Стратонов торопливо откланялся и выскочил в коридор. Он шел быстрым шагом, и, если бы не краснокожее удостоверение, лежавшее в нагрудном кармане рубашки, он бы побежал. Но ему казалось, что все видят насквозь, что он оперуполномоченный, лицо официальное (хоть и тупое), поэтому он заставлял себя сдерживаться.
* * *
Этот последний час перед окончанием экзамена показался Пинту самым долгим и томительным в его жизни. Зеленые цифры на часах – "такие же зеленые, как… ты сам знаешь, что" – показывали 13.00. Затем – 13.01. 13.02. И так – вплоть до 13.06, когда из дверей аудиторного корпуса повалила толпа вздыхающих, охающих, причитающих, изредка – улыбающихся, – абитуриентов. Точнее, можно было сказать – абитуриенток. Юноши здесь попадались редко, как изюм в дешевой булке.
Пинт сразу понял свою ошибку: так он Майю не увидит. В этой куче цветастых сарафанов, длинных летних платьев, скрывающих написанные на голых ногах шпаргалки, глухих водолазок с рукавами, набитыми мелко исписанными листочками, он Майю не заметит. Ему надо было встать у двери. Но теперь уже поздно: поток абитуриентов сметал все на своем пути, разбиваясь о скалы плачущих от волнения мам.
Пинт огляделся. Урна! Он подбежал и запрыгнул на нее. Теперь диспозиция была видна, как на ладони. Вполне возможно, что-то подобное проделывал недомерок по имени Бонапарт, взбираясь на полковой барабан.
Пинт приложил руку козырьком ко лбу, защищаясь от палящего солнца. Майи не было.
"Не та она девочка, чтобы толкаться, – успокаивал себя Пинт. – Погоди, она сейчас выйдет.
Часы показывали 13.15. Поток начал редеть. Майи не было.
Последний человек вышел в 13.26. Но это была не Майя.
Пинт огляделся. Из главного корпуса, где параллельно проходили экзамены на другие факультеты, тоже выливалась разноцветная толпа – как "мексиканская смесь" из жестянки "Бондюэля". Постепенно все смешалось. Вся площадь между аудиторным и главным корпусами оказалась заполнена. Увидеть в этой суматохе Майю было невозможно.
"Может, я ошибся? Может, у нее был экзамен в другом корпусе?" – закралось сомнение.
Нет, ошибиться он не мог. Он же несколько раз переспросил у группы поддержки, состоявшей из озабоченных родителей (мамы, конечно, преобладали) и получил на свой вопрос четкий и внятный ответ. Они сказали, чуть ли не хором: "Филологический". И сразу отвернулись, отказывая ему в возможном родстве и даже знакомстве с будущим филологом.
"Ну, тогда что? Тогда… Зашла в туалет?". Эта версия казалась вполне вероятной. Чтобы проверить ее, требовалось время. Пинт ждал. Пятнадцать минут. Полчаса. Наконец терпение лопнуло.
Он зашел в прохладный полумрак холла и спросил охранника:
– Вы не подскажете, где проходил экзамен у филологического?
– В главной аудитории, – охранник, немного обалдевший от такого наплыва девушек, был рад возможности перекинуться словечком с существом, себе подобным. – Это по лестнице, на четвертый этаж…
– Спасибо, я знаю, – не оборачиваясь, на ходу бросил Пинт.
Он взлетел на четвертый этаж и вошел в огромную аудиторию. На столе перед длинной, во всю стену, доской, грудами лежали исписанные листы бумаги.
Оскар сбежал вниз: совершенно автоматически, прыгая через две ступеньки. Здесь он слушал лекции по физике, философии и еще какую-то бодягу, сейчас даже и не вспомнить, какую.
Сидевшие за столом члены приемной комиссии, как по команде, уставились на него.
– Здравствуйте. Скажите, пожалуйста, могу я узнать…
– Результаты будут повешены на стенде через два дня, – ответил один из филологов.
"Повешены? Неплохо звучит. Интересно, он следит за своей речью или воспринимает только написанный текст?".
– Нет, нет. Видите ли, я хотел бы узнать, была ли на экзамене одна девушка… Абитуриентка, – поправился Пинт. "С моим внешним видом интерес к девушкам может показаться подозрительным. Даже, чем черт не шутит, преступным. А абитуриентка звучит нейтральнее. Настраивает на деловой лад". – Видите ли, я ее дядя. Забыл ключи от дома… Я хотел бы ее найти…
Врать Пинт не умел. Особенно – врать с ходу. Недоговаривать – да. Это являлось частью профессии врача. Но не врать…
– Посмотрите, пожалуйста, в экзаменационной ведомости. Что вам стоит? Токарева Майя? А? – он повернулся к женщине лет сорока, надеясь на остатки своей былой привлекательности. Сейчас, конечно, он уже не тот, что прежде… Но плечи все еще широки и руки достаточно рельефны. Может…
Женщина улыбнулась и развернула большой лист, расчерченный множеством перпендикулярных линий.
– Токарева? Майя? – она покачала головой. – Да, она есть в списках. Но должна вас огорчить – на экзамен она не явилась.
– Не явилась? – "может, вы просто не туда посмотрели? Не явилась? Посмотрите еще раз и повторите вслух. Как это не явилась?".
– Да, не пришла. Надеюсь, причина уважительная. Если она пропустила экзамен по болезни, то сможет сдать его послезавтра, с другим потоком. Надо только представить в деканат какой-нибудь оправдательный документ. Например, справку из поликлиники.
Женщина кивнула Пинту: мол, все понимаю. Всякое бывает. Неужели так трудно принести справку из поликлиники? Пусть принесет, и все будет в порядке.
– Из поликлиники? – переспросил Пинт. – Да, да… Конечно. Спасибо вам большое.
Он развернулся и стал медленно подниматься по ступенькам. Не дойдя и до середины, остановился.
– Это точно? Ее не было?
– Точно, – мягко повторила женщина. – Ошибки быть не может.
– Спасибо еще раз.
Пинт, озадаченный, вышел из аудиторного корпуса. Площадь уже опустела.
"Где же Майя? Что с ней случилось? Пойду домой, проверю: может, она там?". Он решительно зашагал к воротам, и, если бы не знакомое хриплое тявканье, раздавшееся вслед, он бы так и оставил Джека привязанным к дереву. Да… Да… Джек…
Он отвязал потертый кожаный поводок.
– Пошли, старина! А лучше – побежали!
Он рванул с места и только за университетской оградой понял, что ему что-то мешает. Что-то, лежавшее в левом кроссовке. Пинт остановился, снял кроссовок, вынул оттуда монету, сунул ее в карман и побежал дальше.
* * *
Стратонов задержался на первом этаже и посмотрел на большой стенд с расписанием экзаменов. Экзамен по биологии проходил сейчас только на одном факультете – медицинском. Он посмотрел на часы: до 13:00 – времени окончания экзамена – оставалось совсем немного. Стратонов еще раз посмотрел на стенд, убедился, что ему нужен главный корпус, и побежал туда.
На площади между главным и аудиторным корпусами было полно народу, и Стратонов подумал, что найти Юлю будет нелегко – даже несмотря на то, что она сильно выделялась среди прочих.
Ему нужно было правильно выбрать место; Стратонов отступил от площади чуть назад по дорожке, ведущей к общежитию.
Впрочем, та же самая дорожка вела к отделению милиции, и, куда бы Юля не направилась – к себе или к нему – он бы все равно ее встретил.
Он увидел ее ровно в четверть второго – молодую, стройную, загорелую. Правда, первое ощущение радости оказалось несколько смазанным тем, что рядом с Юлей вышагивал какой-то худой вертлявый парень с длинными волосами, собранными в "конский хвост".
Стратонов покраснел; затем, чтобы избавиться от глупого и беспричинного смущения, заглянул в свой блокнот и еще раз сверился со вчерашними записями.
"Рубцова Юлия Валентиновна". Он мог бы и не смотреть. Он и так это помнил.
Стратонов прокашлялся, и, когда странная парочка приблизилась, сделал два шага вперед и перегородил им дорогу.
– Юлия Валентиновна! – позвал он и передернул плечами.
Парень, шагавший рядом с ней, насторожился.
– Я – из милиции. Оперуполномоченный Стратонов Евгений Александрович. Вы меня помните?
Он ожидал какой угодно реакции, но только не той, которая последовала.
– Где вы ходите? – гневно спросила Юля.
Стратонов поймал себя на мысли, что, будь она одна, он бы стал перед ней оправдываться. Он покосился на парнишку, стиснул блокнот и убрал руки за спину.
– Что значит, – спросил Стратонов, тщетно пытаясь нахмурить брови, – где я хожу?
– Мы вас вчера искали. Вот, – торжествующе сказала Юля, схватила парня за локоть и подтащила к Евгению. – Я нашла свидетеля похищения!
Стратонов пожевал губами. Сначала он хотел сказать, что версия с похищением еще ничем не доказана, но потом сдержался и промолчал.
Он повернулся к парню и, напустив на себя последние остатки солидности, спросил:
– Так это вы?
Парень кивнул.
– Я. Синицын. Павел Константинович, – худой волосатик протянул Стратонову узкую ладонь. Тот, замешкавшись, переложил за спиной блокнот в левую руку и немного поспешно ответил на приветствие.
– Стратонов. Евгений Александрович. Мне поручено… Я буду заниматься этим делом. Скажите… – Стратонов огляделся в поисках лавочки. – У вас есть время? Я хотел бы поговорить об этом.
Юля не дала парню ответить.
– Ну конечно, есть. Мы, собственно, и хотели пойти прямо к вам.
– Ко мне? Нет, мы можем поговорить и здесь…
– Разве вы не хотите снять показания? – удивилась Юля.
– Я… Я не следователь. Я – оперуполномоченный. Я не собираюсь снимать с вас показания, а просто – побеседовать.
– Нет уж, давайте к вам, чтобы все было, как положено, – настаивала Юля.
– Ну… ну… ладно.