– Кажущиеся столь странными форма и содержание общения могут быть и не умышленными. Возможно, для ТОЙ стороны это один или один из немногих вариантов приемлемого общения. Сторона может быть настолько отличной от нашей, что избранная форма контакта ни в коей мере не является вызывающей или демонстративной. Напротив, форма эта максимально адаптирована, с их точки зрения, к нашим условиям.
Или я плохой драматург, или жизнь не так драматична, как её воспринимают и показывают. Не каждый день к человеку приходит довольно странный незнакомец и вот так простенько, доходчиво вводит в тему контакта с какой-то чертовщиной. При этом катает на машине и предлагает лететь. Не известно, куда, не известно, зачем и, кстати, не известно на чём. Может, он просто маньяк? Сидит удобно – правой в ухо и дёру. И через тридцать метров покой, надёжный общественный транспорт, забегаловка с чашечкой кофе, смешные воспоминания и главное – полное отсутствие этого довольно неожиданного наваждения. Если бы так… Но ведь не так, не так. Похоже, дверца открывается, пока медленно. И если он говорит о компенсациях… Откуда такие наблюдения? Всё материалы у меня. Значит, не все.
Машина остановилась не далеко от перекрёстка – на грани нарушения ПДД. Игорь вышел, Рой последовал за ним. Игорь направился в метро, Рой не отставал. Уже у входа он заметил, что в машину сел какой-то простовато-подозрительный гражданин и стал выруливать на проезжую часть. Рой никак не отреагировал – будь что будет.
Тот, кого он недавно рассматривал в ипостаси маньяка, недалеко от кассы продажи проездных решительно отворил дверь, извещавшую, что обитель сия есть ни что иное, как служебное помещение, оглянулся на Роя и зашёл, придерживая дверь. Длинный коридор, несколько боковых дверей. Игорь последовал к крайней слева, оглянулся, отворил. Рой заметил, что его спутник отработанным и быстрым движением скользнул по датчику магнитным ключом. Опять коридор, дверь, на этот раз их было две, избрана тупиковая в конце недлинного коридора, опять магнитный ключ.
Рой прикидывал, что же сейчас откроется его взору: гигантский генеральский кабинет, великолепная оранжерея с тропической экзотикой, сырой подвал, вид на море… Однако, как всё же прозаична жизнь. Можно было и догадаться. За дверью – эскалатор. Недолгий спуск, быстрая прогулка по очередному коридору с весьма обшарпанными стенами и довольно симпатичная площадка, выходящая на рельсовый путь. И самое интригующее – вагон с открытыми дверями, куда быстро зашёл Игорь. Рой, понятно, тоже заскочил, при этом поймал себя на вполне понятном беспокойстве: вдруг дверь закроется, и что тогда? Пока Рой беспокоился, Игорь опять провёл картой по нехитрому цифровому устройству и нажал на панели несколько кнопок. Двери закрылись. Вагон тронулся.
– Может сразу в космос? – попытался пошутить Рой.
– Мы и так в космосе – живём – не тужим…пока, – без каких-либо эмоций ответил Игорь и добавил: – Давайте сделаем небольшую паузу.
Рой хотел было съязвить, но не решился.
Прибыли. Площадка. Быстрым шагом к двери. На этот раз Рой догадался – лифт. Так оно и оказалось. Лифт скоростной, пол амортизирующий, но всё же слегка придавило. Быстрый шаг, поворот, ещё поворот, выход. Вертолётная площадка? Да, она. Здоровая. И… великолепный вид на город, сливающийся вдали с серо-голубым небом. "Улететь бы куда-нибудь, к чёртовой матери…" – подумал Рой, ещё в полной мере осознав, что он уже летит где-то в указанном направлении.
– У нас есть несколько минут, – проинформировал Игорь.
Что он имел в виду, трудно было понять. Скорее всего, речь шла об ожидании вертолёта.
– О чём мы говорили? – досадно поморщившись, спросил Игорь.
Опять захотелось съязвить.
– Мы говорили о ТОЙ стороне и её избранниках.
– Это понятно, а конкретно… – задумался Игорь неожиданно для Роя достал сигареты и закурил: – Мы говорили о весьма своеобразной форме контакта, которая, возможно, является таковой только в нашем представлении. А в представлении ТОЙ стороны, возможно, – вершиной коммуникации.
– Где-то так, – дипломатично вставил Рой.
– Так вот… упомянутая мною индикативность в последнее время возросла, и одним из проявлений этого процесса являются факты, имеющие, на мой взгляд, прямое отношение к вам. Скажите, вам близка тема помилованных? Вы к ней прикипели?
– Нет. Небольшой интерес присутствует. Ну… и сами понимаете, работа есть работа.
–То есть, вы способствуете активизации и тиражированию индикативности без особого желания и осознаваемых мотивов?
– Где-то так, – повторился Рой.
Взгляд Игоря, как оценил Рой, был нехорошим – осуждающим и даже презрительным. "Если продолжение будет в таком духе, то это перебор", – подумал он.
– А как же сепарация рода человеческого по неизвестным пока признакам? Появление катализатора, пробуждающего эти самые, будь они неладны, признаки? Предназначение? Природу не обманешь? Кротовые норы или червоточины? Понятно, что это более образы. Но ваши пассионарии негумилевские, выходящие на вольный или невольный контакт с миром, ни душе, ни сознанию их неведомым… Жаба, зависшая между мирами? Аргумент Кардашева, стирающий границу между прагматизмом эволюции и выбором сердца? Разве всё это и многое другое не соотносится с обсуждаемой нами темой?
Вот это уже был перебор. Игорь выхватил тезисы из книги, вернее, из разных её вариантов, из книги, не дописанной и никем и никогда не виденной. Перебор! Он не успел возмутиться и проявить ответную решительность.
– У меня нет времени играть в прятки, – жёстко сказал Игорь. – Мне понравилась ваша повесть "Раздуть червоточину".
И вот здесь Рой, что называется, выпал в осадок. Собеседник озвучил первый, почти забытый вариант названия книги, который он мучительно пытался восстановить и доработать. Называлась она теперь иначе. Сдержался и лишь спросил:
– Что же конкретно вам в ней понравилось?
– Эпиграф из Сенеки.
Рой прекрасно знал, что не было не только книги – откуда бы ей взяться? – но и эпиграфа. Он решил помедлить с разъяснением этой довольно странной ситуации и ограничился вопросом
– А кроме эпиграфа?
– Своеобразная трактовка идей русского космизма и социально-этических проблем. При этом космистские идеи привлекли меня более всего. И я согласен, что именно это миропонимание даёт гармоничное представление об окружающем мире.
Без нервов, без нервов… Рой изобразил из себя само спокойствие, хотя походило оно больше на холодную злость.
– Книга, которую вы упомянули, не издана и даже не готова к изданию. Она называется не так, и в ней нет никакого эпиграфа. Рукопись я никому читать не давал… Ваши хакеры постарались?
Игорь достал из кармана лёгкой куртки небольшую книгу в мягком переплёте и протянул её Рою. Тот глянул на обложку. Автор Р. Каташов. Название: "Раздуть червоточину". Есть и эпиграф – простенько так: "Если человек не знает, куда он держит путь, то ни один ветер не будет ему попутным".
День перестал быть томным. Дыхание сбивалось, в висках постукивало и даже побрякивало.
– Я получил… мне передали… вручили… эту книгу довольно странным образом в не менее странном месте, – сказал Игорь. – Больше экземпляров я не встречал. – Выбросил окурок в изящную урну, поморщился, вздохнул, устало улыбнулся и сделал предложение: – А не перейти ли нам на "ты"?
Глава 17
Было от чего начаться головокружению: оказаться в центре такого масштабного процесса – это вам не в журнальчике популярном дурака валять. В 17.00 Валерий был у здания городской мэрии. В 17.02 к нему подошёл рыжеволосый подросток и, нагло дёрнув его за рукав, громким шёпотом сообщил: "Тебя, карась, ждут за углом!" – малолетний наглец движением головы показал, за каким углом, и удалился, громко насвистывая мелодию "С одесского кичмана". Да, работают, люди, с завистью подумал Пилирим и направился, оглядываясь по сторонам, за угол.
Евгений был одет так же, как и во время предыдущих встреч, вёл он себя непринуждённо. Плащ расстёгнут, галстук сбит, в руке початая бутылка пива, и, что удивительно, на лице, которое ещё в баре было гладко выбрито, гармонично топорщилась трёхдневная щетина. Евгений поставил бутылку на землю, мотивировав своё действие присказкой: "Делу – время, потехе – вечность!" Огляделся по сторонам, крепко обнял Валерия, расцеловал в обе щёки и прошептал: "Вы целы и невредимы… Я несказанно рад". Поднял бутылку, отхлебнул и начал говорить, задумчиво глядя вдаль:
"Это будет аверс и реверс народной печали. Я конечно, понимаю – либералы, демократы… Но эти-то на хрена сдались: на уме только бабы и выпивка, мозги – куриные… И каждая харя неумытая стремится заказать себе кривое зеркало непременно в Чикаго. Как будто мы сами кривые зеркала делать не умеем. Больно за нашу землю! И знайте, когда Щвейцария разморозит счета, мы, интеллигенты, скажем: ну и лоханулись…"
И замолчал. Валерий чувствовал себя крайне неловко. Явно переигрывает, подумал он. Евгений душевно посмотрел ему прямо в глаза и пояснил: