- Красиво. Знаешь, я такое видел на Кавказе, у хевсуров, только там одинокие башни. И в Марокко. Даже под впечатлением стихи сочинил. Хочешь, прочту?
- Валяй. Делать всё равно пока нечего.
Это значило, что варить похлебку и мыть посуду в ледяной воде его на сей раз не заставят. Проявят снисходительность.
Он попробовал голос, слегка прокашлялся, чтобы не осрамиться, - и начал:
Замки точно венцы на вершинах холмов
И седые от зелени склоны…
Чтоб верней залучить мой небесный улов,
Я влезаю на крышу донжона.На вершинах в ночи, а в лощинах - и днём
С неба свешены спелые грозды:
Не простые плоды для телесной еды,
А могучие, жаркие звёзды.Пусть одежды все в хлам, и мечты пополам,
Затворились навеки пороги,
Сквозь руины судьбы я иду по камням -
По кристальной, по млечной дороге…
- А что, вовсе неплохо, - заметила Кардинена, помешивая бурду в котелке наборным черенком ножа. Как выяснилось на днях, саженный тесак из узорного дамаска проходил у нее по разряду столярного инструмента, а уж где до того прятался - непонятно. Может статься, Орхат позабыл с собой прибрать, а она только пристроила к делу.
- Старался.
- Образы… хм… смелые. Заморозки на почве, я так полагаю? И разбитая пополам стеклянная посуда, раз дорога вся в хрустале. Только вот колорит какой-то западноевропейский. И чего так мрачно, а?
- Романтично, я так полагаю.
- Ну, что ты положил и на что - неважно. Там кто был - юноша или, не дай бог, девушка?
Сорди оскорбился предположению настолько, что схватил буковый уполовник и начал яростно мешать им овсянку, оттесняя Карди в сторону.
- Образ такой. Художественно-поэтический. Метафора.
- А, тогда разливай хлёбово по мискам. В самый раз поспело. Да смотри - горелое со дна мне не выскабливай, как в прошлый раз. Если ты обожаешь поджаристые корочки - это твоя личная проблема. Не стоит делиться ею со мной.
Потом Сорди полоскал чашки-ложки в гульливой струе ручейка, отдирал суровым песком котелок. На ополоски приплыла стайка рыбок, деликатно поводя ротиками. Эта мелюзга, похоже, была падка не на одну овсянку, но и на ее пожирателей: стоило подержать посуду час-другой, как стенки становились буквально лакированными, руки, если выдерживали температуру почти абсолютного нуля, - тоже. Впрочем, Сорди было не привыкать к такому косметическому влиянию. Он даже шутил иногда, что своей прелестной молодостью его товарка факт обязана тем, что умывается бурно текущей водицей вместе с живым содержимым.
Места были явно обитаемы, однако он слегка удивился, когда прямо напротив появилась парочка: юнец лет шестнадцати, смуглый и темноволосый, с азиатским разрезом глаз, и беленькая девочка. Оба в совершенно одинаковых рубахах, засученных до колена парусиновых брюках, только мальчишка в тафье, а поверх девочкиных кос небрежно накинут полосатый платок.
- Эй, путник, что ты здесь делаешь, в нашей реке? - крикнул юнец, голос ясно прозвучал в начисто промытом воздухе. "Их реке? Вот новость. Живут рядом? Произношение какое-то странное, - машинально отметил Сорди, - я таких не изучал". Параллельно с этим он отвечал:
- Не видите - рыбок кормлю.
- С таким завтраком, как твой, это, пожалуй, легко выйдет, - рассмеялась девочка.
- А вы что делаете отдельно от своих…м-м… взрослых? ("Не дай бог - сироты в таком-то буйном месте. Обижу еще".)
- Как что? Промываем песок и берем шлихи - хотим понять, что творится внутри гор, - мальчик махнул лотком, который держал пока в одной руке.
- Золото ищете?
("Черт, и зачем я с малолетками связываюсь".)
- Золото не золото, а хороший камень идёт. Любая крупица здешнего песку что драгоценность: хризоберилл, хромдиопсид, ортоклаз…
- Карми, ты бы полегче выражался перед нашей неучёностью и невоспитанностью.
- Отойди в сторонку, женщина, когда беседуют мужчины. Ох, язву из тебя точно сумели воспитать.
- Неужели самоцветы? - заинтересовался Сорди. Разумеется, досужая болтовня, причем в их с Карди положении "крадущихся" и вовсе неуместная.
- Забава для увеличительного стекла. Мелкие кристаллики редких земель. Золото - одни блёстки, и то редко, за ним не охотимся, - с некоторой снисходительностью пояснил Карен.
- Отчего же так?
- Мягкое. И, случается, всё в угар уходит.
Диалог, который перешел на самые пронзительные тона, наконец обратил на себя внимание Карди, которая стала рядом со скинией для ночевки, чтобы послушать не слишком навязчиво.
- Вот как, - Сорди, чувствуя спиной то ли поддержку, то ли порицание своей болтовни, опустил на песок работу и выпрямился. - Любопытные забавки у вас.
- Не забавки. Насущное дело, - рассердилась девочка. - Знаешь, для чего нужна эта каменная мелочь? В сталь подмешивать. Вороные скимитары Даррана, алмазные жальца…
- Кинни, - страшным голосом перебил ее брат. - Это же секрет мастерства.
- Ф-фа! От того секрета все Лэнские Горы на семьдесят семь фарсангов кругом колышутся. Точного рецепта ни ты, ни я не знаем, остальное - корм для воронов.
- Отец бы так не сказал, - укоризненно проговорил юноша. - Ни его побратим. Они ведь нашей добычи ждут, чтобы начать работу над кирасой.
- Вот как? Так это кто семейные тайны перед чужаками расстилает, я или ты? Доспех современного рыцаря - давняя любовь Карима ибн-Карена бану Лино, - фыркнула девочка. - Потому что несбывшаяся.
- Кинька, в который раз! Хочешь на укорот нарваться? - возмутился мальчик. - И вообще, собирай снасти и пошли отсюда - толку не выйдет, от твоего языка вся вода взбаламутилась.
Кардинена, которая до того прислушивалась более-менее спокойно, на последних словах Карми встрепенулась и вышла из тени: клобук откинут назад, накидка распахнута, волосы светятся на солнце. А оружейного пояса нет, отметил Сорди. - Причём вместе с оружием - вот диво!
- Нет чести через воду перекрикиваться, - спокойно проговорила она. - Нет резона приятную беседу на полуслове обрывать. Юноша, тебя как зовут, Карен или Карим?
- Карим, - ответил он спокойней.
- А юную девицу знатного рода?
Девочка фыркнула.
- Кинчем бинт Карен бану Лино. Только я ведь не девушка.
- Как, уже? - Та-Эль картинно подняла брови. - Неужели вы оба - сговоренные супруги?
- Разумеется, нет… ина, - мальчик помялся, прежде чем титуловать ее на здешний манер. - Как можно? Мы ведь брат и сестра.
- Сходны, как березовое полено с головешкой, - кивнула Кардинена.
- От разных жен, - сухо пояснил Карим.
- И где обе ваших матери?
- Получили годичный талак и ушли в Вольный Город Лэн. Как одна гречанка по имени Лисистрата. Будет ли вежливым и достойным поинтересоваться, ради чего затеяны эти расспросы?
Вместо ответа Карди ступила в воду - как была, в плаще и ноговицах, - и через мгновение стояла среди детей, придерживая обоих за плечи. "Чтобы дёру не дали", - со странным чувством подумал Сорди.
- Имена все знакомые, - пояснила она с мягким добродушием, которое совершенно с ней не вязалось. - Кинчем Победоносная. Карен Рудознатец. И занятия. И, как ни удивительно, конкретная ситуация, но последнего объяснить не умею.
- А первое? - спросила Неудержимая На Язык Кинчем. - Первое вы объяснить сможете?
- Знала я их. И близко. Ближе, чем свою яремную вену.
- Цитата из Корана аш-Шариф, - наморщил лоб Карим. - Перевод незнакомый. А домашние прозвища вы тоже из-за него догадались?
- Гадать на Коране запрещено, - с важностью факиха ответила Карди. - Поищи рациональное объяснение.
- Сами дайте.
- Твой почтенный родитель под чалмой похож на буддийского монаха? И не носит бороды, хоть и непристойно такое у муслимов? - внезапно задала она встречный вопрос.
- Ой. И правда.
- А девочку назвал в честь боевой посестры?
- Как и его самого старший бабо Фатх… Откуда вы знаете?
- От таких, как ты, разговорчивых. Полагалось втайне именами меняться, клятву приносить, что главней названного брата для тебя не будет никого из смертных. Карен, для точности, мужское имя, побратима, но могло быть и женское - английское. Армян сюда, я так понимаю, во множестве заносило в процессе их великого спюрта. Ну а насчет британцев вообще гуляла присказка о портовых городах: "Давэйн от Ландэна близехонько: три буквы, две речки да один океан".
- А Кинчем? - требовательно спросила девочка.
- То, что я скажу, то не выдаст тебе разгадки. Мадьяры этой кобыле вообще памятник поставили - на погляденье всем туристам… Ладно, не след так долго с вами рассуждать. Идите к старшим, скажете: просят у них за кинтар золотых динаров - кинтар самоцветов для кархи, коей надлежит посвятить ученика в воины. И камень юного императора рутенского на перстень…хм… его гурии. Повтори!
Девочка изумилась, но повторила. На лице юноши отразилось робкое понимание.
Потом Кардинена вручила им кошелек с монетами и кивнула: отправляйтесь, да побыстрей. Поманила к себе ученика - собирай манатки, веди обоих коней сюда через воду.
- Ты загадала шараду, - заметил Сорди в затылки юной парочке. Теперь оба странника сидели рядом на гальке, держа подседланных коней в поводу.
- Именно. Камень Александра Второго Российского - александрит, я такой на руке в своё время носила, в богатой оправе из платины - виноградная лоза с листиками. Говорили - под цвет своих переливчатых глаз, в коих и небеса, и гроза, и пурпурный огонь временами проблёскивали. Но Карен и кое-кто еще знали, что как отличие. По большей части я его вообще крышечкой прикрывала - силт называлось. Перстень со щитом. Тогда уже все понимали, что вещица непростая.