Подхватив Буста, солдаты раскачали его и швырнули в открытый люк звездолета. В следующий раз я увидел его через три дня, когда все человеческое население нашей колонии погнали на ртутные разработки. Был он бледен, избит и худ невероятно. Бросившись ко мне, он обнял меня и зарыдал.
- Эдди! - простонал он. - Знал бы ты только, что они со мной делали…
- Поделом тебе, проклятый болтун! - сквозь зубы проскрипел Шунбром. - Погоди, попадем мы с тобой на один рудник…
- Какой рудник? - пролепетал Ламермур.
- Нас всех заставили провести фиктивный референдум о передаче планеты хабарийцам сроком на девятьсот девяносто девять лет. Мы все подписали заявления о вступлении в Орден Хабара. Женщины пойдут в Обитель Любви и Милосердия, а мужчины в Братство Освобожденного Труда (и то и другое расположено рудниках).
- И вы подписали? - возмутился он. - Как вы могли!
- Если б ты видел как легко и непринужденно управляются эти молодчики со своими бластерами.
- Понимаю, - поскучнел он. - А куда нас сейчас ведут?
- Какие-то умники из наших решили насолить пришельцам и испортили электростанцию. Но те твердо решили не уезжать отсюда, пока не наберут полные трюмы ртути. Так что нас решено использовать вместо тягловой силы.
Всех нас выстроили в одну длинную и унылую вереницу, которая протянулась от рудника до самого трапа звездолета. Потом по веренице медленно поползли пожарные ведерки с ртутью. Люди старались на нее не смотреть, обматывали лица тряпками, щурили глаза, но все прекрасно знали, что каждому из нас к концу дня угрожает серьезнейшее отравление.
А рядом в небесной голубизне резвились драбадане. Один из них подлетел ниже и обдал меня теплыми и дружелюбными мыслеволнами.
- Привет, Ниф, - сказал я, глянув на него. - Ну, как тебе живется?
- О, прекрасно! - прощебетал мой старый знакомец. - Поздравь меня, я стал папой. Или мамой. Короче, и тем и другим сразу, - он гордо продемонстрировал мне с полдюжины прелестных маленьких каракатиц, гроздью сидевших у основания щупалец.
- Ты тоже можешь всех нас поздравить, - ответил я. - Скоро мы все станем трупами. Половина из нас отравится сегодня же, а те, кто выживет, сгниют на рудниках.
- Но… это же возмутительно! - он сразу все понял, мой добрый старый Ниф-Ниф. - А ведь я тебе еще тогда говорил, чтобы вы не избирали в свои вожди этого болвана. Да, мне будет очень не хватать тебя, Эдди.
- А мне тебя, Ниф, - сказал я. - Как подумаю, что тебе предстоит сидеть в клетке вместе со своими детенышами.
- В какой еще клетке? - удивленно возмутился он.
- В очень узкой, маленькой, тесной клетке в каком-нибудь хабарианском монастыре. Неужели ты думаешь, что эти мнимые святоши оставят вас в покое на этой прекрасной планете?
- Но… - он на мгновение опешил, а потом вопросил: - Надо же что-то делать?
- Вот именно, - подтвердил я.
И мы стали думать, что же именно мы сможем сделать. Времени у нас было в обрез. Вот-вот должен был приземлиться "Стормбрейнджер". Хабарианцы об этом, конечно, знали и торопились взлететь, чтобы не влезть в очередной международный конфликт.
Во второй половине дня объявили перерыв на десять минут. Мы буквально валились с ног от усталости. Вы не представляете себе, что значит целый день передавать друг другу из рук в руки эти ведерки, полные ртути, по семь килограммов каждое. Вредное влияние атмосферы планеты начинало сказываться на людях. У некоторых кружилась голова, многих тошнило. Наш врач заявил начальнику конвоя, что, если не дать людям противоядия и не надеть противогазы, то на следующее утро половина из них погибнет.
- Смерть - это тоже своего рода наслаждение, - философски заключил начальник конвоя, отрываясь от томика Фомы Кемпийского. - Вы мало изучаете своих древних философов, ибо слишком увлечены мирской суетой. В противном случае вы бы сразу поняли, что смерть есть благо, ибо она единственная дает полное и совершенное освобождение от всех проблем и сует бытия.
В это время к нам подошел настоятель.
- Проводишь душеспасительные беседы? - прошипел он злобно. - А между тем кто-то из них телепатирует уже битых полчаса. Я все никак в себя прийти не могу: постоянно перед глазами вертится облик этого голодранца, будь он проклят… Где же он?!
Я поднялся.
- Да, именно он вызывал меня, - подтвердил настоятель. - Подойди сюда, дитя мое, и скажи, о чем бы ты хотел попросить меня перед тем, как тебя разрежут на куски тепловым лучом.
- Святой отец, - сказал я, подойдя к нему и смирно потупив очи. - Я молю лишь об одном: разрешите нам остаться на планете и предаваться познанию таинств Хабара, так сказать, заочно. Если же вы против этого, то хотя бы благословите меня перед тем, что я хочу совершить.
- Вот это я охотно сделаю, тем более что совершить тебе остается лишь одно: перейти из бытия в небытие, на что я тебя охотно благословляю…
Я приложился к его тощей кисти и удержал ее в своих руках. В тот же миг на нас с неба обрушилась лилово-розовая молния и в следующее мгновение взмыла вверх, унося с собою нас обоих.
- Ваша святость, - сказал я, поудобнее пристегнувшись к Ниф-Нифу, когда он остановился на высоте полукилометра над уровнем планеты. - Примите мои самые искренние извинения за столь неожиданную смену декораций, но мне срочно потребовалось поговорить с вами наедине.
- Итак, вы решили прибегнуть к шантажу! - мрачно осклабился он. - Старый прием и на редкость затасканный.
В этот миг Ниф-Ниф чуть ослабил хватку, и настоятель с воплем соскользнул вниз.
- Однако, несмотря на его тривиальность, свежесть ощущений сохраняется, не так ли? - осведомился я.
- Ваше святейшество, что с вами?! - завопил голос из интеркома. - Где вы?
- Я беседую с этим заблудшим юношей на некоторые богословские темы, - невозмутимо ответствовал настоятель и, скосив на меня злобный взгляд, прошипел: - Что еще вам угодно?
- Единожды и навеки забыть о существовании Святого Братства, - без колебаний объявил ему я. - Вы немедленно возвращаете нам все данные референдума, все наши расписки и обязательства, а также цистерну с нашей ртутью и улетаете восвояси. Можете прихватить с собой президента и его заместителя.
- Благодарю, - скривился он. - На такой товар у нас покупателей нет. Однако не кажется ли вам, что вы требуете слишком много, а взамен предлагаете слишком мало, в сущности почти ничего.
- Больше чем ничего, святой отец, - возразил я, провожая взглядом кружащий вокруг нас гравитолет, ощетинившийся стволами пушек и ракетами. - Во-первых, я возвращаю вам жизнь, а во-вторых, из последних сил спасаю вашу репутацию. Но помните, от соединения с вашим богом вас отделяют мгновения… Учтите: один шальной выстрел, и вас буквально отпустят на волю! Скажите вашим монахам, чтобы улетали.
- Убирайтесь вон! - завопил он, судорожно цепляясь за разжавшееся Ниф-Нифово щупальце. - Вон отсюда! Все на корабль, мерзавцы!
Я с удовлетворением отметил, что слово настоятеля и в самом деле было для пиратов законом. Гравитолет мигом спустился вниз. Офицеры быстро построили своих солдат-послушников, и стройные колонны потянулись к кораблю. Прошло еще некоторое время, пока я не связался с Шунбромом и не узнал от него, что все население колонии в полной безопасности. Я уже начал терять терпение, ибо видел на горизонте темные и пегие тучи, которые внушали мне самые мрачные мысли, Наконец звездолет изготовился к старту, оставалось только поднять трап и дать газ. Тогда и я попросил Ниф-Нифа спуститься, что он и сделал с удовольствием (он тоже изрядно устал столь долгое время висеть в облаках). Смерив меня пронизывающим взором, настоятель пообещал, что постарается еще раз встретиться со мной и довести до логического конца наш богословский спор, и отправился восвояси.
Как только он вошел в звездолет и за ним закрылся трап, корабельные динамики засвистели и затрещали, и над полем прокатился озлобленный крик:
- Ничтожный выродок! Ты надеялся, что останешься свидетелем моего унижения? Ты рано радовался! Кто унижает божьего слугу, тот унижает самого Бога, тому нет прощения ни в земной жизни, ни в загробной. Молите же небо о скорой смерти, ибо те громы и молнии небесные, которые днесь обрушатся на вас, суть кара за ваши грехи!
- Ну, сейчас, начнется… - стоявший около меня Шунбром инстинктивно поежился. - Ты бы хоть подстраховался как или…
И началось. Но не у нас, а у них, на корабле. Необъятное поле космодрома вдруг огласили вопли и стенания, ругань и скрежет зубовный, молитвы и проклятия.
- Да что они все с ума посходили? - изумился экс-директор.
- Страховка сработала, - ответил я. Сердце мое переполнило ликование, ибо я знал, что сейчас из складок настоятелевой хламиды на волю вырвались с десяток миниатюрных каракатиц, которые тут же принялись резвиться, прыгать и кувыркаться, играть в ловитки на звездолете, наполняя его удушливым газом, от которого у благочестивых пиратов полезли на лоб глаза, завязались бантиками уши и обед попросился обратно. И не было от этого газа никакого спасения, кроме одного.
- Вызываю святейшего отца! - сказал я по рации. - Предлагаю вам единственное действенное средство вернуть себе нормальную атмосферу: подняться в безвоздушное пространство и продуть помещения струей чистого кислорода. Люки при этом следует оставить открытыми.