридцати лет, - дрогнувшим от волнения голосом произнесла Конни, - коренной житель Филумбриджа, холостой, среднее, из рабочих… с брюшком… - при этих словах она зарделась и потупила взгляд.
- Но ведь он человек! - воскликнул Ламермур.
- А где написано, что коренным жителем Филумбриджа должен быть обязательно шестиног? - возразил Шунбром. - Тем более, как выяснилось, они тут существа пришлые. Какое им дело до наших проблем? А Этот-С… Вернее я хотел сказать, Тотс прозелень… тьфу ты! Что я говорю? Я хотел сказать, наш Тотс, Эдди Тотс, а вовсе не… Братцы! - замогильным шепотом произнес он. - Ведь у них даже фамилии совпадают, Эдвард Тотс и… не хватает лишь маленькой приставочки, дописки в паспорте…
Все взоры обратились на меня.
- Нет, - сказал я твердо. - Я не позволю пачкать свой паспорт этой гнусной приставкой. Да, я Тотс, но никакой не Прозеленью! Вам ясно?
- Мне ясно, - встрял тут мой папаша. - Мне абсолютно ясно, что ты круглый дурак. А я лично давно хотел получить какую-нибудь фамилию поцветистее. Александр Павлович Тотс-Прозеленью. И ты, паршивец этакий, тоже автоматически позеленеешь, если не хочешь, чтобы я тебя проклял!
- Нет! - воскликнул я в отчаянии. - Никогда, вы слышите? Никогда не соглашусь я носить эту отвратительную, эту ужасную фамилию! - И бросился к двери.
- Постойте, Эдди! - хрустальный голосок Конни зазвенел мне вослед. - А что, если… кто-нибудь… разделит с вами часть этой тяжелой ноши и тоже возьмет себе ее… я имею в виду эту фа… фамилию…
- Тогда… - пробормотал я, делая шаг к ней, - тогда я, конечно, постараюсь к ней привыкнуть… хоть это, конечно, будет нелегко…
- …С тех пор, - заключил свой рассказ наш новый знакомец, - прошло уже свыше тридцати лет, у нас трое детей и пятеро внуков, но ни я, ни Конни так и не смогли привыкнуть к этой дурацкой фамилии. Сами понимаете, простым смертным легче сменить фамилию, чем нам, политикам. Эта дурацкая кличка уже сидит во всех официальных протоколах и договорах…
- Силы небесные! - воскликнул Акакий Евграфович Борзой. - Уж не хотите ли вы сказать, что были избраны президентом планеты?
- Что значит "был"? - удивился тот. - Я и сейчас… э-э-э…
Но в этот самый момент в коридоре послышался оживленный разговор, цокот каблуков и на пороге Хрычевни показалась собственной персоной, сверкая своей сногсшибательной красотой, секретарша заведующего Базой, Марья Антоновна, прозванная в народе за стать свою и царственное величие Марией Антуанеттой. Она грозно повела очами, наморщила носик от застарелого табачного смрада и, чуть завидев нашего рассказчика, умильно улыбнулась и сложила руки на своей царственной груди.
- Ах, ваше превосходительство, - прощебетала она пленительным контральто. - Мы уж с ног сбились, вас разыскивая. Прилетел! - торжественным шепотом сообщила она.
Услышав это, Тот-С-Прозеленью вскочил, обвел всех сидящих сияющим увлажненным взором и поспешил прочь, впопыхах забыв даже попрощаться. После его ухода в Старой Хрычевне надолго воцарилось молчание, пока старый дядя Афлатун не шваркнул в сердцах по столу костяшками домино и не пробурчал, перемешивая их с остальными:
- Я с первой минуты понял, что человечишко этот - никчемный. Да и какой от нее прок, от политики?
1989 г.
Примечания
1
Жизнь коротка, искусство вечно (лат).