Тут начались вопли. Первую волну я выдержал еле-еле, но пока она откатывалась и копила силы вторая, успел услышать кое-что лишнее и сообразить, что во мне берегут не человека, а козырного туза. Для их игры был нужен все равно кто из нас двоих: либо я, замиренный наличием мальчика рядом со мной, либо Сали, которого сумели уломать, подкупить, поймать на крючок дружбы. Либо королек, либо народный вождь, а оба зараз, строго говоря, - излишество.
- Я сказал, что пойду и попробую его забрать сам, - повторил я, когда он заглотнул воздуху. - Даже более того: предпочту держаться в разумном отдалении от вашей помощи.
- Хорошо! - ответил он. - Только имейте в виду: местная администрация поглядит на вас сквозь пальцы, но и помогать вам не станет. Никаких приспособлений с собой брать нельзя, двери цельнометаллические, с оконцем для еды, по коридору ходить запрещено, а единственная камера, которую они выделяют для наших нужд, - этажом выше его окна.
- Ваши сотрудники, наверное, - пауки или ниндзя.
- По нашим данным, вы кое-кто получше, - сказал он с несколько уклончивой интонацией. - А поскольку мы не могли ожидать, какая постигнет нас удача в вашем лице, мы предусмотрели запас живой силы на предмет … э… естественной убыли.
Все, как говорится, ясно без комментариев. Но не отступать же, коли сам напросился. В совсем безнадежную лужу сколько людей ни сыпь, ни один не выплывет. Была не была, рискну своей любимой шеей!
- Хорошо, давайте инструкции. Я спущусь к мальчику, поговорю, уговорю. Дальше что - нести его в клюве, как орел Ганимеда?
- Нет. Мы дислоцируемся в подземном укрытии и по вашему сигналу поднимаем верх пожарную лестницу.
- Вот как. А почему же мне самому нельзя…
- Вы не поняли! - рассердился он. - Мальчишка должен среагировать на риск. Мы не очень рассчитывали на силу убеждения, тем более - вашу!
Как раз это я и понял. Ситуация пахла довольно-таки нехорошо, чем дальше, тем пуще. Именно потому я в нее и влез, кстати.
- Заметано. Сажайте меня под замок, - сказал я. - Да, а мое имущество? Агния и Дюрра? Их тоже в тюрьму по блату? На это я, как понимаете, не подписывался. (Я теперь играл роль человека, которого с трудом уломали. Тактически самый лучший ход: даже если твой оппонент секунду назад противился, он это мигом забывает.)
Марцион, натурально, поклялся о них позаботиться.
- Давайте договоримся определенно, - прервал я его излияния. - Вы доставите машину прямо к подножию вашей пожарной техники, но чтоб у меня внутрь не лазить, на буксир возьмете. Еще убьет, она у меня такая. Для собаки, - я потрепал Агнию по холке, - оформлю верительную грамоту, чтоб не скучала.
Достал из кармана платок недельной свежести, положил в пакетик и отдал вместе с нею.
- И не говорите мне потом, что она у вас сбежала!
В случае моей победы все семейство сразу воссоединится, подумал я про себя.
- Да! - меня осенило. - Решетки на окнах! Вы думаете, я их враз выломаю каким-нибудь приемом каратэ?
- На верхних этажах нет никаких решеток, - сказал он с грустью. - Обычные застекленные рамы, которые раскрываются в обе стороны, когда жарко.
…Немая картинка.
Через сутки я уже сидел в этой пародии на место заточения. Фокус покойного маэстро Гудини: гол как яйцо, в одних плавках по случаю весеннего тепла (полосатая пижама и фирменные шлепанцы в крупную клеточку так и лежали нераспакованы), простыни на койке застиранные, веревку не сплетешь. Значит, следовало уповать на свои мускулы, монастырское знание и ветреную погоду. К счастью, на этой верхотуре она бывала почти всегда. Хороший ветер притиснет меня к стене и удержит. Свой маршрут я уже изучил: три метра стены, ибо потолки здесь высокие, в старомодном стиле. Хорошо еще, что стена сложена их угловатых камней, вся покрыта выщербинами и такими щелями, что не только кончики пальцев - вся ладонь уместится или ступня. Вверх так ползти - одно удовольствие, но вниз, без страховки и клиньев… В случае промашки Сали сподобится лицезреть, как некто с воем летит вниз. Кстати, почему это здешний народ не кончает самоубийством - просто ведь как! Должно быть, нет стимула.
Предавался размышлениям и истреблял баланду я недолго, потому что буквально на следующее утро после моего воцарения установился замечательно крепкий ветер без порывов и содроганий, и я счел, что лучшего не дождусь.
Я сложил свое бельишко "куклой" на постели, мысленно перекрестился и перебросил себя через подоконник. Ветер ветром, но вниз меня тянуло так, будто ко мне приклепано чугунное ядро. Ну ясно, ведь пси-экраны по всей округе, какая тут будет легкость мыслей. Я проклинал идиотскую затею "крайних", свое упрямство и издевательское невмешательство тюремной обслуги, вжимаясь в камень всем телом и перетекая от впадины ко впадине, как охотник за птичьими яйцами. Металлокерамические пластины на ногтях, да и сами ногти я сорвал на первом метре, однако был уже на половине пути. Только не останавливаться и не спешить… Щеку ободрал, тьфу! "Им всем было бы куда круче, - подумал я неожиданно, - в таких условиях они бы вообще не сработали". И ощутил под ногой толстую раму, верхнюю часть того самого окна! Только я подумал, выдержит ли она всю мою тяжесть, как пальцы обеих рук сорвались, я чудом, изогнувшись, как червяк на крючке, нырнул в распахнутое окно, сорвал голым торсом батистовую занавесочку и…
На меня с удивленной полуулыбкой взирал кудлатый и чернявый тип, обросший бородой по уши, - похоже, еврей. Тем более, занимался он тем же, что местечковый сапожник из анекдота: сидя калачиком посреди нары, починял обувку.
- Извините, ошибся номером. Сейчас выйду, - пробормотал я.
Он выплюнул деревянные гвоздики изо рта и горячо запротестовал:
- Что вы, что вы! У меня сто лет как не было гостей. Жаль, такой хороший молодой господин - и босиком, как лантух какой-то. Я б ему из его ботиночек такие мокроступы сделал - иди по воде, как по суху. Но все равно: чем могу служить - все ваше.
Он широким жестом обвел свою полупустую келейку.
- Конечно, вы очень любезны, - ответил я, невольно улыбаясь сам, - но мне нужен другой человек. Как бы мне своими ногами и без проблем…
- Никак, - деловито заметил он, принимаясь опять стучать молотком и плеваться колышками в ботинок. - Дверь-то снаружи заперта.
- Я бы передохнул и по внешней стене пробрался, - упорствовал я, из стыдливости кутая свои плечи и рваные плавки в батист. - Только бы знать куда…
- А вам кого треба? Я почти всем тут каблуки тачаю и подошвы прикидываю. Вот, не далее как на той неделе подковал копытца самому…
- Мне Сали. Его еще Сальватор называют. Мальчик лет тринадцати, четырнадцати от силы.
- По нашему закону это взрослый. Тору может читать в синагоге и жениться. Сали, говорите, и Сальватор. Спаси… Ба!
Он засуетился, слез с нар и заглянул под них, приподняв ситцевый подзор в мелкий цветочек. В стене у самого пола зияла крупная дыра, из нее вовсю несло побелкой.
- Ешик, ты мене чуеш? Ну шо ты кажеш, сам заховався и ключи мои поховав.
- Слышу, ребе Шимон, - донесся оттуда еле слышный, но такой до боли знакомый альт. - Что такое, неужто снова голубиная почта?
- Ни. Живой чоловик. В окно бисиком прийшов.
- Кончай со своим домодельным суржиком, конспиратор, его же все понимают, кроме тебя самого. Имя его спросил?
- Джошуа! - заорал я во всю мочь. - Сали, это я, Джошуа!
- Слышь, чего бачит - тезки вы, - прокомментировал Шимон в остаточной манере. - Брат?
- Он самый. Джош, ты ко мне не лезь, там капитальный ремонт, лучше я к тебе приду.
Спустя минуту он на четвереньках выполз из-под нар и отряхнул ладони, улыбаясь мне во все зубки. Он сильно вытянулся кверху и слегка похудел, был коротко стрижен, но угнетенным не выглядел. Одет был в штанишки с одной лямкой через грудь наискосок и парусиновые тапочки, заляпанные белилами. И вот мы стояли и смотрели друг на друга, стояли и смотрели, будто в первый раз…
Ребе Шимон прервал идиллию, робко кашлянув:
- Ключи.
- Ты сам их в целях конспирации в кастрюлю с борщом определил; такой плюх получился, что до меня дошло. У тебя вечно правая рука не знает, что творит левая.
Башмачник запустил пятерню в здоровенную посудину, пошарил там и выволок связку отмычек, вздетых на солидного вида кольцо. Свекольная тина свисала с него, как с обломка кораблекрушения. Ополоснувши руку и добычу в чистом питьевом ведерке, Шимон воткнул одну из своих штуковин в замочную скважину, пошуровал там, распахнул тяжелую дверь, снаружи исполосованную железом, и, вежливо кланяясь, удалился задом, что-то напевая и бормоча:
- Какая встреча, какая встреча… Беседуйте от души, я ж понимаю…
Тотчас мы пали друг другу в объятия.
- Ох! - сказал он. - Джош, ты тут из-за меня, но не знаю еще, в каком смысле. Откуда ты?
- С неба свалился. Там довольно славно, но мы без тебя соскучились. И я, и Агнешка. И Дюранда.
- А если серьезно?
- Моя камера - этажом выше. Из окна в окно, пустяки.
- Как, по стене? Но мы же с уровня на уровень изнутри… Погоди, - он покусывал губу, соображая. - Ты не знаешь ни реб-Шимона, ни реб-Нафана, ни Якуба ибн-Юсуфа. Иначе бы представился по форме.
- Ну ясно, я же второй день сижу, где мне было со здешними крестными папами знакомиться.
- Джош, - произнес он медленно, - только не ври. Тебя Бдительные засадили?
- Нет.
- Тогда что же?
- Сам захотел. Ты знаешь красно-белых Марциона?