Возможно, Пира-па вышла с намерением довериться мне, как это сделал папа Мэрдолак. (Если только она не выскочила глотнуть свежего воздуха!) Увы, если так, Пэли своим пуком и его последствиями напрочь сдула этот хрупкий шанс.
- Гм, - сказала Пира-па. - Сейчас нам надо пообедать. Пусто в животе, пусто и в голове, в пустых кишках только газовые пробки!
- Я еще не проголодалась после завтрака, - сказала я. - Папа - прекрасный кулинар. - Может быть, открытая лесть сможет поправить ситуацию?
- Позже ты будешь умирать от голода. Лучше насытиться заранее.
- Прежде чем я приму времяостанавливающий наркотик?
Она кивнула, будто это само собой подразумевалось. Возможно, папа уже поделился с ней, намекнул, что я не против.
- В этой связи, Йалин, я должна предупредить тебя, что некоторые участники могут больше интересоваться эротическими аспектами.
- Мы не страдаем излишней стыдливостью. Правда, Пэли?
- Дум-ди-дум. Нет, не страдаем.
- Они сами выбрали этот путь. Но вам двоим вовсе не обязательно этим заниматься. - Пира-па повернулась к двери. И добавила через плечо: - Пэли может, если захочет. Только если она не станет никому мешать. - Пира-па исчезла за занавесом.
- Вот незадача, - опечалилась Пэли. - Как же я теперь вернусь туда?
- Благоухая, как роза?
- Благоухая, как что?
- Как роза. Любимый цветок Божественного разума. Никогда не вывозилась в колонии.
- Ах вот оно что.
Итак, обед: заливное из змеиного мяса, галантины салаты, пироги с заварным кремом и разными начинками, фаршированные голубые груши. Не представляю как Мэрдолак все успевал: и готовить, и съедать. Подносы стояли повсюду, и люди двигались от одного к другому, постоянно перемешаясь по залу, кроме папы, который возлежал в своей яме, куда всякий раз, когда кто-нибудь переходил, подносили огромный лакомый кусок. Процесс еды напоминал причудливый танец со сменой партнеров или детскую игру в музыкальные подушки. Все постоянно то присаживались, то вставали, и, не исключая нас, никто не мог наверняка сказать, где окажется в следующую минуту; и я не заметила, чтобы кто-нибудь избегал Пэли.
Зато я заметила Креденс, которая неотрывно смотрела на меня, не сходя с места, как кошка, нацелившаяся на порхалку. Она поспешно изобразила на лице слащавую улыбку. В поле зрения появилась Пира-па, снова без вуали, вполне дружески пообщалась с нами, а затем опять пропала. Я обменялась любезностями со многими культистами. А посредине, дирижируя танцем еды, возлежал Мэрдолак.
Наконец Пира-па хлопнула в ладоши. Подносы унесли наверх - туда же отправились мы с Пэли и все остальные, чтобы посетить уборную.
Когда мы все снова собрались в большой комнате, Пира-па открыла один из лакированных шкафчиков. Внутри были бутылочки с маслянистой желтой жидкостью с несколькими пальцами осадка на дне, множество стаканов и несколько склянок с темной жидкостью, в которой я без труда узнала субстанцию Червя.
Пира-па откупорила склянки, слила их в одну из желтых бутылок и энергично встряхнула, так что осадок, масло и чернота смешались в мутный коктейль. Она также взболтала и пару других желтых бутылок, но ничего в них не добавила.
- Сегодня, - обратилась она к собравшимся, - мы с папой будем прорываться сквозь покров феномена быстротечности вместе со жрицей течения, да будет она благословенна. Мы втроем последуем по черному пути. Наблюдателями будут Креденс, Целия и Шуши. Все остальные пройдут по обычной янтарной тропе.
- Прошу прощения, а что это такое? - спросила я. Пира-па указала на другие бутылки.
- А-а. И кто такие наблюдатели?
- Наблюдатели не принимают наркотиков. Они остаются в реальном времени, чтобы наблюдать за всеми. Когда ты потом ускоряешься, они следят за тем, чтобы ничего не случилось.
- А еще они заботятся о нашем питании! - К этому времени Мэрдолак с трудом выбрался из своей ямы и присоединился к остальным. - Наркотик начинает действовать где-то минут через десять, - сказал он мне. - Замедляющий эффект может длиться добрых пять часов, хотя наисильнейшее торможение происходит в самом начале. Потом начинается ускорение…
- И мы хватаем с подносов остатки! Я видела, как действует наркотик.
- Остатки! Ты меня обижаешь. Здесь наготове новый пир.
- Кто хочет взять партнера, может разоблачаться сейчас, - объявила Пира-па.
Разделись оба мужчины с фермы и четыре женщины. Красуясь друг перед другом, они некоторое время попрыгали на месте.
Сначала Пира-па раздала стаканы с янтарной жидкостью, и Пэли остановилась со стаканом в руке.
- Подожди, - сказала она. - А почему я не могу быть наблюдателем?
Креденс ответила:
- У тебя нет опыта. Давай-ка пей!
- Я должна присматривать за Йалин.
- Тебе будет очень скучно.
- Кому? Мне? Да я могу часами сидеть не шевелясь!
Утробный смех заклокотал в недрах Мэрдолака.
- Тогда ты идеальный объект для наркотика. Другие уже глотали свои порции янтарного напитка. Креденс небрежно пожала плечами:
- Дело твое. Мы вряд ли сможем насильно влить наркотик тебе в глотку. Но, судя по тому, как ты рассуждаешь о поппадамах, ты легко можешь неверно истолковать то, что увидишь.
Пэли вспыхнула и стала еще краснее, чем обычно.
- И поэтому можешь вмешаться некстати, - согласился Мэрдолак. - И можешь сделать что-нибудь такое, о чем нам всем потом придется пожалеть.
- Все в порядке, Пэли, - пробормотала я. - Правда, папа лучше знает.
- Думай о поппадамах, - повторила Креденс. - Будь хорошей большой сестрой, а? Покажи пример.
- Проклятье, - выругалась Пэли и проглотила свою порцию.
Креденс тронула ее за руку:
- Послушай меня: найди тихое местечко, сядь и успокойся. И можешь смотреть на занятия любовью, если хочешь. Это всегда интересно наблюдать.
Действительно, те, кто снял одежду, уже заняли одно из углублений и нежно приступили к любовным играм.
- Все идет по расписанию, - услышала я замечание Креденс, когда та уводила Пэли.
Из тех культистов, что были еще одеты, одна женщина лежала навзничь на циновках. Другая стояла на коленях. Третья сидела сгорбившись. Некоторые еще стояли и выглядели так, будто собирались стоять и дальше. Именно тогда я поняла, почему многочисленные окошки были такими крошечными и непрозрачными. Должно быть, для того, чтобы участников не ослепило, когда они будут в замедленном состоянии, если солнце станет светить им в глаза, но никого из наблюдателей не окажется рядом.
Пира-па вручила мне и папе наши стаканы с темной выпивкой. Потом подняла свой.
- Мы втроем должны взяться за руки. Я надеюсь, что мы сможем общаться таким образом при остановке времени. То, что ты жрица, сильно повышает вероятность этого.
- Правда? Но мне почти ничего не видно из-за живота папы.
- То, что ты ищешь, ты увидишь внутри себя.
- Ладно! Будем здоровы!
Я выпила. Они тоже. Шуши взяла у нас стаканы. Пира-па, папа и я взялись за руки.
Первое, что я поняла о наркотическом опьянении, было то, что это продолжалось бесконечно долго. Но испытание только началось; я это тоже понимала. Границы между двумя состояниями просто не было. Стоило только перейти границу, то есть как только я поняла, что изменение началось, она ушла в бесконечность, исчезла. Ближайшее прошлое пропало. Я думала о приближающемся безвременье.
Теперь мне понятно, откуда у папы появилась идея о том, что наше осознание себя личностью всплывает из тумана, который впоследствии скрывает от нас знание о том, кем мы были, прежде-чем-мы-были. Мои собственные ощущения были похожими. Я попала во Время - разновидность абсолютного времени - путем утраты соприкосновения с реальным временем. Это была такая же разновидность "никогда-всегда", как та, что я испытала в пространстве-Ка в моем сумасшедшем полете с Земли домой.
Действительно, на какой-то момент (но момент какой протяженности?) потом и сейчас соединились совершенно бесшовно. События прошлого и настоящего стали единым целым. Все, что происходило в реальном времени в период между отдельными мгновениями, стало округлой заводью событий - что-то отжималось из потока "никогда-всегда".
На секунду (какого порядка?) я подумала, что поняла, как мне удалось вернуться назад во времени. Я не скользнула назад по лестнице лет, по которой все остальные должны взбираться вверх. Я просто всплыла вверх по течению оттуда, где события из заводи снова вливаются в общий поток, и туда, где поток только разливается в заводь, так как обе точки в пространстве "никогда-всегда" лежат рядом.
Когда это происходило, я была мертва, оторвана от мира. Сейчас, однако, мир противостоял мне - главным образом в форме живота Мэрдолака, его коротких толстых пальцев, вцепившихся в пальцы Пира-па (мне это было видно), участка золоченой стены и поодаль - окна из вощеной бумаги в раме кроваво-красного дерева.
Когда я стала смотреть не отрываясь, живот, стена и окно начали расплываться.
Через бесконечно долгий промежуток времени мир стал всплывать в памяти, высвечивая свое существование!
Это я моргнула - вот что случилось. Я моргнула глазами. Моргание длилось темную вечность.
Теперь до меня дошло, что целый мир на самом деле постоянно как бы моргал, то проявляясь в существовании, то исчезая из него; мы до сих пор не замечали этого за течением времени. Да, мир всегда приходил и уходил, так же просто, как это происходит, когда моргаешь!
Все время мир появлялся, и исчезал, и появлялся снова. Почему он должен оставаться неизменным каждый раз, когда появляется? Почему он не может меняться?