- Ну и не надо угрызаться, - заметил Ульеру. - Время такое… - Он остановился, перевел дух. - Я не из-за этого тебя разыскал. Просто ты так интерпретируешь некоторые вещи…
- Что я интерпретирую? - вскинулся Пантелимон.
- Все, что касается Зеведея. Очень интересно. Выходит, - перешел он на шепот, - ты его хорошо знаешь. Когда вы познакомились?
- Да не знакомился я с ним. Один-единственный раз он меня остановил и спросил, который сейчас год. Просто он у товарища Нэстасе на пленках, целая коллекция, и товарищ Нэстасе их мне крутил, иногда по два-три раза.
Он вдруг заулыбался и стал, глядя на Ульеру.
- Этот Зеведей, - вдруг начал он взахлеб, - личность презанимательная. Уникальная прямо-таки личность! Может, оттого у меня и расстроился сон. Ночи не проходит, чтобы я не думал о нем, особенно об одном его высказывании: На политику у меня ушло пятнадцать лет…
- …на тюрьму еще пятнадцать, - с улыбкой подхватил Ульеру, - и я хочу понять…
-...хочу понять смысл этих тридцати лет, - опередил его Пантелимон, - потому что обе фазы, вместе взятые, составляют целое.
- По-моему, он сказал оба срока, - поправил его Ульеру. - Но суть одна.
- Потому-то меня и занимает время как проблема, - цитировал дальше Пантелимон. - Проблема времени, - повторил он задумчиво и приостановился, ища взгляд Ульеру. - Только ее никак не пришьешь к газетам-фальшивкам шестьдесят шестого.
- И все же Нэстасе подозревает именно его, - возразил Ульеру. - Пойдем, лучше не останавливаться.
- Нет, передатировка газет, конечно, имеет отдаленную связь с "проблемой времени". Но Зеведей говорил перед тем другие вещи. И если он говорил откровенно, в чем я совершенно уверен: будь он сто раз псих, но душой он не кривит, - те другие вещи для нас важнее. Не знаю, прослушали ли вы целиком ту пленку…
- Целиком или нет, но главное слышал. Ты, вероятно, имеешь в виду место про фон Брауна.
- Да, да! - подтвердил Пантелимон. - Я прослушал это место три раза и знаю его почти наизусть. Во-первых, меня потрясла Зеведеева прямота, когда он заявил, что потерял всякий интерес к политике…
- А перед тем - помнишь? - перебил его Ульеру. - Что он перед тем подпустил? Загадка с передатировкой газет - это псевдозагадка. Достижение технического прогресса, не более того.
- По-моему, это он попозже, после заявления о потере интереса к политике. Но не суть важно. Так… сначала рассуждение о "проблеме времени", а потом: Вам следовало бы меня холить и лелеять, потому что такие, как я, одержимые проблемой времени, абсолютно безопасны в политическом плане.
- Вспомните ответ фон Брауна, - продолжил Ульеру, - вспомните, что он ответил, когда Гитлер попроси его ускорить работу над ракетами, чтобы обеспечить победу…
Пантелимон замер и вцепился в рукав Ульеру.
- Он ответил: "А меня не интересует, как скорее выиграть войну, меня интересует, как скорее долететь до Луны". Так и вышло: немцы войну проиграли, зато благодаря фон Брауну люди полетели на Луну!
- Пошли, пошли!
Ульеру потянул его за собой, зорким взглядом окинув улицу.
- Однако же случай фон Брауна, - немного погодя возобновил тему Пантелимон, - можно понять двояко. Предположим, Зеведей хотел сказать: меня интересует "проблема времени", и фон Браун - блестящий пример дальновидности человека, который не думал о сиюминутном, о времени вообще. Но, - ответим мы, - триумф фон Брауна - чисто технологического порядка и, как таковой, зависит от власти, от политики…
- Значит… - вклинился Ульеру.
- Значит, приводя пример фон Брауна, Зеведей думал совсем о другом… Но о чем?.. То-то я не могу заснуть, - добавил он, помолчав. - Ворочаюсь с боку на бок и все пытаю себя: о чем же он думал?
- А если он ни о чем не думал? - предположил Ульеру.
- Тогда еще лучше. Значит, он выдал себя невольно, сам того не ведая! - И, снова вцепившись в рукав Ульеру, зашептал: - Кто пойдет: я или вы? Это же первое звено в расшифровке кода…
- Пойди ты, ты молодой, тебе надо заработать погоны. Только скажи мне. А я после им все повторю - пусть в конце концов убедятся, что я от них ничего не скрываю.
Они одновременно вывернули шеи назад, огляделись.
- Фон Браун, Луна, прилунение, - зашептал Пантелимон. - Код к шифру может быть основан на фазах Луны. У опечаток и всяких отклонений от оригинального текста появится смысл, если их сверить с лунным календарем.
- Не понял, - выдохнул Ульеру.
- Поймете, не так уж сложно. Открываете газету, находите информацию синоптиков: полнолуние, луна растет, луна идет на убыль, - и беретесь за опечатки. Предположим, сегодня полнолуние. Отсчитываете двенадцать слов - или двенадцать букв - от первой опечатки. Потом от второй, от третьей и так далее. Переписываете слова или буквы, на которые попали, - вот вам и расшифровка.
- Неужели правда? - обмирая, проронил Ульеру.
- Не знаю, я ни одного фальшивого экземпляра в руках не держал. Но это можно проверить.
- Идем сейчас же! - вскричал Ульеру.
Они шли молча, и Ульеру время от времени искоса поглядывал на Пантелимона с восхищением и опаской.
- Поздравляю, - не выдержал он наконец. - И польщен, что ты мне доверяешь… Я порядком расстроился, когда услышал, как ты говоришь о своем неудачном романе с этой девушкой. Я же ничего не знал. Мы почти два года знакомы, а ты мне ни слова…
VIII
- Я все думал нынешним утром в самолете, - начал Пантази, пожав всем руки, - все думал, что мне это напоминает? И только сейчас, как вошел, вспомнил. Это как в легенде про тот город, где решили избавиться от стариков. И избавились, уцелел только один. А когда пришла беда… Продолжение вам известно…
- Отдельные ошибки имели место, - криво улыбнувшись, сказал Гиберча.
Пантази метнул в него взгляд, покачал головой и опустился в кресло.
- Партия никогда не ошибается, - напомнил он, вынимая из угла рта зубочистку и кладя ее на блюдечко, рядом с кофейной чашкой. - Меняется конъюнктура, это да… И как приятно, - добавил он, окидывая глазами стол, - как приятно, что вы не забыли моих привычек: кофе по-турецки, без пенки…
Застенчивая улыбка на миг озарила лица присутствующих. Потом все шестеро повернули головы к Гиберче. Пантази взял чашечку чуть заметно дрожащей рукой и стал неторопливо смаковать кофе.
- Совсем как в прежние незабвенные времена… Однако история про город, оставшийся без стариков, - обратился он к Гиберче, - наводит меня на всякие мысли. Бели вы послали за мной спецсамолет, значит, дела совсем плохи. А поскольку в прежние незабвенные времена поговаривали, что я владею разрыв-травой…
Как по команде, все шестеро робко фыркнули, заискивающе глядя на Гиберчу.
- … вы вообразили, что стоит мне вынуть мою разрыв-траву из кармана, как тут же все замки и запоры сами собой распадутся. - Он одним глотком допил кофе. - Ну, так что же стряслось?
Гиберча подложил ему досье.
- Полагаю, вы уже в курсе.
Пантази раскрыл папку, взял в руки экземпляр "Скынтейи", пробежал глазами первую страницу и аккуратно уложил газету на место.
- Это от шестого июня тысяча девятьсот шестьдесят шестого года, - сказал он.
- Отпечатана и разослана три дня назад, - пояснил Гиберча. - Вы разве ничего не слышали об апокрифических номерах "Скынтейи"?
Пантази взял зубочистку, разломал на щепочки и стал задумчиво их жевать.
- Последние два года я занят проверкой кадров на известных вам заводах. Каждую личность проверить, каждую анкету - это съедает почти все время. Кое-что я, конечно, слышал, но ничего определенного…
Он не спеша, методично принялся выкладывать на блюдечко обломки зубочистки.
Гиберча кивнул молодому человеку с залысинами и в темных очках, сидевшему в конце стола.
- Докладывай, Думитреску.
Пантази слушал и листал досье. Через несколько минут он жестом остановил говорящего.
- Эти газеты, "апокрифические", как вы их назвали, либо печатаются в типографии самой "Скынтейи", либо доставляются через какое-то из посольств.
- Мы тоже так считаем, - с многозначительной улыбкой кивнул Гиберча. - Но поскольку с уверенностью можно сказать, что наша типография этим не занимается, встает вопрос: зачем иностранному посольству завозить их к нам и распространять?.. Выслушайте до конца, пожалуйста.
Пантази достал очередную зубочистку и, склонив набок голову, прикрыв веки, стал слушать выкладки спецслужб: химический анализ бумаги и краски, статистический обсчет опечаток, попытки расшифровки кода, посредством которого передаются сообщения.
- Ас чего вы взяли, что они что-то передают? - спросил Пантази.
- Иначе какой же смысл? Ведь это немалый труд - напечатать и распространить по всей стране тысячи и тысячи фальшивок, - ответил Гиберча. - И потом, вы увидите, будут еще кое-какие детали…
Пантази облокотился о стол и, посасывая кончик зубочистки, слушал еще минуту-другую.
- А что там с Зеведеевой пелериной? - перебил он докладчика. - Я знавал его когда-то.
По знаку Гиберчи Нэстасе раскрыл лежащее перед ним досье и прочел начало, а на экране тем временем появился Зеведей, с лучезарным лицом выходящий из продуктового на Мэтэсарь и движением плеч поправляющий на себе пелерину.
- Вообще-то он обычно не такой веселый, - заметил Нэстасе, - но в тот раз ему повезло на ветчину…
Изображение застыло: Зеведей сиял улыбкой, сжимая в руках сверток и готовясь рывком поправить пелерину.