- И что за оборотни водятся в Суррее? - против собственной воли полюбопытствовал Ричард.
- Зайцы, - невозмутимо сказал герцог.
* * *
- Ваша светлость, - угрюмо ухмыльнулся Ричард, - неужто вы и впрямь уверены в эдакой чуши? На чем основывается убеждение?
- Лунные фазы... - нерешительно промямлил Саймон.
- Уверен, - сказал герцог. - Луна, действительно, оказывает известное влияние на трансформацию, но дело не только в луне.
Де Ришло поднялся и неторопливыми шагами начал мерить лежавший у очага коврик.
- Придется еще немного побеседовать об эзотерических учениях...
Саймон и Ричард безмолвно слушали, как герцог рассказывает о начавшейся в предвечной древности борьбе меж силами света и тьмы, борьбе, сокрытой от обычного человеческого взора.
- Эгей, - внезапно сказал Итон. - Ежели моя полуобразованность...
Герцог улыбнулся: Ричард был обладателем двух университетских дипломов.
- ...не подводит меня, то вы изволите излагать манихейскую ересь?
- Более-менее.
- Сжальтесь над полным и ни бельмеса не разумеющим профаном, - взмолился Аарон. - О чем речь?
- Манихеи, - академическим тоном изрек де Ришло, - верили в бытие двух властителей - Света и Тьмы. Они полагали также, что в прошлом свет и тьма существовали раздельно. Затем тьма, по их мнению, надвинулась на свет и смешалась с ним, тем самым сотворив настоящее: мир, где переплетаются добро и зло. Секта манихеев проповедовала эстетику, считая ее вернейшим средством высвободить заключенный в людской плоти свет, дабы в будущем - отдаленном будущем - свет и тьма вновь окончательно разделились.
Худое лицо герцога озарилось внезапной улыбкой.
- Кстати, у манихеев было высказывание по этому поводу:
День за днем становится меньше
Число душ, обретающихся внизу,
Ибо они очищаются и восходят ввысь.
- Корни этих верований уходят в незапамятную, по меньшей мере, до-египетскую древность, однако лишь перс Мани сделал тайное учение доступным для всех.
- Кажется, - вставил Итон, - одно время оно серьезно соперничало с христианством.
- Хм! - откашлялся герцог. - Соперничало, действительно. И даже умудрилось выжить, невзирая на жесточайшие преследования. Перса Мани распяли на кресте в третьем веке, а в согласии с правилами самих манихеев, намеренно склонять людей к принятию этой веры не дозволяется. И все-таки учение выжило. Подспудно, разумеется... Южная Франция. Двенадцатый век. Альбигойцы. Потом - война и беспощадная резня еретиков. Столетием позднее манихейство распространилось в Богемии. Некоторые секты продолжали его исповедовать еще в 1840-х годах, а отдельные люди, полагающие учение Мани стержнем любой истинной религии, рассеяны по всему белому свету и поныне.
- Это я как раз понимаю, - кивнул Ричард. - Брахманизм, буддизм, даосизм - все они так или иначе связаны с Праной, Светом, Вселенским Потоком Бытия... Но признавать существование колдуний и волколаков - тут я вам слуга покорный!
- Эти милейшие существа, - усмехнулся де Ришло, - просто-напросто свидетельствуют о земных проявлениях потустороннего, сверхъестественного зла. Постарайтесь внимательно следить за моими рассуждениями...
- Стараюсь, - ответил Ричард.
- Выдающимися, безусловно заслуживающими доверия хирургами описаны многочисленные случаи, когда у верующих, отличавшихся особой набожностью и святостью, на руках и ногах появлялись настоящие раны, подобные тем, которые нанесли Иисусу, распятому на кресте. Происходило материальное изменение телесных очертаний, ибо упомянутые христиане всячески стремились приблизиться к совершеннейшему образу - образу Спасителя. Почему же вы, mon ami, отказываетесь допускать, что низкие, злобные натуры, коим содействуют силы тьмы, способны в отдельных, исключительных и, по счастью, весьма редких случаях становиться оборотнями, принимать животный облик?
Герцог сделал короткую паузу, приблизился к маленькому курительному столику, налил в стакан воды из графина и отпил несколько глотков.
- Трансформация, разумеется, не окончательна, ибо после смерти оборотень всегда обретает прежний, человеческий вид.
Ричард поморщился.
- Поскольку в существовании этих тварей убеждены повсеместно, в различных странах, на разных континентах, чье население просто не могло бы заимствовать предания неведомых заморских народов; поскольку отличительные черты и свойства оборотней вполне и совершенно одинаковы в изложении как средневековых ученых, так и непросвещенных индейцев Амазонки, слыхом не слыхивавших о Европе до самого шестнадцатого века.
Герцог устало поглядел на Ричарда.
- А даже если принять вашу точку зрения и относить ликантропию к душевным заболеваниям, что совершенно ошибочно, то все-таки речь идет не о безумии, но об одержимости бесом, заставляющим человека вести себя с жестокостью, обычному зверю отнюдь не присущей. Вы немало прочли, Ричард. Неужели горы изученных книг не убедили вас хоть кое в чем?
- Нет, - невозмутимо ответил Итон. - Если не считать в высшей степени сомнительного рассказа Мари-Лу, все свидетельства относятся к средневековью. В лучшем случае, к восемнадцатому столетию...
Де Ришло тихонько хмыкнул.
- ...И столь круто замешаны на дичайших суевериях, что принимать их всерьез немыслимо. Согласен, обитатели сибирской тайги, либо амазонской сельвы по сей день готовы поверить в любую чепуху. Иногда находится полоумный злодей, разыгрывающий оборотня и подпитывающий вековые предрассудки. Но будьте любезны, приведите хоть один-единственный пример, когда подобное происшествие приключилось бы в цивилизованной стране и было официально подтверждено достаточным количеством людей!
- Извольте, - угрюмо осклабился герцог. - Уттенгейм, возле Страсбурга. Несколько месяцев окрестные фермы терроризировал одинокий волк. В конце концов за дело вынуждена была взяться Garde-Champetre. Зверя выследили, затравили, настигли; он обернулся и набросился на преследователей. Само собою, получил пулю. После чего на дороге перед полицейскими оказалось мертвое тело молодого крестьянина, жителя тамошних мест. Несчастного стрелка чуть не осудили за преднамеренное убийство, но и он, и его товарищи клялись под присягой, что именно так все и произошло. По крайности, никакого смысла убивать незнакомого парня им не было. А все владельцы ферм дружно заступились за полицию, подтвердив, что молодчик не раз и не два похвалялся умением превращаться в волка...
- Пятнадцатое или шестнадцатое столетие? - неуверенно осведомился Ричард.
- Отнюдь нет. Ноябрь тысяча девятьсот двадцать пятого года.
22. Талисман Сета
Де Ришло неторопливо закурил, давая Итону возможность собраться с мыслями. Когда Мари-Лу возвратилась, лицо мужа было довольно-таки растерянным, а в глазах уже не метались насмешливые, раздраженные искорки.
Сомневаться в правдивости герцога Ричард не мог. Да и что за корысть упорно разыгрывать приятелей, выдумывать на ходу несуществующие подробности несусветных происшествий?
Высокие, в человеческий рост, часы, приютившиеся у противоположной стены, пробили восемь.
Уже вполне смерклось.
Очертания садовых деревьев постепенно таяли, окутываемые густою тьмой. Спускалась вечерняя прохлада. Птицы умолкли, кое-где пронзительно стрекотали сверчки. Пепельно-серые мотыльки начинали неспешно кружиться в воздухе, запархивать в приотворенное окно, колотиться о зажженную лампу.
Особого страха четверо друзей не ощущали.
Долгие споры, чудилось, дали достаточный выход напряжению. Подобно солдатам действующей армии, готовящимся отбить неприятельскую атаку, герцог, Ричард, Мари-Лу и Саймон чувствовали возросшую сплоченность, особую близость. Главным было полностью и всецело полагаться на товарищескую помощь.
Мари-Лу предложила перебраться в столовую. Там и уселись за скромный холодный ужин, заботливо сервированный недоумевавшим дворецким. Добряк Малэн отказывался понимать, почему люди, целый день проведшие на пище хамелеона, столь упорно воздерживаются от мало-мальски плотной закуски. Покачивая головой, дворецкий обслуживал странное собрание.
"Очумели они, или диету блюсти решили?" - спросил себя Малэн, когда отчаянно глотавший слюну Ричард отверг предложение съесть добавочную порцию своих любимейших морэкамбских креветок...
Поев, де Ришло, вопреки обычным правилам хорошего тона, которые соблюдал безукоризненно, поднялся из-за стола и начал прогуливаться по комнате.
- Вот что, - сказал он после недолгого раздумья, - наверное, библиотека для моего эксперимента подойдет лучше всего. Потребуется большой сосуд питьевой воды, несколько стаканов и... знаете, Малэн, оставьте-ка нам фруктов!
- Конечно, - поддержал герцога Ричард Итон. - Позаботьтесь о фруктах, ладно?
Воспоследовало краткое и недвусмысленное распоряжение ни при каких условиях не беспокоить хозяев и гостей дома до утра. Затем Ричард окинул стол прощальным голодным взглядом и велел поскорее убрать вон все блюда.
Дворецкий невозмутимо кивнул и, приотворив дверь, позвал на помощь служанку. Спокойствие Малэна обмануло даже хитроумного и проницательного герцога. Де Ришло изрядно изумился бы, услыхав, как полчаса спустя дворецкий заговорщически сказал Дженни, с которой присел напиться чаю в теплой, чистой кухне: