"Память и ориентировка у меня выработались неплохие, а здесь еще и будто какие-то жилки по всему лесу натянуты, - подумал он. - Угадываешь направление, как глухой - слова по губам".
Крыши кузнецова двора встали перед ними внезапно.
А стоило Сорди, как и всем прочим, увидеть стены…
Он вздрогнул, и дрожь эта передалась всем прочим.
Ровной шеренгой поперек всей площадки стояли длиннокосые всадники на коренастых длинногривых лошадках. Похоже, лучшие из клана Борджегэ, и с ними, в центре построения, - сам Тейнрелл. Стремя в стремя с Тэйном, на Шерле, - Кардинена: сабля вынута из ножен, прижата к плечу - салют или готовность к атаке. Рядом с нею Леэлу держит под уздцы Сардера. А Орхат…
Орхат вразвалку подошел к пришедшим:
- Многовато вас, гостей. У меня, вашими стараниями, и припасов стольких бы не нашлось: добрые люди помогли. Что скажете?
- Да что их самих спрашивать, - отозвался Тэйн. - Они думали, запретная война - это лицом к лицу, а за кустами и стволами прятаться - это позволено. Как мыслишь, Кардинена?
- Да какая это война, мой Тэйнри, - всех против двоих. Сильных против слабых.
- А мы сильные, моя Карди?
- Сильные.
Значит, не к лицу нам с этими людскими ошмётками по-настоящему сражаться.
Он свистнул - из-за ряда взлетели арканы и вмиг опоясали людей по локтям тугой петлей, притянув локти к талии.
Всех, кроме Сорди.
- Разбирайте, ребята, кто какую добычу поймал, - коротко скомандовал Тэйн.
В наступившей после того деловой суматохе Леэлу вытянула юношу из толпы, вложила повод Сардера ему в руки и подвела к остальным всадникам.
- Что же ты, ученик, - взойди в седло. И держи свой славный меч, однако.
Он послушался. Вернул бокэн на своё плечо. Кое-как вставил ногу в стремя - то ли от волнения, то ли от усталости, а, может быть, от всего сразу. Развернул жеребца и толчком попятил его в строй: на освободившееся место. Карди тем временем спрятала карху в ножны и за пояс.
- Ну как, ина, за мою услугу не станешь ли хоть сейчас против меня?
- А ты бы с легким сердцем на то пошёл, сам скажи? Не по чести выйдет. Народу у тебя здесь немного, у меня - и вообще никого помимо челы.
- Он один уже теперь стоит десятка. Жаль, не выпросил я его тогда: отважен, умен, высокие силы с ним говорят.
- Пропустил ты своё счастье, - Карди улыбнулась. - Не беда - с лихвой наверстаешь. Всё своё сполна и до капельки получишь, дай только срок. А вот сейчас гляжу - все твои рабов себе ныне захватили, кроме тебя самого.
- Вождю не раб и не слуга по чину полагаются.
- Вот и дам тебе в отплату куда большее. Понял, я думаю, ради кого я тебя вызвала и в пути поторопила? Это сам Орхат здесь ведовским и железным ремеслом занимается. Оружейник из оружейников. Его себе забирай.
Орхат, стоящий у крайних деревьев, обернул башку, заулыбался во все желтоватые зубы.
- Это не слуга, тем более не раб - почитаемый всеми мастер, - проговорил Тэйнрелл. - Доля его в добыче - две моих.
- Я не один иду, а с женой и помощницей, - ответил Орхат. - Ей, как любому отроку-первогодку, - восьмая часть доли вождя.
Леэлу, что так и осталась стоять почти под мордой гнедого коня, едва ли не в панике озиралась вокруг.
- Что такое - или не мил тебе стал дядюшка? - спросила Кардинена.
- Не в том дело. Я себя считала твоей… вашей, - ответила девушка, чуть споткнувшись на слове. - Тебя и ученика.
- Ну, знаешь! Коли тебе спасли жизнь, это еще не повод на всю это жизнь вешаться спасителю на шею.
В глазах Леэлу стоймя стали слёзы - огромные, хрустальные. "А хороша, - внезапно подумал Сорди. - Глаза большие, карие. А что кость широкая - неважно. Будь она парнем…"
- Иди от меня, - со внезапной жёсткостью в голосе ответила Карди. - Спать-то без просыпу хороша была.
И подала коня вперед всем корпусом: прямо на пешую.
На том и закончилось дело.
Заночевали оба, ученик и его учительница, в полупустой хижине: Орхат забрал всё, что согласились увезти на заводных лошадях его новые товарищи. Расположились на полу, стянув под себя и на себя всё оставшееся тряпье: ночь после дождя ожидалась прохладная, а к тому же Сорди трясла мелкая и мерзкая лихоманка.
- Я могу сказать?
- Можешь. Да не чинись ты так!
- Виноват я, - в который раз пожаловался он на судьбу. - Не захотел тебе про свой нож напомнить.
- То не вина и не судьба. Игра одна.
- Что если бы правоглавы одно зеркало у меня нашли?
- Не было бы резону поиграть им перед твоим носом. И всего остального.
- Карди, и так плохо, что мои бывшие собратья в рабство угодили, а ведь многие вообще на тот свет.
- На иную ступень, однако. Чуть пониже. А насчет рабов… не морочь себе голову. Это до поры до времени, пока не образумятся. Только Тэйн их теперь от себя и своего знаменитого рода нипочем не отпустит. Еще причти - со всех твоих соотечественников запрет снят, скорлупа разбита. Эх, жаль одно: больно быстро с ними разделались. Снова скучать придется.
- Я так думаю - не очень долго, - Сорди чуть улыбнулся. - В деревне и парней много осталось, хоть и не таких задиристых, и женщины с детьми. Их, похоже, не тронут. Пока.
- Соображаешь.
- Далеко не всё. Отчего бы тебе девушку эту, Елену-Лейлу, с нами не оставить?
- Это в каком-таком качестве? Общей наперсницы, что ли?
Кардинена приподнялась на локте, голос у нее сделался похолодней наружного воздуха.
- Юноша, ты не понял. Это же она обо всем бывшим твоим отцам и братьям передавала своими заклятьями и заплачками. Не знаю, вольно или невольно. И знать того не желаю. Судить - тоже. Всякий расхлебывает своё варево.
- Откуда ты такое взяла?
- Тот самый дракон на крыльях принёс, который вам всем в лесу являлся.
- Что это был за дракон, Карди?
- Тот же, что рядом с Тэйнри за нами по пятам ходит, дорогу как метлой заметает, - вполголоса проговорила она. - Змееволк. Волк Огнезмей. Оборотень и поручник Зеркала.
- Это ведь сказка.
- Ты сам видел. Разве не так? Или, думаешь, примерещилось?
- Сказок не бывает. Волшебства не бывает.
- Понимаешь, - деловито объяснила Карди, - это не сказка, а вроде как сама здешняя жизнь.
Помолчали, укладываясь и заворачиваясь потеплей. За стеной кони деловито хрумкали травой, запасаясь впрок на будущую дорогу.
- Карди.
- Чего?
- Куда мы дальше пойдем?
- Учить тебя работе с клинком, так я думаю. А это возможно только в большом городе. Есть тут в неделе пути такой. Лэн-Дархан, безданный и беспошлинный, как и следует из его прозвания. Город женщин.
- Учиться там фехтовать? У женщин? Как странно.
- Почему? В горах даже пословица есть такая: "У мужчин род, у женщин - город". А в городе много чего помимо водится. Спи!
VIII
После того, как двое странников вышли из стен разорённой кузницы, погрузилась в седла и взяли верное, по словам Карди, направление - тон и стиль путешествия начали плавно меняться: если не к лучшему, то явно к более интересному. Русла рек выровнялись, берега поросли ивами и красноталом, тропа расширилась настолько, что жеребцы нередко шли вровень. Ночевали не в затхлых каменных пещерах, а в кущах, образованных накрепко переплетенными ветками. Там бывало зябко, иногда приходилось класть Шерла с Сардером наземь и самим притуляться к жаркому боку, но это понемногу создавало дружеский союз четырех.
Днем, когда лошади паслись и кормились, Кардинена учила Сорди фехтовать.
- Сабля против хорошей дубины не станет, - посмеивалась она, - хотя это еще какой клинок попадётся. Иной морёную деревяшку мигом разделит на две половинки и еще тебя за компанию крепко обиходит.
Приёмы, что она показывала, были совершенно иные, чем для рапиры и эспадрона, на турнирах саблистов он тоже таких не видел.
- Юноша, там же убивать не запланировано, - смеялась она над учеником. - Спектакль и вообще показуха для зрителя, вплоть до того, что защита вперед удара ставится. Скорость там - глазом не схватишь.
- Оттого дуэли на видео снимают, - противился он. - Потом просматривают с замедленной скоростью и отлавливают фальшь. Уколы тоже так фиксируют.
- Я ж говорю - спектакль. Что это за удар, если его только техника замечает? Ну ничего, черновую обточку со мной пройдёшь, а в городе твою стоеросовость на полном серьёзе пообтешут. Не фехтовальный зал, однако.
Переубедить ее было невозможно - верней, сама не хотела. Сорди только удивлялся, откуда у него силы берутся на диспуты после той разделки, что она ему устраивала. Сон после всего приходил каменный, вообще чугунный - всякий раз приходилось вступать в реальность сызнова.
Однажды, поднявшись с их общего ложа, Сорди увидел совершенно необычное для себя. То, что мнилось ему вчера плоскими навершиями старых гор, было зубчатой стеной из светлого камня. Смутно выделялись башенки, какие-то неровные арки и рёбра. Картина раз от разу менялась, будто утренний свет то съедал одни архитектурные детали, то проявлял снова совсем иные; тусклая зелень, что бесстрашно карабкалась по склонам, то густела, почти скрывая рукотворность, то становилась почти прозрачной.
- Карди, они правда или мне мерещится? Крепости на горе.
- Милый, это всего-навсего дома здешние. Для большой семьи или малого рода. Таких здесь уйма.
- Почему я раньше не замечал?
- Спроси у самого себя. Незачем, видать, было.
Ответ был уклончив, как и многое из того, что она говорила.