Первый. Действительно, Вы, мил человек, проживаете в милом вашему сердцу городе Перекатиполевске. Проживаете – в полном смысле сказанного – именно там и именно сейчас. И одновременно вы находитесь на лечении – тоже в полном смысле сказанного – здесь и сейчас. И дополнительных вопросов не задавайте. Верьте на слово. Верьте и всё. Верьте мне, верьте другим докторам, с сожалением и не без боязни на вас глядящим, верьте охранникам, что день и ночь глаза мозолящим, верьте постоянно болтающимся здесь внешне приличным господам, для которых и вы, и я – да, я тоже – просто рабочий материал.
А второй вариант ещё краше: не проживаете вы не только в полюбившемся вам городе со столь странным названием, но и вообще не проживаете НИГДЕ, нет вас, и давно нет. Тем не менее, факт вашего полного отсутствия не препятствует вам пребывать на столь странном и для вас, и для нас лечении. Вот так взять всё и выложить. Вой – это цветочки. А вот общение с "прозревшим" – ягодки. Слушай, записывай, сопоставляй и, главное, ни в коем случае не подавай вида. Ни в коем случае.
Валентина работала с очередным пациентом. Память к нему медленно возвращалась. Больше ей нравилось выражение "память вселялась". Она спросила осторожно:
– Это озеро вы хорошо помните?
Он ответил неуверенно:
– Не знаю… Плохо… Но было озеро… Мы… переплывали…
Валентина пошла на провокацию и следующий вопрос задала с явным ударением на необычном слове :
– Пересплавлялись?
Пациент слегка растерялся:
– Как? Пере… – Задумался и с облегчением, как бы вспомнив: – Да… Пересплавлялись… Что-то произошло… Один утонул. Вода холодная…
Валентина продолжила:
– Не волнуйтесь. Это же был не первый ваш поход. Вы же и раньше пересплавлялись?
Пациент устал.
– Не помню… Наверное. Но это помню.
Замолчал. Предпринял попытку сосредоточиться. И главное – в глазах, вернее во взгляде зародилась ясность.
– Доктор?
Понимает, понимает, подумала Валентина. Пациент посмотрел на неё, отвёл глаза.
– Это не болезнь… Кто я? – спросил он удивительно спокойно.
– Это болезнь. Она пройдёт. Мы с ней боремся, и вы мне в этом помогаете.
– Верю и надеюсь, – почти прошептал пациент. Обвёл взглядом комнату, с сомнением покачал головой и добавил: – Доктор… Это была река… Не озеро… Точно река. Но река, я сейчас пытаюсь вспомнить, какая-то ненастоящая.
Понятно, что ненастоящая, подумала Валентина. Потому что на той реке ты никогда не был и никогда через неё не "пересплавлялся". И туристом ты никогда не был. И то, что ты пытаешься выложить, произошло с другим пациентом. Горизонтальное взаимопроникновение. Но я же об этом не скажу! Не могу сказать.
И что же дальше? Будем мы бесполезно и больно встречаться. Ты будешь надеяться. Я буду играться. И может случиться так, что пройдёт немного времени, и окажемся мы вот так, как сейчас, в комнатке с решётками, будем смотреть друг на друга расширенными от ужасных откровений глазами и выть – тихо и страшно.
Глава 16
Незнакомец окинул взглядом комнату, слегка удивлённо посмотрел на включённую днём лампу, помялся и выдержал гостевую паузу. Рой отметил – загар явно не по сезону и явно не курортный, взгляд усталый, но спокойный, открытый и… искреннего интереса не прячущий. Может, моя персона не так скромна, подумал он.
– Игорь Устинов, – представился посетитель.
– Каташов. Рой.
– Я представляют организацию, о которой вы мало знаете, – сказал Игорь, протянул Рою документы, улыбнулся и добавил: – Я, как ни странно, тоже.
Рой не стал глубоко вникать в содержание документа и лишь уточнил:
– Тоже мало знаете?
– Именно так.
– Забавно. А может, нам вернуться к разговору, когда вы с большей тщательностью изучите своё рабочее место и функции? – не без дерзости спросил Рой.
– Нет времени. Придётся навёрстывать в рабочем порядке.
– Присядем? – предложил Рой.
– Не получится. Нам надо лететь. Срочно.
– Вы каждый день приходите к незнакомым гражданам с такими предложениями? – спросил Рой.
– Вы – первый.
– Прямо сейчас? – уточнил Рой.
– Прямо сейчас. Подробности – в пути, времени у нас будет достаточно.
– Надо бы домой заехать…
– Заедем, – твёрдо сказал Устинов.
В лифте Рой выжидал, в машине не стал настаивать на объяснениях из вредности: путь сам колется. Вряд ли драматическая интрига с показными паузами устроит самого незваного гостя. Игорь не заставил себе долго ждать.
– Моё появление, – без ожидаемого вступления пояснил Игорь, – вызвано необходимостью прояснить некоторые обстоятельства. Также мне нужна ваша помощь и, – он помедлил, – понимание.
Обычно говорят "нам нужна", подумал Рой. Впрочем, может, так говорили раньше? А насчёт понимания… Неплохое начало.
– Речь пойдёт, – уточнил Устинов, – о так называемом "Деле о помилованных".
О господи, подумал Рой, поглядывая на знакомые улочки, и эти туда же. Видно, всё-таки есть основания для появления в СМИ информации о "сенсационном" креативе. То спецслужбы и гениальные выходцы из народа инерцоиды строят, то торсионные поля хотят поставить на службу, если не человечеству, то лучшей его части. И притом светлый образ этой лучшей части формируется почему-то по собственным образу, подобию, родственным и иногда даже по бубновым пристрастиям. Чувство ожидания сменилось разочарованием, но какой-то затаённый уголок сознания показывал: не спеши с выводами – это только начало.
– В частности, – продолжил Игорь, – нам желательно поговорить о некоторых нюансах этой довольно популярной журнальной компании. Если коротко, речь идёт о своего рода компенсациях, можно сказать, плате за помилование.
Игорь искоса посматривал на Роя и не скрывал интереса к реакции. Было от чего растеряться. И сбивали с толку, по меньшей мере, два фактора. Первый – Игорь сам не так давно обратил внимание на такого рода примеры. Второе – ни он, ни Пилигрим, ни другие участники проекта, как прямые, так и косвенные, ни разу не высказывали ни устно, ни письменно такого рода мысли. Мало того, Рой держал это направление в качестве запасного. Нельзя сказать, что он делал на него ставку, но и нельзя утверждать, что оно было им списано окончательно. В любом случае преждевременное разглашение служебного секрета было не в его интересах.
Рой взял ироничный тон:
– Понимаю. Предполагал что угодно, но не это. Неужели всё другие оккультные проблемы уже решены? Это приукрашенная, дорисованная и раздутая журналистами статистика. Это чисто вероятностное выравнивание условного соотношения добра и зла, причём, естественно, в оценке человека – существа субъективного, значит, пристрастного.
– Возможно, и так, – тихо сказал Игорь. – А возможно, что не так. И притом настолько не так, что…
Игорь замолчал. Припарковал машину возле подъезда Роя.
"Досье собрано, контора пишет", – пробормотал Рой, выходя из авто.
"Контора не дремлет, иногда только делает вид, что спит", – нейтрально отреагировал Игорь. "Главное, чтобы "иногда" не было летаргией, а то ощущается порой такая безнадёга – не на что опереться…" – съязвил Рой, закрыл дверцу и направился домой.
Дорожная сумка, документы, деньги – вот и всё сборы. Подходя к машине, Рой почувствовал нечто вроде душевного укола. Ему вдруг стало неприятно и даже больно: к нему обратился человек, имеющий серьёзные основания для такой странной формы общения. Он же, Рой, ведёт себя как невоспитанный сообразительный ребёнок, который знает наверняка, что получит интересную игрушку, но всё равно по инерции капризничает.
Игорь заметил перемену в поведении. Предупредительно открыл дверцу. Рой сел.
– Здесь недалеко, – сказал Игорь, тронув машину. – А что касается нашей учёной беседы… Дело в том, что помилование происходило более-менее естественным способом: опоздал, проспал, сломалась машина и так далее. А вот компенсация протекает в весьма странных формах. Я бы назвал эти формы индикативными, то есть демонстративно заметными. Если бы стояла задача просто обратить внимание на какой-либо факт, это можно было бы сделать более простыми способами. Заменить нелепость масштабностью, внешним эффектом. Все б сбежались посмотреть. В нашем же случае индикативность касается весьма узкого круга участников и не менее узкого круга лиц, их изучающих. Почему выбрана такая игривая форма общения? Шутка? Предупреждение? Тактика? Возникает вопрос: кем? Наивный такой простенький вопрос. Только вот задать его некому.
Стало "теплее". Проснулся живой интерес к разговору:
– Уж не хотите ли вы сказать, что некая таинственная сила не только милует избранных по неизвестным нам признакам некоторых особей рода человеческого, но и демонстрирует нам посредством тех же помилованных своё грозное могущество? По-моему слишком сложно. И апокалиптично. Не скрою, вы меня пугаете.
– Я не хотел – обстоятельства вынуждают.
Игорь устал от этого короткого разговора и явно чувствует себя не в своей тарелке. Он был готов к длительным объяснениям, максимальным упрощениям, но выяснилось, что можно играть в отрытую, почти в открытую. И это несколько спутало карты и требовало экспромта. Он говорил медленно, иногда сбивался:
– Не думаю, что речь идёт о могуществе… как о некой агрессивной силе. Но неординарность явлений заставляет задуматься о том, что эти люди имеют какое-то особое предназначение. Индикаторы – сигнализирующие, может даже информирующие. Но вот о чём?
Игорь замолчал, что Рой расценил как паузу выжидания и потому не суетился, лишь одобрительно кивнул. Игорь продолжил: