- Ты многого не знаешь из того, что знаю я. В тысяча девятьсот двадцать четвертом году, сто лет назад, Вайсмюллер выиграл золотую медаль во время Олимпиады в Париже, на дистанции сто метров вольным стилем. Ровно пятьдесят девять секунд. Сейчас рекорд сорок одна и восемнадцать сотых. Но в его время это был сенсационный результат. Фантастическая жизнь. А умер совсем один, в Мексике. В Акапулько. Дом сохранился, они называют его Casa de Tarzan, принадлежит какому-то отелю, его можно снять. Круглый дом, розовый, я видел фотографии. Был женат пять раз, это его и доконало. Все деньги на этих сук спустил. Но фильмы о Тарзане перестали снимать, а в другие его почти никогда не приглашали. Одно время он, чтобы заработать, нанимался в казино в Лас-Вегасе - встречал в дверях гостей. Представляешь? Великий Вайсмюллер в вестибюле казино! Я так никогда и не узнал, какое казино это было: "Фламинго" или "Дворец Цезаря". Умер в бедности, и все-таки его не забыли. Похоронен в Акапулько. На его могиле можно послушать знаменитый "зов джунглей". Смотри-ка, хороший бросок.
Брам повернулся к экрану и увидел замедленный повтор броска. Игрок взлетел к кольцу и обеими руками опустил в него мяч. Мужчины в кафе зааплодировали.
Джонни пояснил:
- Измаил Хамдар. Его родители уехали из Хеврона в двухтысячном году. Родился в Хьюстоне. Два метра пять. Я поставил на него три сотни.
Он подозвал человека, разливавшего у соседнего стола черный, как деготь, кофе, высоко поднимая серебристую джезву и элегантно наклоняя ее над чашечками, и спросил по-арабски еще два стакана чаю.
- Если Хамдар заработает тридцать очков, я получу вдвое больше.
- Тридцать - это много, - заметил Икки.
- В последних десяти играх он набирал в среднем по тридцать шесть очков, - парировал Джонни.
- Сколько тебе еще осталось?
- Двадцать два.
- Много.
- Хамдар сейчас в наилучшей форме. Ему надо только чуть-чуть разогреться.
Джонни вытянул из мятой пачки сплющенную сигарету, прикурил от древнего "ронсона" и сказал:
- Когда-нибудь я посмотрю его игру вживую.
- В Хьюстоне?
- В "Хьюстонских ракетах". В зале "Тойота".
- Тогда и я с тобой поеду, - сказал Икки.
Джонни повернулся к Браму:
- А ты?
- Что - я?
- Ты с нами поедешь?
- Конечно, поеду.
- Втроем, значит, - с удовольствием заключил Джонни.
Брам подумал, что пора заканчивать ритуальные пляски:
- А чем-нибудь другим мы не можем втроем заняться?
- Мы можем посмотреть на лос-анджелесских "Клипперов", - кивнул Джонни, освобождая место на столе для прибывшего тем временем чая. - И конечно, на Casa de Tarzan.
Икки обхватил ладонями стакан, словно хотел согреть руки; на самом деле ему стало неловко из-за вмешательства Брама. В кафе было не меньше тридцати градусов. А вентилятор лишь равномерно разгонял дым по всему помещению.
- Брам имел в виду девочку, - проговорил Икки.
Джонни поднял глаза:
- Брам - это ты?
- Да. Брам. Авраам. Ибрагим.
Икки смотрел на него выжидательно, хотел, чтобы как можно скорее стало ясно: он - подчиненный Брама.
- Я хочу перейти к делу, - сказал Брам.
Джонни скрылся за дымовой завесой.
- Конечно, перейдем к делу, хоть сейчас.
- Мы должны сперва разобраться, что каждый из нас имеет в виду.
- Вне всякого сомнения, - равнодушно ответил Джонни.
- Я пока не видел подтверждений.
- У меня они есть.
- Можно посмотреть?
Джонни пошарил под столом и достал кожаную папку. Он открыл замочек, вытащил конверт и протянул Браму:
- Только здесь не открывайте. После посмотрите.
- Но я должен получить подтверждение сейчас.
- Не теперь. Я не хочу, чтобы другие видели.
Икки шепнул:
- Самир сказал, что ты все знаешь.
- Самир ведет себя, как глупая баба. Он ничего не знает.
- Мы перейдем наконец к делу или нет? - спросил Брам. Он понимал, что давить на араба неразумно, но не мог справиться с накатившей злобой. В конце концов, они не подержанную машину приехали покупать.
- Мне не нравится вести дела, - холодно отрезал Джонни, - если мы заранее не договорились, в чем они состоят.
- Девочка, - сказал Брам, - Сара Лапински. Пропала три года назад.
Брам вытащил из кармашка рубахи сложенный листок бумаги и положил на стол. Это была копия цветной фотографии. Брам вспотел, и бумага стала чуть влажной. Джонни даже не притронулся к ней.
Брам сказал:
- Посмотрите. Это компьютерная обработка старой фотографии: так Сара должна выглядеть теперь, ей через три месяца исполняется восемь лет. Три года назад она исчезла с пляжа. Ее искали, прощупали морское дно в окрестностях, сделали объявление по телевидению. Ее видели в Герцлии, в Рамалле, даже в Норвегии, в Осло. Какие-то психи задерживались на работе, чтобы послать мэйл, что видели ее во сне и абсолютно уверены, что ее продали в гарем, в Эр-Рияд или Исламабад. Или что она пасет овец на ферме в Новой Зеландии. Пришло время вернуть ее домой. Мы привезли деньги. Так что мы готовы перейти к делу, если ты поможешь нам ее найти. Мы больше не будем задавать вопросов. Мы хотим одного: вернуть ее домой.
Мужчины позади Брама зааплодировали. Джонни поглядел на экран:
- Осталось двадцать очков.
- Слушай, Джонни, речь идет о девочке. - Голос Брама звенел от злости. - Ты можешь понять, что есть люди, которые ее очень любят? Или у тебя мозги усохли и в голове осталась только ненависть к жидам и восторг перед великими талантами арабских торговцев? Так мы как раз и приехали кое-что купить.
- Думаешь, ты чего-то добьешься, если будешь меня оскорблять? Одно неверное движение, и мы с удовольствием отрежем тебе голову. Фильтруй базар.
- Ты блефуешь, - отозвался Брам, понимая, что отступать нельзя. - Тебе нечего нам дать. И ты ни хрена не знаешь о девочке.
- Я деловой человек, - ответил Джонни. - Я знаю, когда могу добыть просимое, а когда нет.
- Просимое - Сара.
- Вы меня не поняли. Сары больше нет.
Икки облизал губы и испуганно поглядел на Брама.
- Ты, значит, вызвал нас сюда, ничего не собираясь нам дать? - спросил Брам агрессивно.
Джонни равнодушно пожал плечами:
- Самир - он у нас мечтатель.
- Пошли отсюда. - Брам поднялся со стула, но Икки схватил его за руку.
- Я много лет знаю Самира. Он сказал, нам надо поговорить с тобой.
- Не понимаю, чего я тут с вами разговариваю, - отозвался Джонни. - Ну ладно, Самир собирался сообщить вам нечто особенное. Поэтому я вас и позвал.
- Что? - Брам сел.
- Что она умерла.
- Умерла? - повторил Икки, вцепляясь титановыми пальцами в руку Брама.
- Что девочка умерла полгода назад.
- А Самир знал об этом? - спросил Брам.
- Нет.
Икки лихорадочно подыскивал слова, но так ничего и не сказал.
- Умерла от чего? - спросил Брам.
Внимательно рассматривая тлеющий кончик своей сигареты, Джонни сказал:
- Насколько мне известно, она заболела семь или восемь месяцев назад. И через несколько недель скончалась. - Он снова поглядел на экран. - Я хочу сказать, нам не о чем говорить, раз она умерла. Этого не должно было случиться, но это случилось. И ее не бросили, как собаку, в яму. Ее похоронили, как положено.
- И кадиш прочли? - пробормотал Икки.
Джонни покачал головой:
- Ты на какой звезде живешь? Конечно, нет.
- Она была еврейкой, - произнес Икки непреклонно.
Джонни затушил сигарету и тут же достал новую. "Ронсон" в его руке выплюнул язычок пламени. Он старался вести себя, как крутой парень, но видно было, как тяжело ему сообщать такие новости.
Брам спросил:
- Ты можешь назвать имена?
Джонни поглядел на него с жалостью:
- Ты это серьезно?
- Где она похоронена? - спросил Икки.
- В освященной земле. Она теперь, должно быть, в раю, иншалла, - он снова поглядел на экран. - Осталось восемнадцать очков. Грандиозный парень. - И повернулся к Икки: - Мне очень жаль. Могу себе представить, что вы чувствуете. Такая, excusez le mot, херня вышла…