- Послушай, Василий Вилорович, - я постарался аккуратно разорвать дружескую дистанцию, - даже если бы я знал, я бы тебе не сказал. Не в моих правилах подставлять друзей. Но я пока действительно не знаю, кто это. Могу только предполагать, но даже предположения мои могут негативно отразиться на твоем здоровье, а я этого не хочу. Так что, давай договоримся: если мне понадобится твоя помощь, я позвоню. Дай мне свой мобильник, а я тебе - свой…
- Ладно, - немного поиграв желваками, согласился Васька. - Верю. Записывай: 613–777.
- Порядок. А мой - 599–600.
- Крутой номер! - не удержавшись, цокнул языком Полосухин.
- А то!.. - улыбнулся я и тут же серьезно добавил. - Только про свои наблюдения - никому!
- Не учите меня жить! - Передо мной снова оказался прежний Полосатый, бывший однокурсник и соратник по ночным приключениям на дискотеках. Я полез было за бумажником, чтобы расплатиться, но Васька барским жестом остановил мою руку. - Оставь, Димыч, сегодня - за счет заведения. Бывай! - и он неожиданно легкой и пружинистой походкой удалился в сторону служебной двери в дальнем конце зала.
Я посмотрел сквозь стеклянную стену на улицу и убедился, что дождь, наконец-то, закончился. И в этот момент проснулся мой мобильник. Вместо номера определитель выдал аж целых десять "шестерок". Чувство опасности промолчало, и я, пожав плечами, нажал кнопку ответа.
- Котов слушает.
В трубке что-то зашуршало, послышался тонкий свист и какой-то неживой, лязгающий голос медленно произнес:
- Не ходи в "Световид". Не надо…
На меня вдруг накатила веселая злость: вспомнился знаменитый и единственный в своем роде российский вестерн конца шестидесятых годов прошлого столетия "Белое солнце пустыни".
- Зачем ты пытался убить меня, Саид? - поинтересовался я голосом киношного басмача.
Я все еще был уверен, что это чей-то розыгрыш.
- Ты ничего не сможешь сделать, а женщина Ксения умрет, - снова проскрипело в трубке как по ржавому железу.
Теперь я уже не был уверен, что меня разыгрывают. Никто не знал про мою встречу с Меньшиковой. По крайней мере, никто из людей. От этой мысли меня вновь прошиб пот и стянуло льдом затылок. Блин! Да что же это такое?! Неужели все начинается по новой?! Опять явился по мою душу черный мадхъя? Неужели я обречен всю оставшуюся жизнь воевать с этой нечистью и ради чего?.. Ну нет, врешь - не возьмешь! Вот теперь-то я уж точно пойду до конца, хотя бы для того, чтобы раз и навсегда отбить у тебя охоту совать нос в мои дела, Нурия Саликбекова!
- Эй, шутник! - прорычал я в трубку. - Я поеду в "Световид". А если что-нибудь случится с Ксенией Меньшиковой, я тебя из-под земли достану!
Но ответом мне были лишь короткие гудки. Ярость поднималась изнутри меня, грозя затопить сознание мутной водой отчаянной решимости, а это было сейчас очень опасно, и потому я сжал зубы, глубоко вдохнул в три приема по технике тайцзи и сложил пальцы в мудру Земли, восстанавливающую внутренний энергетический потенциал организма и защищающую от внешних негативных энергоинформационных воздействий. Эффект, как всегда, не замедлил сказаться буквально через пару минут: в душе наступило светлое умиротворение, в сознании - ясность, и даже хмель выветрился.
Просветленный я двинулся к выходу из бистро, и тут опять запел мобильник. Но на этот раз номер высветился знакомый - звонил Берест.
- Привет, родственник. Как самочувствие?
Это было новостью: что-то не припомню, чтобы Николай интересовался моим самочувствием.
- Вашими молитвами, комиссар, - ответил я осторожно. - А что случилось?
- Ну, пока ничего. - Берест явно мучился вопросом: сообщать или не сообщать мне приготовленную информацию. - Короче, твою "телегу" я отправил в ремонт на нашу станцию техобслуживания, а пока, так и быть, выделю тебе колеса из вторичного фонда. Можешь подъехать в управление и взять бежевую "хундайку" - во дворе стоит. Ключи и права - у дежурного.
Вот это да! Но откуда такая щедрость у прижимистого комиссара?!
- А никакой щедрости, - будто прочитал мои мысли Николай. - Просто ты мне нужен будешь в мобильном состоянии для расследования убийства Ильхана Амиева.
- Стоп! - прорвался наконец я. - Я не являюсь вашим сотрудником, комиссар, а потому не собираюсь действовать по вашим указкам…
- Вот и прекрасно, - хмыкнул Берест. - Действуй самостоятельно, но в рамках закона. Именно это мне и нужно от тебя. Ты же теперь - инспектор Кротов, не так ли?
- Ах, вот оно что! - я снова рассвирепел. - Купили за полушку?! Не ожидал я такого от своих лучших друзей…
- Не строй из себя наивную нимфетку, Котов! - Комиссар тоже начал закипать. - У меня нет времени тебя уговаривать! Если я в б-ближайшие дни не найду убийцу, Г-гейдар Амиев начнет войну с "чеченами", и тогда нам п-придется вывозить трупы самосвалами! И раз уж т-ты сунул свой ушлый нос в это д-дело, так будь добр, не выпендривайся, а работай!
- Все-все, уговорил, - поспешил я успокоить разбушевавшегося друга. - Действительно, чего это я? Дело-то пустяковое! На одну трубку…
- Д-димыч, я тебя… - у Береста от возмущения пропал голос.
- Я же сказал, Коля: договорились! Уже еду, то есть бегу за машиной, - и я быстренько отключился.
Да, как говорится, никогда не знаешь: где найдешь, где потеряешь! А дело-то закручивается нешуточное, то бишь два. И ведь не вывернуться, не уйти в сторону, будто кто-то невидимой сильной рукой взял за шиворот и толкает только в одном ему ясном направлении: шаг влево, шаг вправо - побег, прыжки на месте - саботаж.
И ведь не проходит ощущение, что дело здесь не в Нурие! Точнее, не только в ней. Что-то еще кроется за всеми этими вещими снами и исчезающими нарушителями безопасности движения вкупе с железноголосыми шантажистами. Эх, был бы жив Золотарев, мы бы с ним вдвоем… А так, выходит, придется выпутываться самому: нельзя же всерьез рассчитывать на Ксению. Или можно?.. Так или иначе, а завтрашний день должен все расставить на свои места.
И полный грустных мыслей и дурных предчувствий, я отправился за "подарком" бравого комиссара.
Глава 2
Однако весь следующий день, вопреки моим ожиданиям, прошел весьма спокойно и буднично. С утра я как примерный работник явился в редакцию и уже через час, к моменту появления начальства, то бишь господина Разумовского, у меня был готов материал по вчерашнему происшествию в гостинице "Северная". Мне даже удалось заполучить по факсу несколько приличных фото Амиева и компании, выданных от щедрот Ракитиным. И когда наконец привычно распахнулась дверь и в комнату вкатился вечно удивленный и жизнерадостный Колобок, мы с Федей Масловым, нашим бессменным гениальным оператором и фотографом, чинно сидели в уголке, потягивая горячий ароматный "мокко" и по очереди затягиваясь настоящей "Гаваной" с золотым обрезом.
- Доброго вам здоровьичка, Григорий Ефимович! - сказали мы хором, не сговариваясь, и тут же прыснули, потому что Колобок очень кстати по-барски сделал нам ручкой и тут же полез в холодильник за своей любимой минералкой.
Опорожнив пол-литровую емкость, шеф слегка осоловел, рыгнул и приступил к общению с подчиненными, точнее, со мной, ибо Федор одним своим видом вгонял его в ступор, а уж когда начинал говорить… Ну, сами посудите: Колобок, несмотря на должность, вечно ходил какой-то расхристанный, встрепанный. Помнится, однажды к нам, в сибирскую глубинку, забралась некая международная делегация по охране окружающей среды - полтора десятка академиков и "зеленых" политиков, которых надо было опекать, интервьюировать и прочая. Естественно, все тяготы пали на рыхлые плечи Григория Ефимовича, а дон Теодор был придан ему в качестве оператора-хроникера столь значительного события. Так вот инстранные гости постоянно путали: кто из них кто. Ибо господин Разумовский, как ни старался, все равно выглядел в своем полосатом твидовом костюме так, будто его на эту встречу выдернули прямо из постели в пижаме, а на Феде его бежевая "тройка" сидела как вторая кожа, и от того видеокамера в его руках выглядела как маленькая причуда столь представительного и серьезного человека. Иностранцам тогда долго пришлось объяснять, что это не розыгрыш и что "бэджи" на лацканах "русских представителей" соответствуют истине.
И на этот раз шеф не изменил своему имиджу: светлые летние брюки вздулись на коленках пузырями, а неизменная в такое время года "гавайка" уже успела где-то потерять пуговицу на животе. Сандалии на босу ногу и выгоревшая на солнце бейсболка органично дополняли образ курортного завсегдатая, а вовсе не замглавреда по связям с общественностью. Но самое удивительное, что у Колобка всегда и все получалось! Он был гением интервью и пресс-конференций, и уж если брался что-либо раскопать, то можно было не сомневаться - доберется до самой сути.
- Дмитрий Алексеевич, рад вас видеть в добром здравии, - он, как всегда энергично и с чувством потряс мою руку, покосился на снова ставшую невозмутимой физиономию дона Теодора и с явным облегчением рухнул на диванчик для посетителей. - Надеюсь, вы не сильно пострадали?
- А почему вы решили, что я пострадал? - поддел я его осведомленность.
- Ну как же, такая авария! - округлил глаза шеф. - Вы могли разбиться насмерть.
- Григорий Ефимович, вы забываете, что я - Кутов, - произнес я с самым серьезным видом, - а у котув, как известно, девять жизней.
Колобок несколько секунд ошалело моргал белесыми ресницами, переводя взгляд с меня на Маслова и обратно, потом дон Теодор не выдержал и сипло выдохнул:
- По моим подсчетам, у тебя их осталось еще шесть…
- Не пугай начальство, Федор, ему и так несладко живется, - подмигнул я шефу.