- Гурия - гуру. Учитель.
- Который уже заботится насчет обручения своего челы с войной.
- Польщён.
На самом деле ничего такого он не испытывал, но выяснять отношения не хотелось.
- Однако, богата ты золотом лучшей чеанки.
- Бурый Волк позаботился.
Во время этого диалога, едва ли менее загадочного, чем предыдущий, Карди едва заметно улыбалась, и Сорди удивился - до чего это её красило.
- Ты радуешься? Кто они, эти дети?
- Портрет художника в юности. Двойной.
- Не совсем понял.
- Чего уж не понять? Карен и я сама.
И добавила мечтательно:
- Хотела бы я знать, кто у Карена нынче в огневых побратимах ходит.
- Что ты имеешь в виду?
- Чела напрашивается на урок.
- Конечно.
Они обернулись друг к другу и подарили друг друга гримасами заговорщиков.
- Ладно-хорошо. Всё равно еще ждать. Тогда вернемся, знаешь, в Замок Ларго. Эдинская тюрьма для политических. Облом со мной у них вышел тогда самый натуральный, сам понимаешь. Будь эти твари посдержанней с Майей-Реной, еще неизвестно бы, чем дело обернулось, а так…
Махнула рукой в сторону гор.
- Портить лицо и особенно губы побоялись, руки - тоже. Им от меня данные были нужны - сказать или написать. И вообще… Телесная красота в Динане дело святое и неприкасаемое. Сокровенное причастие Братству, как ты понимаешь, тоже. Оттого надо мной не так уж усердствовали: доработали до приличного случаю состояния и опустили в камеру-колодезь, так это называли. Поразмыслить на досуге.
Вот тебе картина пейзажа. Стены метров шести-семи высотой, воздух попадает через отдушины размером в кулак, вода стекает оттуда хилым ручейком. На полу жидкая мразь по щиколотку, еду бросают в нее через люк в потолке, а чтобы выйти, наверное, помереть надо. По крайней мере, на трупы я в этой темнотище не натыкалась. Кроме одного - но это особая история. Нет, не Ма. Дружок у меня там завелся из уголовных в перерыве между процедурами.
А тем временем наши одолели. Взяли столицу вместе с окрестностями и стали по ним шарить. Керт, Кертсер, хозяин степной сотни - вот он-то и приказал погрузить в колодец корзину с мощным фонарём на борту. Сначала пустую, затем с самим собой. Говорил, что те десять минут, пока меня со всякими предосторожностями поднимали наверх, а он ждал возвращения транспорта, были самыми худшими в его пятидесятилетней жизни. А я сама…
Открыла глаза в госпитале - он. Кажется, всё время там был, как фон моего обморока. Морда истемна-смуглая, короткие косы что горючая смола, тафья к ним будто прикипела - он ее и ночью не снимал, потому что шрам прикрывала. Такой, что, казалось, голову напополам чужой кархой развалило. Рот в клещах зажат, до того морщины глубокие. А уж слова вылетают из этих губ… Корявые, колючие, сухим комком в горле застревают - Сухая Степь, однако. Керт был родом не из регулярных частей, которые присягали новосозданному правительству: по доброй воле прибился и малую горстку таких же степняков привёл. Я ведь говорила о них кое что, да.
Потом он меня из госпиталя украл, едва ожоги зарубцевались и кости прикрылись мясом. Первое, что я ощутила, когда пришла в себя по-настоящему, - это как колышется моя люлька меж двух иноходцев. Подъезжали всадники, просовывали в меня еду, вливали питье. На привалах отвязывали, выпрастывали из пелен и грязных тряпок, мыли, перевязывали, Керт самолично разминал закоченевшие мышцы, разглаживал кожу. Волосы чесал железным гребнем и переплетал заново - оттого я почти сразу привыкла по-ихнему, по-чёрному, ругаться. А уж кумысу в меня влили столько, что все внутренности подплыли - туберкулёз, вишь, у меня прорезался. Начальная стадия. Кажется, не он один, но о том я узнать не успела… Потом меня стали привязывать уже к седлу одного из наших квадрипедантов.
- Что?
- Проверка на внимание и знание античности. Фраза из школьного Вергилия, пример консонантного звукоподражания: квадрипеданте вирум квантит тунгуля кампус.
- Ой. Ну и дикция у тебя - еле цитату узнал. И латынь далеко не классическая. Кухонная. Вульгарная: с ка на це перебиваешься. Четвероногие скакуны бьют копытом твердую землю.
- А она была именно такая, не сомневайся. Чуть позже…позже ребята открыли, что я и без веревок держусь на коне, да еще получше большинства из них. И стреляю, и работаю клинком. Выучка та же, что и у них, но более тщательная.
- Та самая твоя школа?
- Не только. В Эро меня тоже мимоходом заносило, а в его лэнских предгорьях несколько лет прожила. Там всех деток обучали примерно одному и тому же: но потом мальчишкам вкладывали в руки настоящую саблю, никакого дерева и в помине, а из девиц лепили священных танцорок и почитаемых всеми гетер. Я ведь рассказывала, помнишь? И, кроме того, мы стихи учили - не одну литературную классику. Кое-что было мифами на староэроском - о сотворении Большого Краба, как он вышел из солёных пучин еще горячим… оброс деревьями и наполнился пришлым людом, коий прихлынул семью как бы приливными волнами… Потом вспомню авось. Так что язык моего Керта я с пята на десятое, но понимала. У диких всадников такое весьма ценилось.
А потом стало возможно мне на офицера обучиться. Всем моим это стало нужно позарез: начали вольнонаемников приводить к форменной присяге и ставить на твердый кошт. А каково им было знамя во имя чужого дяди целовать, можешь себе представить? Я хоть своя.
- Женщина.
- С твёрдой рукой в высших эшелонах. Президент, он же премьер-министр и военный министр, с моей вдовой маман в одну постель залезать навострился. Поженились потом, а мне, падчерице, - аж четыре сотни в качестве откупного. По спецзаказу. Кертову банду и еще одну: северян пуританского корня. Драгун-шпажников. Когда ты в седле, шпага против сабли не дюжит, когда спешишься - в точности до наоборот. Так что польза была одним от других немалая. И обеим половинкам - от меня. Почти воля вольная: даже долю в контрибуции я нам всем выторговала.
- Ты думаешь, сухопутный корсар на Карена работает? Ну, твой лихой степняк?
- Надеюсь. Вообще-то они поздно друг друга узнали - познакомились во время штурма, стоя по разную сторону стен…. Погоди.
По склону резво спускались двое всадников верхом на длинногривых чалых лошадках с ковровыми сумами, притороченными к седлу сзади. Младший казался копией своего первенца, самую малость пожелтевшей и потёршейся по сгибу. Вороные с проседью косы старшего покрывала богато расшитая золотом тюбетейка.
- Они сам-двое, - удовлетворенно усмехнулась Карди. - И, держу пари, в полном боевом снаряжении.
IX
Всадники сблизились с парой, сидящей на камнях. Пришельцы сошли с сёдел, Кардинена привстала навстречу, потянув за собой напарника. Карен - явно белая кость, здешний аристократ, мгновенно оценил Сорди: матовый загар, будто отполированная кожа, точеные черты, гибкая пластика, холодновато-надменный взор, самообладание на грани безразличия. Керт - кость, да и плоть, пожалуй, чёрная. Из ремесленников или, скорее воинская… нет, не кость - косточка, поправился он спешно. Одно другому не мешает, скорее поддерживает. Застывшая ярость и жёсткий юмор в глазах, манеры - если не сказать ухватки - ожившего слесарного инструмента.
Но вот что озадачивает: оба они одинаково ценны для этого мира и знают это друг о друге. Равны, хотя далеко не тождественны. Монеты одинакового достоинства, но разного хождения. А уж на Кардинену смотрели… Сорди засомневался, сумеет ли обозначить словами разнообразие нюансов. Мальчишка перед витриной с карнавальным рыцарским доспехом. Голодный за рождественским застольем. Богомолка перед иконой…
Кардинена чуть склонила голову перед Кареном - и мигом бросилась на шею его напарнику.
- Эблис и его прислужники! Не поверишь, Керт, я тут было цельную минуту думала, что тебе конец пришёл: изловили, ощипали да на вертел посадили.
- Кто?
- Тэйнри намекнул, да иное сбылось. Ну, Тэйнрелл, с которым я в прекрасном городе Эдине однажды на ранней зорьке да на густой траве переведалась. Помнишь дело?
- Еще как. Все его кэланги…прости, буроплащники в строю, твои алые накидки - в другом, а между ними вы один на один. Так он тоже здесь очутился? Вот радость-то - боец был раньше отменный. Рапирой вершковую доску прошибал.
- Ага. Чуток погодишь - носом в него угодишь. Следом тянется, меня от иных бед помимо себя уберегает.
- Насчет меня ты, кажется, и вовсе не тревожилась, ина Та-Эль? - вмешался в разговор Рудознатец.
- Ты, Карни, хитрей хитрого. Многие наши мне в голову приходили, один ты в сторонке стоял.
- Я не так безрассуден, чтобы рыскать наобум и еще ради того запрет нарушать, как Иштен.
- Так откуда ты про моего дядьку бывшего прознал? Мысли из голов воруешь?
По интонации реплик, нарочито холодной и насмешливой, Сорди понял, что этих двух в своё время соединяло нечто большее, чем признательность и драка плечом к плечу. Любовники? Ну уж нет. Родичи? Пожалуй, только не особо верится. Нечто обоюдоострое - здешний синоним амбивалентности. Никакого панибратства, как с Кертом. И никакой ласкательности.
- Заказ-то принёс? - вдруг спросила Карди, чуть отодвигаясь от Керта и повернув голову. - Говорено было не только ради пароля.
- Инэни, - ответил Керт, - мы думали хоть теперь вместе с тобой пойти.
- Эх, старина, правило путника есть правило спутника. Ученика еще могу приобрести, но больше никого. Хотите - тропите след сами. Место сбора вам известно.
- Подножье Сентегира, - ответил вместо него Карен. - Все там будем, однако. Нет, мы принесли, разумеется.
Полез за пазуху стёганого халата с глубоким запахом, вынул ковровый кисет с болтающимися завязками.
- Здесь на полную карху-гран. Знающий кузнец поймёт.